Пейнтер поднял взгляд на экран. В животе у него поднялась тупая, непрекращающаяся боль.
– Ты должен верить в своих агентов, Пейнтер. Ты посылаешь их на задание, они пропадают, но ты все равно должен в них верить. Ты сам подбирал руководителя команды и ее членов для этой операции. Ты веришь в то, что они способны достойно действовать в сложных ситуациях?
Пейнтер представил себе Грейсона Пирса, Монка Коккалиса и Кэт Брайент. Они были лучшими и самыми способными во вверенном ему подразделении. Если кто-то и мог уцелеть практически при любых обстоятельствах, то это они. Он верил в них и поэтому медленно кивнул.
– Так что позволь им действовать самостоятельно. Доверься им, как я доверялся тебе. Не натягивай поводья, и лошадь побежит быстрее. – Шон подался вперед. – Все, что тебе сейчас остается, это ждать, когда они выйдут на связь. Это твоя обязанность, твой долг перед ними – находиться в полной готовности, чтобы откликнуться на их сигнал и оказать им любую посильную помощь. Для этого ты нужен здесь, а не в Германии.
– Я понимаю, – сказал Пейнтер.
Но легче у него на душе не стало. Боль, похоже, надолго поселилась за ребрами и продолжала грызть его желудок.
– Ты получил мою посылку на прошлой неделе?
Пейнтер посмотрел на босса, и на его лице появилась слабая улыбка. Директор прислал ему упаковку таблеток от изжоги. Поначалу Пейнтер счел этот подарок шуточным, но теперь уже не был в этом уверен.
Шон откинулся в кресле.
– Это единственное средство, которое способно приносить нам облегчение в нашем бизнесе.
Пейнтеру не оставалось ничего иного, кроме как признать правоту босса. Бремя руководителя – и впрямь нелегкая ноша.
– Оперативная работа была куда легче, – пробормотал он.
– Ну не скажи, – возразил напоследок Шон. – Если по большому счету, то не всегда.
12 часов 10 минут (местное время)
Милан, Италия
– Заперто крепко-накрепко, – констатировал Монк. – Все в точности так, как сказал монсиньор.
Грей не мог не согласиться. До сих пор все складывалось наилучшим образом. Ему не терпелось побыстрее попасть внутрь базилики, забрать кости и убраться подобру-поздорову.
Они стояли на тротуаре в густой тени, которую отбрасывал непритязательный, выложенный красным кирпичом фасад базилики Святого Евсторгия, рядом с одной из боковых дверей. Над их головами возвышалась увенчанная крестом колокольня. Крохотная площадь, залитая беспощадным солнцем, была в эти минуты совершенно пуста.
Несколько минут назад здесь проехала машина муниципальной полиции. Она двигалась медленно и словно бы настороженно. Все вокруг выглядело спокойно.
Последовав совету Кэт, они сначала тщательно осмотрели все, что находилось по периметру церкви, держась при этом на безопасном расстоянии. Грей, кроме того, использовал мощный бинокль, с помощью которого заглянул в несколько окон. Пять боковых молелен и центральный неф казались безлюдными.
Солнце все сильнее нагревало мостовую. Становилось жарко, но Грея не покидал противный холодок неуверенности. Действовал ли бы он с меньшей осторожностью, выполняя задание один?
– Ну что ж, приступим! – проговорил он.
Вигор шагнул к дверям и взялся за большое железное кольцо с выдавленным на нем крестом, но Грей успел остановить его со словами:
– Нет, мы войдем без шума. Так будет гораздо лучше. – Повернувшись к Кэт, он спросил: – Сможешь открыть?
Кэт опустилась на одно колено, а Грей и Монк встали позади нее, чтобы заслонить от посторонних взглядов. Осмотрев замок, она выудила из рюкзака связку отмычек, а затем с методичностью и умением заправского хирурга принялась за работу.
– Коммандер, – взволнованно проговорил Вигор, – вторгаться в церковь…
– Если вы официально направлены сюда Ватиканом, то это уже не может считаться вторжением.
Раздался металлический щелчок, и дверь приоткрылась примерно на два сантиметра. Кэт поднялась на ноги, убрала отмычки и закинула рюкзак за спину. Грей повернулся к стоявшим позади них.
– Мы с Монком войдем внутрь вдвоем, чтобы провести рекогносцировку. – Он протянул руку к воротнику, вставил в ухо миниатюрный наушник и щелкнул по расположенному у горла микрофону. – При малейших признаках опасности немедленно оповещайте остальных по переговорному устройству. Кэт, останься с Рейчел и Вигором.
Грей снова постучал пальцем по укрепленному на воротнике микрофону, проверяя, работает ли он. Вигор сделал шаг вперед.
– Я уже говорил вам, – сказал он, обращаясь к Грею, – что со священниками лучше говорить священнику, поэтому я иду с вами.
Грей поколебался, но затем решил, что монсиньор прав, и кивнул:
– Будь по-вашему, но только не лезьте вперед. Держитесь все время позади нас.
