Крупнейшая сеть катакомб окружает Рим. Древнеримские законы запрещали хоронить умерших в городе, поэтому жившие там немногочисленные первые христиане покупали участки за городскими стенами, чтобы упокоить тела своих близких, не прибегая к традиционной для язычников процедуре кремации. Примерно со II века н. э. люди начали создавать сеть туннелей в мягкой вулканической породе вблизи Рима. Тело умершего клали в углубление в стене и закрывали каменной плитой с указанием имени покойного, его возраста и даты смерти. Многие христиане, захороненные таким образом, при жизни подвергались преследованиям и приняли мученическую смерть – это продолжалось до тех пор, пока Рим в IV веке н. э. не признал христианство как единственную законную религию. Даже после прекращения гонений многие христиане желали обрести вечный покой рядом с мучениками, поэтому катакомбами пользовались еще как минимум сотню лет – достаточно, чтобы в них накопилось по разным оценкам от пятисот до семисот пятидесяти тысяч погребений. Постепенно катакомбы утратили свое значение и были преданы забвению вплоть до их случайного открытия в 1578 году. С этого момента украшенные фресками коридоры активно изучают исследователи и посещают туристы. Римские катакомбы – важный элемент истории раннего христианства.
Каким же образом римские катакомбы связаны с костями? Дело здесь в почитании святых, Реформации и Контрреформации. Согласно католическому вероучению, почитание останков святого позволяет смертным, просящим милостей, заручиться его заступничеством перед Богом. Так мощи – например, кость или кусочек одежды святого – становились для верующего залогом получения благословения. Мощи хранили в так называемых мощевиках или реликвариях, которые изготавливали из благородных металлов и украшали драгоценными камнями. В день поминовения святого эти сравнительно небольшие емкости несли участники процессии. Иногда кость была видна через прозрачные стеклянные окошки реликвария, а иногда сам реликварий имел форму кости. Набожные люди совершали к мощам паломничества и делали пожертвования тем церквям, где хранились мощи святых.
Каждая церковь желала заполучить такую реликвию, однако число костей, которые можно извлечь из святого, не безгранично. Уже в Средние века оказалось, что мощей гораздо больше, чем святых, которые могли их дать. Против такого мошенничества восстали лидеры Реформации Мартин Лютер и Жан Кальвин. Они заявили, что мощи, часто поддельные, из элемента благочестия превратились в предмет идолопоклонства. Становление протестантизма в Северной Европе сопровождалось уничтожением реликвариев, а драгоценные материалы шли на повторную переработку. В 1563 году Тридентский Вселенский собор Римско-католической церкви ответил лидерам Реформации и заявил, что мощи – неотъемлемый элемент религиозной практики. Католическая церковь не остановилась на этом и подчеркнула, что святые могут быть посредниками между Богом и верующими, однако были введены строгие правила проверки подлинности мощей, и верующих призвали не окружать почитанием те мощи, святость которых не подтверждена.
Многие древние мощи были утрачены, а происхождение других вызывало сомнения, так что спрос на подлинники существенно превышал предложение – ровно до того момента, как через пятнадцать лет после упомянутого собора были обнаружены римские катакомбы. Останки истинных мучеников покоились там рядом с сотнями тысяч других первых христиан – теоретически их тоже могли преследовать, а значит, под определение мучеников подходили и они. Верующие буквально сошли с ума: церкви и состоятельные семьи стремились заполучить эти скелеты, свидетельство набожности и престижа. Лишь некоторые из плит, закрывавших входы в склепы, были нетронутыми и позволяли точно сказать, что покойный принял смерть за веру, но это не мешало снабжать все отправлявшиеся из Рима скелеты документами с подтверждением подлинности мощей. Безымянные мученики – реальные или предполагаемые – получали новые имена. Чтобы сделать неопознанные скелеты более привлекательными для паствы, им давали имена популярных святых и местных благотворителей, а иногда и просто благочестивые имена – например, латинские слова, обозначавшие такие понятия, как Верность, Милосердие и Счастье. Придуманные святой Инкогнито и святой Аноним доказывают, что предпринимались отчаянные попытки придать мощам законность.
До Реформации в реликварии клали всего одну драгоценную кость или даже ее фрагмент. Теперь в распоряжении церквей оказались целые скелеты святых, извлеченные из катакомб, и церковники не преминули этим воспользоваться и соорудили большие, сложные объекты поклонения. Так называемые мученики жили в раннехристианскую эпоху, поэтому новые владельцы мощей наряжали скелеты в одежду римских солдат, украшали их драгоценностями – настоящими и поддельными, – а затем выставляли все это напоказ на видном месте. Поскольку катакомбным святым приписывали способность творить чудеса, паломники толпами валили в эти места. Они обретали утешение вместе с напоминанием, что такой славы удостаиваются лишь истинно верующие люди, а церкви и монастыри, которые все это устраивали, наживали состояния.
Бизнес на благочестии продолжался более двух столетий, а потом постепенно сошел на нет. В 1782 году император из династии Габсбургов потребовал уничтожить мощи, подлинность которых нельзя подтвердить. Примерно в тот же период прогрессивные католики под влиянием идей Просвещения решили сделать свою церковь более современной и культурной. Серьезной проблемой было и воровство. Катакомбные святые перестали быть предметом гордости и постепенно исчезли из виду. Была ли добыча костей в римских катакомбах ловко придуманным бизнесом или утешением для верующих? Вам решать.
