– Это касается и тебя, дядя Вигор.
– Рейчел… – пытался возражать он, однако племянница скользнула на водительское сиденье и завела двигатель.
Дядя постучал в стекло костяшками пальцев.
– Рейчел!
Она нажала на акселератор.
– Va bene![27] – гаркнул дядя, пытаясь перекричать ревущий двигатель. – Ты остаешься с нами!
– Поклянись! – потребовала она, не снимая ногу с педали газа.
– Dio mio…[28] – Вигор закатил глаза к небу. – А вы удивляетесь, почему я пошел в священники!
Рейчел еще больше увеличила обороты.
Дядя Вигор приложил ладонь к окну машины.
– Хорошо, я подчиняюсь. Я клянусь. Мне никогда не стоило идти против воли женщин из семейки Верона!
Рейчел повернула голову и посмотрела на Грея. Он стоял молча, с напряженным выражением лица. Ей показалось, что американец готов развернуться и уйти пешком. Не перегнула ли она палку? Нет, Рейчел чувствовала, что сейчас она не имеет права отступать и должна во что бы – то ни стало настоять на своем.
Грей медленно поднял взгляд своих синих глаз на Вигора, а потом снова перевел его на Рейчел. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и в этот момент Рейчел осознала, насколько сильно ей хочется остаться – так сильно, что дрожь пробирает до костей. Возможно, он почувствовал это, поскольку едва уловимым движением наклонил голову. Рейчел этого было достаточно. Она отперла двери, и все стоявшие возле машины забрались внутрь. Последним был Монк.
– А я бы и прогуляться не отказался, – беззаботным тоном заявил он.
11 часов 05 минут
Сидя на заднем сиденье «мерседеса», Грей смотрел на Рейчел. На ней снова были синие солнцезащитные очки, поэтому расшифровать выражение ее лица было невозможно. Губы женщины были крепко сжаты, мускулы стройной шеи напряжены, глаза внимательно следили за дорогой. Хотя они с ней и пришли к соглашению, было ясно, что Рейчел все еще злится.
Как она догадалась о решении, к которому пришли Грей и ее дядя во время их прогулки? Тонкая интуиция и непримиримая позиция, занятая Рейчел в их скоротечном конфликте, произвели на Грея глубокое впечатление. Но при этом он помнил, какой уязвимой она казалась в соборе, какими беззащитными были ее глаза, смотревшие на него через бездну между двумя башнями. Впрочем, даже тогда, вынужден был признать Грей, она не дала слабину и не сломалась.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Грей понял, что она пристально смотрит на него, хотя из-за ее темных очков не вполне был уверен в этом. Смущенный тем, что его изучают, Грей отвернулся и стал смотреть в окно. Он вдруг ощутил себя маленьким стеснительным мальчиком и от злости на самого себя сжал руку в кулак.
Грей еще никогда не встречал женщину, которая бы до такой степени приводила его в замешательство. Разумеется, у него раньше были подружки, даже в школе, но отношения с каждой из них никогда не продолжались дольше полугода. В юности он был чересчур горяч и непоседлив, затем с головой ушел в военную службу – сначала в армии, а потом в рядах рейнджеров. Он никогда не жил на одном месте дольше шести месяцев, поэтому и романы его были скоротечны и поверхностны. И ни разу не довелось ему встретить женщину столь интригующую и загадочную, женщину, которая может беззаботно смеяться за обеденным столом, а в следующую минуту превратиться в остро отточенный стальной клинок.
Он откинулся на спинку сиденья. За окном проносились сельские пейзажи. Они уже миновали озерную часть Южной Италии и спустились к подножию Альп. Путешествие будет недолгим – от Милана их отделяло не более сорока минут пути.
Грей не страдал комплексом неполноценности и поэтому чувствовал, что Рейчел находит его привлекательным. Он не любил незаконченных дел и половинчатых решений, но вместе с тем ему был не по нраву и экстремизм во всех его проявлениях – наглости, резкости, беспардонности. Он предпочитал гармонию во всем и старался балансировать, всегда ища золотую середину. Возможно, это были его инь и ян, своеобразный взгляд на космос, который он обрел, изучая даосизм.
Даже нынешние профессии Грея – ученый и солдат – являлись отражением этого. Сфера его научных познаний включала в себя биологию и физику. Однажды в разговоре с Пейнтером Кроу Грей так объяснил этот свой выбор: «Химия, биология, математика – все эти науки сводятся к позитивному и негативному, нулю и единице, свету и тьме».
Мысли Грея вновь вернулись к Рейчел. Она являла собой наглядное олицетворение исповедуемой им философии единства противоположностей.
Подняв руку, она убрала с шеи завиток волос. Ее губы были слегка приоткрыты, и Грею невольно подумалось, каковы они на вкус. Прежде чем он дал волю своим несвоевременным фантазиям, Рейчел заложила крутой вираж, и Грея прижало к дверце машины. Женщина переключила передачу, прибавила газу и вписалась в следующий поворот на еще большей скорости. Грей крепко вцепился в спинку переднего сиденья, Монк зарычал, а Рейчел едва заметно улыбнулась.
