Я аж рисовать расхотел. Сидел с открытым ртом и ушам своим не верил. «Ивановых сын» – это же я? Какой же я «запущенный» и «отсталый»? Я же ещё недавно «дивным» был… Невозможно стало больше там находиться, очень неприятно, и ещё какое-то нехорошее чувство появилось, не могу пока понять какое. У него точно должно быть название. Я вышел из-за сирени не для того, чтобы убедиться, что это именно Екатерина Витальевна говорила, я и так знал. Мне почему-то очень захотелось посмотреть ей в глаза. Может, она не понимает, что говорит? Я слышал, с пожилыми людьми это случается. Но не такая уж она и пожилая.
Когда она меня увидела, то прям обрадовалась и сказала: «Костик, умничка наш! Ты пришёл с нами поболтать? Вот молодец какой! Это же золото, а не мальчик. А мы только что про тебя говорили, какой ты хороший и умный. Садись, деточка, рядышком».
Я видел, что двум другим бабушкам неловко. Я хотел спросить у них: «Зачем вы с ней водитесь? Она же и про вас, наверное, за глаза плохо говорит», – но не спросил. Сказал, что мне некогда и я просто мимо шёл. И всё.
Вот это поворот. Дедушка прав. Лицемерка! И обидно как. До слёз. Мне вроде и дела нет до неё никакого, но обидно.
Дети реже лицемерят, чем взрослые. По любому из моих одноклассников понятно, как он к тебе относится. Даже когда девчонки притворяются, и то всё видно, из вредности они или просто так, от настроения. Если кто-то подлизываться начинает, тоже ясно зачем. Списать или ручку попросить запасную, например. И когда обзываются, то в основном громко, чтобы все слышали. А если гадость говорят за спиной, так это потому, что боятся, что за гадость можно и в лоб получить. Видимо, когда мы повзрослеем, то все научимся лицемерить.
Только я ещё пока не решил: можно ли считать лицемерием, если папа, например, хвалит мамино платье, но не потому, что оно ему нравится, а чтобы она быстрее собралась и они вовремя вышли из дома и никуда не опоздали. Или мамина угрюмая подруга тётя Кристина, когда ругает жизнь, правду говорит или почему-то хочет всем вокруг настроение испортить? И как понять, где вежливость, а где уже лицемерие? И как от лицемерия отличается комплимент?
Я вспоминал много-много разных примеров и понял, что не может быть одного правильного ответа на все эти вопросы. Надо ненадолго затаиться и ещё внимательней понаблюдать за людьми, прежде чем сделать какие-то выводы. Главное на сегодняшний момент: я точно не хотел бы дружить с таким человеком, как Екатерина Витальевна. И ещё. Мне бы очень не хотелось, чтобы кто-то думал обо мне то, что я сейчас думал о ней. Чтобы было не так обидно, я про неё подумал все гадкие слова, какие знал, и новые изобрёл.
Пришёл к дедушке и сказал ему: «Ты был прав. Она лицемерка». А он мне: «А я говорил!» У меня к нему был только один вопрос: «Почему она так себя ведёт?» Он ответил: «По привычке». Чего-о-о-о? По привычке? Это что же за привычка такая – лицемерить? Хотя… Чему я удивляюсь?
У взрослых очень много вредных привычек накапливается за жизнь. Из-за некоторых этих привычек на фильмах и книгах пишут «16+», и это очень обидно, потому что кино может быть интересным, но смотреть его нельзя, потому что главный герой курит, например, и это может меня плохому научить. Разве это не лицемерие? Вот если бы я книгу для детей придумал написать, то об этом там нельзя было бы сказать ни слова. Однажды о вреде курения мне рассказывал один наш сосед, когда вышел покурить во двор. Так и сказал мне: «Костян! Никогда не кури! Никотин – это яд».
Я точно знаю: я никогда не буду курить, потому что не хочу быть лицемером, вот почему. Как взрослые умудряются сами делать плохое, а учить нас хорошему? Вот и получаются потом Екатерины Витальевны…
11. Про музыку
Я никогда не встречал человека, который бы так любил музыку, как Игорь. Мы недавно с Олей и дедушкой ходили к нему на отчетный концерт в музыкальную школу. Она находится на другом конце города. Когда семья Игоря переехала в наш переулок, то обычную школу он поменял, а в музыкалке остался из-за педагога. Игорь сказал, что они друг друга понимают с «полуноты». Это красивое выражение.
Таким, как в музыкальной школе, я Игоря не видел нигде. Сразу было понятно, что он делом занят и что это его место. Самое главное, что я заметил, когда он вышел на сцену: он получает удовольствие, когда играет. Вот я бы ни за что никого не пригласил в музыкальную школу на концерт, потому что сцены боюсь. Я выхожу и играю только потому, что из зала на меня всегда счастливо смотрит мама. И вот если бы не этот восторженный мамин взгляд, то я бы вообще не понимал, что там делаю.
Игорь выглядел очень сосредоточенным и аккуратным. Видимо, перед выступлением он даже не бегал и не толкался ни с кем. Пьесу, которую он играл, я знал, но не догадывался, что в ней столько разных чувств. Было очень интересно наблюдать за лицом Игоря. Он то улыбался во все зубы, то почти плакал вместе со скрипкой, глаза закрывал от удовольствия, а потом вдруг распахивал широко и смотрел куда-то поверх наших голов сияющим взглядом. И это было так искренно, так по-настоящему, что никто даже не посмел хихикнуть во время его выступления, потому что мы все переживали вместе с Игорем его музыку. А музыка во время того, как он играл, и вправду становилась его. Уже было почти не важно, кто её написал, но было ясно, что никто, как Игорь, её не сыграет.
