Выходя из своей комнаты в гостинице, я немного волновалась. Я почти не сомкнула глаз, и на мне до сих пор было платье, от которого пахло дымом и землей. Но, как оказалось, беспокоиться было не о чем. Маленький ресторан по соседству заполнили усталые, но довольные мужчины, хлопавшие друг друга по спинам черными от сажи руками. Весь городок только и говорил, что о пожаре. Насколько я поняла по обрывкам разговоров, согласно всеобщему мнению, пожар начался из-за того, что в громоотвод на крыше Брисби ударила молния. У меня не хватило смелости возразить им. Я своими глазами видела, что случилось, но объяснение с молнией казалось гораздо правдоподобнее.
Когда я вышла на улицу, к дверям уже подходил Джекаби. Он протянул мне билет.
– Мы отправляемся в Нью-Фидлем утренним поездом. В семь часов.
– Так скоро? – Я бросила взгляд на большие часы на башне мэрии, которые уже показывали четверть шестого. – Нельзя ли подождать хотя бы до полудня? Все мои вещи остались в хижине Чарли.
– Мистер Баркер предусмотрел это. Утром он был так любезен, что доставил в гостиницу мою сумку и ваш чемодан.
– Погодите, что значит «утром»? Этим утром? Сейчас же еще рано. Когда же вы встали?
– Я никогда не сплю больше пары часов подряд – с тех пор как унаследовал свой особенный дар. Одна из сопутствующих ему неприятностей – это то, что способность видеть сквозь завесу не пропадает даже с закрытыми веками.
– Значит, вы видите – я имею в виду видите недоступное нам, – даже когда спите?
– Я не могу заставить себя не видеть.
– А вам снятся сны?
– Очень живые, – ответил Джекаби. – Тем труднее мне отличить реальность от плодов моего воображения. В юности у меня ушло много лет на то, чтобы привыкнуть к пугающим ощущениям. Кошмары были… – Он замолк, вглядываясь куда-то вдаль своими серыми, как тучи над нами, глазами. Похоже, он потерялся в воспоминаниях.
– Да?
– Кошмарными. Нам нужно идти. Я только возьму вещи, и отправляемся.
Через несколько минут мы уже шагали по тихой главной улице Гэдстона. Маленькая больница, в которой мы оставили Хэнка Хадсона, находилась как раз по пути, и мы с Джекаби зашли в нее, чтобы засвидетельствовать свое почтение. Зверолов выглядел бледным и уставшим, но приподнял голову при нашем появлении.
– Привет, барышня, – выдавил он из себя хриплым шепотом. – Здорово, Джекаби. Ваш приятель-полицейский рассказал мне все, что произошло после того, как я отключился.
– Вы уже поговорили с Чарли? – удивилась я. – Рассвет же был только что! В Америке вообще кто-нибудь когда-нибудь спит?
– Ха-ха! – воскликнул зверолов и тут же натужно закашлялся, закрыв на мгновение глаза. – Я обязан вам больше, чем надеюсь когда-нибудь…
– Твоя правда, – прервал его Джекаби. – Ты совершил большую глупость.
Хэнк мрачно кивнул.
– И вел себя безрассудно.
Зверолов снова кивнул.
– Но, конечно, происшествие выдалось не из обычных. Ты обратил внимание на орнамент его чешуи?
– Многослойная, как у удава, но прочнее гвоздей! – загорелись глаза Хэнка. – И очень красивая.
Джекаби улыбнулся, порылся в карманах пальто и остановился.
– Это никогда не повторится, да?
– Мне ничего не нужно повторять дважды. Я бы завязал на пальце узелок на память, но, – зверолов поднял запястье, перемотанное свежими бинтами, – мне кажется, я и так усвоил урок и теперь уже ни за что не позабуду его.
Джекаби кивнул, вынул из кармана сине-зеленую чешуйку и передал ее Хадсону.
– Это была катастрофическая ошибка с твоей стороны, мой друг, но кое-какие ее последствия, как ты отметил, действительно были красивы.
Хадсон взял чешуйку здоровой рукой и повертел ее в пальцах, слегка улыбаясь. Потом зажал ее в ладони и обратился ко мне:
– А вы что скажете, барышня? Не стану осуждать, если вы теперь меня ненавидите. Сотворенного обратно не вернешь.
Перед моим мысленным взором всплыло лицо Нелли Фуллер. К горлу подкатил комок. Хадсон, казалось, мучился не меньше моего. Он так старался спасти ей жизнь, что едва не разделил с ней ее участь.
– Я в ярости, – спокойно ответила я. – Но не настроена сейчас обсуждать катастрофические провалы. Постарайтесь пока отдохнуть.
– Спасибо, детка.
– Я попрошу Чарли приглядеть за тобой, – сказал Джекаби. – Он хороший человек.
Хадсон кивнул.
– Поначалу я в нем сомневался, но потом зауважал. Хотелось бы и мне завоевать его уважение. Пройдет немало времени, прежде чем он станет мне доверять.
Очевидно, выражение моего лица сказало больше, чем я осознавала, потому что он посмотрел на меня и усмехнулся.
– Насчет меня можете не беспокоиться. Не стану же я причинять вред парню просто потому, что он оборотень. Да что там, я знавал пару собак, так они были куда лучше любого человека!
Я замерла.
– Так вы знали?