Ну разве можно не восхищаться такой женщиной!
6 часов 07 минут (восточное поясное время[29])
Вашингтон, округ Колумбия
Прошло уже восемь часов, а от них – ни слуху ни духу.
Пейнтер, словно тигр в клетке, мерил шагами свой кабинет. Он находился здесь с десяти часов вечера предыдущего дня – с тех самых пор, как стало известно о перестрелке и взрывах в Кёльнском соборе. После этого информация поступала очень скудная. Слишком скудная!
Как выяснилось, взорвались бомбы, начиненные черным порохом, белым фосфором и специальным зажигательным составом LA-60. Целых три часа понадобилось пожарным, чтобы справиться с огнем и войти внутрь собора, но к этому времени он успел превратиться в выгоревшую дотла, заполненную едким дымом скорлупу, в которой в целости остались лишь пол и стены. Единственным, что удалось обнаружить, были сгоревшие до костей человеческие останки. Неужели они принадлежали его людям?
Еще через два часа поступила информация о том, что рядом с двумя обуглившимися скелетами найдено оружие – штурмовые винтовки неустановленного образца, которых у команды Пирса не было. Значит, по меньшей мере несколько тел принадлежали неизвестным противникам. Но кто же остальные?
На разведывательные спутники рассчитывать не приходилось, поскольку ни один из них в тот час и над той местностью не проходил. Записи камер наблюдения, установленных на площади перед собором, все еще изучались, а оставшихся в живых свидетелей схватки можно было пересчитать по пальцам. Один бездомный, оказавшийся поблизости, клялся полицейским, что видел группу людей, выбегавших из горящего собора, но уровень алкоголя в его крови оказался столь высоким, что бродягу просто выставили за дверь.
А дальше – тишина. На конспиративной квартире в Кёльне никто не появлялся, от Пирса не поступило ни одного донесения. Ни слова. В голову Пейнтера лезли самые мрачные мысли.
В полуоткрытую дверь кабинета постучали. Обернувшись, он увидел Логана Грегори и жестом пригласил его войти. Его первый заместитель по оперативной деятельности держал под мышкой толстую пачку документов, вокруг его глаз залегли черные круги. Логан отказался уйти домой и оставался рядом с шефом в течение всей ночи.
Пейнтер с надеждой смотрел на своего заместителя в ожидании добрых новостей, но тот отрицательно покачал головой:
– Пока – ничего. Имена, которые значатся в их поддельных документах, до сих пор нигде не засветились.
В течение всего этого времени «Сигма» ежечасно проверяла аэропорты, вокзалы и автобусные станции.
– А на пограничных пунктах?
– Нигде. Но Европейский союз – это большое решето, и они могли выбраться из Германии десятками разных способов.
– Ватикану тоже ничего не известно?
Еще один отрицательный взмах головой:
– Я разговаривал с кардиналом Сперой всего десять минут назад.
Стоявший на столе компьютер издал мелодичный звон. Пейнтер подошел к столу и нажал кнопку, переведя компьютер в режим видеоконференции. На плазменном экране, висевшем на левой стене кабинета, появилось лицо его босса, директора УППОНИР.
Доктор Шон Макнайт находился в своем офисе в Арлингтоне. Вместо неизменного строгого пиджака на нем сейчас была рубашка с закатанными рукавами, без галстука. Знакомым усталым жестом он провел ладонью по седеющим рыжим волосам.
– Я получил твой запрос, – начал босс.
Пейнтер, стоявший до этого опершись руками о письменный стол, выпрямился, а Логан попятился к двери, чтобы не попасть в объектив камеры. Он хотел было выйти, чтобы не мешать разговору, но Пейнтер жестом велел ему остаться. Сделанный им запрос не представлял собой тайны.
Шон покачал головой:
– Я не могу удовлетворить его.
Пейнтер помрачнел. Он просил разрешения на экстренный выезд в Германию, на место преступления, чтобы лично принять участие в расследовании. Теперь от злости и разочарования его ладони сжались в кулаки.
– Логан может остаться вместо меня, – попытался возразить он, – а я буду постоянно находиться на связи с начальством.
Лицо Шона помрачнело.
– Пейнтер, начальство – это ты и есть.
– Но…
– Ты больше не оперативник.
Чувства, захлестнувшие Пейнтера, должно быть, отразились на его лице столь явно, что Шон вздохнул и продолжил уже иным тоном:
– А знаешь, сколько раз я сидел в кабинете и ждал известий от тебя? Вспомни свое последнее задание в Омане. Я ведь думал, что ты погиб.
Пейнтер посмотрел на свой письменный стол, заваленный папками и документами. Что-что, а эти бумажки облегчения ему не принесут. Он никогда не думал о том, сколь мучительным могло быть порой подобное ожидание для его босса. Пейнтер тряхнул головой.
– Такова уж наша работа, – словно прочитав его мысли, сказал Шон, – и поверь мне, такое будет случаться постоянно.