Богато украшенный скелет катакомбного святого Панкратия демонстрируется в церкви Святого Николая в Виле в Швейцарии
Церковь Cв. Николая, католическая приходская и церковная община в Виле, Швейцария
Останки погребенных людей из римских катакомб начали извлекать спустя несколько сотен лет после их захоронения. В Париже все было с точностью до наоборот. Останки людей, которых хоронили на церковных кладбищах, постепенно накопились в таких количествах, что было решено перенести их в лабиринт туннелей под городом. Так было удобнее хранить старые кости, но со временем парижские катакомбы превратились в доходный бизнес. (В главе 13 я опишу свои впечатления от посещения парижских катакомб.)
Другие старые города вышли из схожей ситуации по-своему. Некоторые церкви начали выставлять кости напоказ – красиво, но без каких-либо намеков на связь со святыми. В австрийском Халльштатте в часовне Святого Михаила есть «дом костей», где на полках лежит тысяча двести черепов. Они отсортированы по семьям, и половина из них подписана именами умерших с указанием дат рождения и смерти. В других церквях кости стали элементом внутреннего убранства: «костяные церкви» есть в Англии, Испании, Польше, Чехии и как минимум в трех городах Италии. Моя жена (без энтузиазма) и я (с энтузиазмом) побывали в одной такой часовне в Эворе – очаровательном средневековом португальском городке в ста десяти километрах к востоку от Лиссабона. Богато украшенный лепниной каменный фасад ничего не говорил о том, что нам предстояло увидеть внутри. Первым намеком стала надпись в мраморе над боковым входом. В переводе она гласила: «Наши кости ждут здесь ваших костей».
В XVI веке жившие в этом городе монахи-францисканцы столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, для хранения костей осталось мало места. Во-вторых, прихожане жили на широкую ногу: из Бразилии, бывшей тогда португальской колонией, золото текло рекой. Чтобы напомнить о бренности мирской славы и земного бытия, монахи собрали по приходским кладбищам и склепам как минимум пять тысяч скелетов и украсили костями стены и потолок часовни. Иногда кости рук и ног вдавливали в гипс, чтобы показать их во всю длину, иногда кости обращали концом к зрителю. Черепа, перемежаясь с костями, образуют на стенах геометрические узоры и обрамляют колонны и арки. Повсюду – симметричный и повторяющийся контраст темного и светлого. Как ни странно, мне эта часовня показалась поразительно красивой. Жена вежливо сказала, что подождет снаружи, пока я закончу фотографировать.
Чтобы напомнить нам о бренности бытия, в XVI веке стены этой часовни в португальской Эворе украсили скелетами более чем пяти тысяч человек
Часовня костей, Эвора, Португалия
На протяжении веков люди обращались к костям не только для того, чтобы отдать дань уважения своим собратьям. Возьмем, например, обряд австралийских аборигенов, которому уже как минимум сорок тысяч лет, – он восходит ко временам леди Мунго, первого известного кремированного человека. Судя по всему, люди населяют Австралию как минимум в два раза дольше, поэтому неудивительно, что у них сложились стойкие верования. Одним из таких верований является представление о том, что смерть естественна только в старости и вражеское проклятие может ускорить ее приход. Если племя определяло того, кто наложил заклятие (на это иногда уходили годы), назначенный племенем убийца начинал выполнять ритуал. Он брал длинную, как кинжал, иглу из кости человека, кенгуру или эму, незаметно подбирался к обвиняемому и произносил короткое заклинание, направив кость на обидчика, после чего возвращался обратно и сжигал оружие. Жертву сковывал страх, через несколько дней появлялась апатия, а потом наступала смерть, как будто «копье мысли» нанесло человеку настоящую рану.
Менее драматичный, но не менее влиятельный ритуал зародился почти три с половиной тысячи лет назад в период правления древнекитайской династии Шан и просуществовал около двух веков. Плоские кости – лопатки быка и нижние части панциря черепахи – использовались для предсказания будущего и принятия важнейших решений об урожае, погоде, охоте, военных походах, путешествиях, болезнях и здоровье властителей. С одной стороны в кости проделывали маленькие отверстия, а с другой острым ножом вырезали вопрос, на который хотели получить ответ. Затем в отверстие вставляли раскаленный железный стержень. Кость лопалась, и по направлению трещин гадатель, а иногда и сам правитель узнавал ответ. Предсказание записывали на кости, чтобы в дальнейшем можно было к нему обратиться. Тысячи лет спустя эти древние «записные книжки» начали находить крестьяне при вспашке полей. Думая, что это драконьи кости, они стирали надписи, перемалывали реликвии в порошок и продавали как снадобье для внутреннего употребления. В 1899 году один проницательный антиквар заметил на таком предмете древние письмена и принялся выяснять их происхождение. Вырезанные на костях и панцирях иероглифы – старейший образец китайской письменности. Они многое говорят о культуре того времени.