Кэт не возражала против того, что ее оставляют на посту у входа, а вот глаза Рейчел загорелись недобрым огнем. Заметив это, Грей пояснил, обращаясь к ней:
– Вы будете прикрывать нас в том случае, если дела пойдут не так, как нам бы хотелось.
Губы итальянки сжались в тонкую линию, но протестовать она не стала и кивком обозначила свое согласие.
Со вздохом облегчения Грей повернулся к двери и приоткрыл ее ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь. В темном вестибюле было прохладно. Двери, ведущие в неф, оказались закрыты. Ничего подозрительного не наблюдалось. Тишина, царившая в церкви, подавляла. У вошедших возникло ощущение, будто они оказались под водой, где не распространяются звуки, а все движения замедленны.
Монк, проскользнувший в дверь последним, закрыл ее за собой и откинул назад полу куртки, положив руку на полированную ручку обреза. Вигор, повинуясь приказу Грея, следовал за ним по пятам. Грей двинулся к внутренней двери, ведущей в центральный неф, и отворил ее, толкнув ладонью левой руки. В правой он сжимал «глок».
Внутри нефа было гораздо светлее, чем в фойе, поскольку свет проникал в высокие окна базилики и отражался в ее мраморных полах, отчего они казались влажными. Эта церковь была намного меньше Кёльнского собора. Если последний был сооружен в виде креста, то миланская базилика представляла собой один вытянутый в длину зал, в конце которого располагался алтарь.
Войдя внутрь, Грей замер и прислушался. Хотя света в церкви хватало, тут все же имелось достаточно темных уголков, где могли бы спрятаться враги. Сводчатую кровлю поддерживал длинный ряд колонн, в правой стене располагалось пять часовен, в которых находились захоронения святых и мучеников.
Никакого движения. Единственным доносившимся до них звуком оставался приглушенный гул машин, время от времени проезжавших мимо церкви. Казалось, что он исходит из какого-то другого мира.
С пистолетом наготове Грей вошел внутрь и двинулся по центральному проходу к середине нефа. Позади него широко шагал Монк, держа в поле зрения весь интерьер церкви. Они шли в полном молчании. Никаких признаков присутствия служителей церкви не наблюдалось.
– Может, у них в это время обед? – раздался в наушнике Грея голос Монка.
– Кэт, ты слышишь меня? – спросил Грей, не удосужившись ответить на предположение товарища.
– Ясно и отчетливо, коммандер.
Они достигли конца нефа. Вигор молча указал вправо, в сторону ближайшей к алтарю часовни. Там, наполовину укрытый в тени, находился огромный саркофаг. Как и тот, что хранился в Кёльнском соборе, он был выполнен в виде церкви, но сделан не из золота, а из цельного куска проконесского мрамора. Грей повернул направо.
Саркофаг был четырех метров в высоту, двух с половиной в ширину и четырех метров в длину. Заглянуть внутрь можно было через единственное имевшееся в нем отверстие – зарешеченное окошко, располагавшееся в нижней части этой миниатюрной базилики.
– Finestra confessionis[30],– прошептал Вигор, указывая на это окошко. – Оно сделано для того, чтобы прихожанин, преклонив колени, мог созерцать святые мощи.
Монк занял позицию у входа в боковую часовню. Ему по-прежнему не нравилась обстановка. Грей тем временем подошел к саркофагу и, нагнувшись, заглянул в окошко. Взгляду его предстала отгороженная стеклом небольшая камера, обитая белой шелковой тканью. Мощей в ней не было. Как и говорил монсиньор, их убрали из раки в целях безопасности. Ватикан больше не хотел рисковать. Грей – тоже.
– Служебные помещения находятся слева от церкви, – возможно, чересчур громко сказал Вигор. – Там и квартиры священнослужителей, и офисы. Из базилики в них можно попасть через ризницу. Вон там, – показал он рукой.
Словно в ответ на этот жест распахнулась дверь на противоположной стороне нефа. Грей упал на одно колено, а Монк дернул монсиньора на себя и толкнул его за колонну, одновременно с этим выставив в сторону открывшейся двери ствол пистолета.
Из двери вышла одинокая фигура. Человек, кем бы он ни являлся, явно не догадывался о присутствии незваных гостей. Это был молодой мужчина, одетый в черное и с белым церковным воротничком. Священник.
Он был один.
Войдя в неф, он подошел к медной стойке у дальнего края алтаря и стал зажигать укрепленные в ней свечи.
Грей ждал до тех пор, пока священнослужитель не оказался в двух метрах от него. Никто другой за это время в церкви не появился. Затем Грей медленно выпрямился и встал во весь рост перед молодым священником. Тот застыл от испуга. Его рука замерла, не успев приблизиться к очередной свече. При виде пистолета в руке Грея лицо священника онемело от страха и стало бледным как полотно.
– Chi sei?[31]
Грей все еще колебался. Выйдя из-за колонны, на сцену выступил Вигор:
– Padre…
Увидев нового человека и услышав обращение к себе, священник чуть не подпрыгнул от неожиданности, однако в следующий момент он заметил белый церковный воротник на шее Вигора, и страх уступил место смущению.
– Я – монсиньор Верона, – представился Вигор, сделав шаг вперед. – Не бойтесь, пожалуйста.