Я тогда подумал, что если уж и играть на скрипке, то только так, а иначе не надо. Решил поговорить об этом с Игорем. И сделал ещё одно важное открытие: оказывается, если говорить с ним про музыку, то он никуда не убегает и не скачет, а разговаривать готов столько, сколько надо. На моё удивление, Игорь со мной не согласился. Мама моя, что ли, его подговорила?
Я объяснил ему суть дела, что хожу в музыкальную школу, потому что мама хочет, но сам давно бы бросил. У Игоря аж глаза на лоб полезли: «Костян, как можно бросить скрипку? Ты сколько лет играешь?» Я играл четыре года. Игорь играл дольше, он ещё до музыкальной школы музыку полюбил, и его взяли на год раньше.
Я спросил: «Вот ты на футбол ходишь, а сам его не любишь. Разве тебе никогда не хотелось его бросить?»
Игорь задумался: «Хотелось, но только потому, что времени много занимает. Уверен, меня и так оттуда когда-нибудь выгонят, потому что я и там музыку слушаю».
Я засмеялся: «В наушниках что ли тренируешься?»
Игорь говорит: «Не-е-ет, мне для этого наушники не нужны. Я её везде слышу».
Я сильно удивился: «Как так?»
Игорь пообещал показать.
Он пришёл ко мне в гости со своей скрипкой, когда родителей не было дома, попросил открыть окно нараспашку и стал играть все звуки, которые со двора доносились: «Вот, слышишь, машина проехала? – И раз, музыкальную фразу сыграл. – А вот смеется кто-то, а это твоя Муся кресло царапает, а вот птицы. Слышишь?» Я слышал! И главное – понимал! Игорь играет, как я рисую. Он музыку чувствует!
Тогда я расставил перед ним свои рисунки: «Ты слышишь музыку в моих рисунках?» Игорь сказал: «Ещё бы!» И начал играть мелодии про мои рисунки. Про луну и маму на луне, про планету Маленького принца, про Олину косичку на фоне заката.
И тут я подумал, что это может работать в обе стороны! Я спросил у Игоря: «Слушай, а ты можешь сыграть закат?» Игорь сказал: «Попробую. Надо настроиться».
Я сделал нам бутерброды и чаю, а Игорь прямо с бутербродом и с чашкой чая бегал из кухни по коридору в комнату и обратно и чай расплескивал. Я терпеливо ждал.
Потом он сказал: «Я готов», оставил недоеденный бутерброд и чашку прямо на полу и начал играть.
Он играл закат, а я рисовал его музыку. Мне кажется, это было вдохновение! Чем ярче становился мой закат на бумаге, тем сильнее становилась музыка Игоря. И наоборот. Это было настоящее волшебство! Мы потом вместе носились по квартире от радости!
Когда пришёл папа с работы, то сразу спросил сердито: «Ну что, пацаны, бездельничаете? Уроки-то хоть сделали?» А мы не сделали. «Никакой дисциплины, – расстроился папа. – Нельзя мужику без дисциплины и порядка. Сначала сделай уроки, а потом гуляй смело».
Игорь ушёл домой делать уроки. Я тоже сел за учебники, но никак не мог сосредоточиться. Мне показалось, что мы с ним сделали какое-то важное открытие, но пока не мог сформулировать какое.
На следующий день в школе я получил две двойки. Зато в музыкалке учительница сказала, что у неё появилась «робкая надежда», что на четвёртом году обучения я начал понимать, про что играю. Конечно, начал. У меня теперь есть друг, который показал хороший пример. Я даже подумал, что музыку бросать не буду, потому что она поможет мне интересней рисовать.
А дома родители сказали, узнав про двойки, что Игорь на меня плохо влияет и что с ним я запускаю учёбу. «Зато смотрите, как он влияет на мои рисунки», – сказал я маме с папой и показал мой новый рисунок заката. Папа не понял: «Это он вместе с тобой рисовал?» Я говорю: «Нет, но он мне помогал». Папа всё равно не понял и сказал, что если я двойки не исправлю, то «никаких Игорей в гостях». Я пообещал обязательно исправить.
На следующий день, только мы с Олей и Игорем вышли из школы, налетел сильный порыв ветра и ливанул дождь. Мы с Олей остались на крыльце, чтобы переждать его и не промокнуть, а Игорь выбежал во двор и старался в каждую лужу попасть и топнуть посильнее. Прямо вслед за нами на крыльцо вышла наша классная руководительница и тоже остановилась под козырьком. Она посмотрела на Игоря и уставшим голосом сказала: «Господи, что за ребёнок… Бедные родители. Что ж он носится всё время?»
Я ответил: «Вы не понимаете. Он так лучше музыку слышит».
12. Про справедливость
Муся не простила мне эксперимента с краской и потопом. Родители простили, а Муся – нет. Она теперь вообще меня избегает, а когда родителей нет дома, прячется от меня в шкафу за чемоданами.
Я её понимаю. Мы живём с ней в одном доме, но не можем найти общий язык. Вот если бы у меня была собака… Она бы меня поняла. Она бы наверняка покраситься была не против и купалась бы в ванной с удовольствием. Как-то несправедливо получается. Я отношусь к Мусе с уважением, а она ко мне – не очень.