– Да уж я подогадливее, чем вы думали. Отпечатки следов, меняющихся от крупных собачьих до человечьих – не так уж много требуется ума, чтобы прикинуть, что к чему, особенно тому, кто привык охотиться и лишен предубеждений. Однако я понимаю, что у каждого есть свои тайны, и мне не хотелось еще больше расстраивать бедолагу, так что я держал рот на замке. Правда, я бы не возражал, если бы он решил мне признаться. Было бы неплохо когда-нибудь поохотиться с такой-то ищейкой. Не так уж много найдется гончих, с которыми можно выпить после охоты. Ха-ха!
Мы попрощались со звероловом и покинули больницу. С моих плеч свалился по меньшей мере один тяжелый груз.
– Рада, что он пошел на поправку, – сказала я. – Я не была уверена, что…
– Хадсон никогда не перестает удивлять меня, – вздохнул Джекаби.
– Вы так и не рассказали мне, как подружились с таким человеком, как Хадсон.
– Я умею располагать к себе людей, – сообщил Джекаби. – Со мной многие дружат.
– Расскажите, прошу вас! Где вы познакомились?
– На охоте, где же еще?
Мы прошли еще немного по пыльной улице, пока он размышлял.
– По правде говоря, это был один из моих самых впечатляющих провалов. Одно любопытное дело привело меня в Аппалачи – я тогда преследовал парочку сверхъестественных охотников. Традиция Дикой охоты была распространена по всей Северной Европе, от Скандинавии и Англии до Германии и Франции. Европейские переселенцы привезли ее сюда, и эта охота завела меня в горы со снежными вершинами. Вместо того чтобы тщетно гоняться за охотниками, у меня хватило сообразительности выследить добычу. Как я и предполагал, охота сама нагнала меня – правда, должен признаться: чтобы подготовиться к последствиям, смекалки у меня не хватило.
– Значит, Хадсон был частью Дикой охоты? – спросила я.
– Нет. Как и я, он сам выслеживал добычу. Это было прекрасное животное – белый олень. Никогда не видел ничего подобного. Я прямо-таки влюбился в него. Такой сильный, грациозный и быстрый – быстрее любого другого существа на свете. К тому времени, как полетели первые стрелы, его и след простыл. А вот я оказался не таким проворным. Если бы не зверолов, я бы не пережил той стычки. Поначалу он показался мне здоровенным медведем – чем-то в мохнатой шкуре. Он встал передо мной заслоном, и на него пришлась вся мощь атаки. Потом, когда она закончилась, он рухнул на землю, тяжело дыша. Весь утыканный стрелами, он напоминал огромного дикобраза – и многие прорвали шкуру, воткнув свои зазубренные наконечники ему в руки и бока. Я постарался оказать ему помощь, и знаете, что он первым делом сказал, когда пришел в себя?
– «Ой, больно»? – предположила я.
– Он спросил: «Они же не убили того оленя, правда?». Он не хотел, чтобы это прекрасное существо погибло. Конечно, его не убили. Весь смысл существования белого оленя в том, чтобы его преследовали. На самом деле его нельзя поймать. Это воплощение духа охоты, азарта погони. Мне кажется, в глубине души Хадсон именно это и уважает больше всего остального.
– И поэтому вы позволили ему так легко отделаться? – спросила я.
Джекаби оглянулся на меня через плечо.
– Мне кажется, в докладе Марлоу мы можем опустить кое-какие детали. Пусть Хадсон и виноват, но не он начал всю эту заварушку. Он хороший человек и, как мне кажется, достаточно наказан.
Когда мы с Джекаби прибыли на вокзал, локомотив уже раздувал пары. Служащий проводил нас до вагона, я передала свой чемодан детективу и уже одной ногой стояла на ступеньке, когда вдруг разглядела в дверях вокзала знакомое лицо. На платформу вышел Чарли Баркер, а за ним послушно трусила черно-белая овчарка.
Сердце мое вздрогнуло, и я постаралась не очень широко улыбаться, направляясь навстречу ему по окутанной клубами пара дорожке.
– Разве вы не должны отдыхать, офицер?
– Были кое-какие дела, – ответил Чарли.
Глаза его выдавали усталость, лицо было пепельно-серого оттенка, но в целом он выглядел очень довольным, что успел как раз вовремя.
– Понятно.
Я нагнулась и потрепала Тоби за ушами, а пес нежно прижался к моей ноге.
– Ему нужно подыскать какой-нибудь новый дом, – сказал Чарли. – Он хороший пес. Прошел за Пендлтонами вплоть до церкви святого Исидора. Я нашел его у дверей похоронного бюро этим утром. Через пару дней состоится служба.
Он говорил шепотом, как если бы Тоби мог услышать и понять его.
– А Нелли Фуллер? – спросила я.
– Я отослал сообщение ее родным в Нью-Фидлеме. От нее ничего не осталось, отправлять домой было нечего. – Он повесил голову. – Это не умаляет значимости ее отважного поступка, но официальная причина гибели – удар молнией.
Я вздохнула. Марлоу ясно выразился, что ради общественного блага дело необходимо держать в тайне и во избежание паники не беспокоить публику сообщениями о разбушевавшихся опасных чудовищах. Сообщение о разломавшем дом пятидесятифутовом легендарном драконе, разумеется, нисколько не способствовало бы всеобщему спокойствию. Тем не менее я была согласна с Чарли: с журналисткой обошлись в какой-то степени несправедливо.
– Кстати, мистер Хорнер и мистер Лэм выражают вам свое почтение, – добавил он.