– Похоже на древние римские дороги, которые рисуют на гравюрах, – заметил мистер Клеменс, который смог наконец ехать рядом со мной.
Синий огонек впереди целеустремленно спешил вперед, и наши лошади следовали за ним без малейшего страха.
– Лучше бы мы ехали в Рим, – сказала я.
– Согласен. Предпочитаю быть принятым Папой Римским, а не королем духов.
Несмотря на теплый воздух, я вздрогнула.
– Хватит об этом. – Я подумала, что проявила резкость, и решила переменить тему. – А вы были в Риме?
– Увы, нет, – сказал корреспондент, – но надеюсь побывать. Если выберусь отсюда. А вы, мисс Стюарт? Вы были в Риме?
Я вздохнула:
– Я только начала путешествовать, мистер Клеменс. Я так мало видела и больше всего боюсь не увидеть всего, что хочу. Вообще-то я собиралась посетить Рим во время этого путешествия.
Мой спутник удивленно поднял брови:
– Вы же говорили, что следуете на запад?
– Да. Я проехала через Скалистые горы и начала свои записки… – Слишком поздно я поняла, что проговорилась.
– Вы пишете! – воскликнул мистер Клеменс. – Путевые заметки! Значит, мы коллеги.
Я потупилась, ругая себя за то, что слишком разоткровенничалась.
– Пока это только статьи, которые я посылала сестре. Их опубликовали частным образом… собственно говоря, это даже не книга…
– Ну и что? – воскликнул мистер Клеменс– Надо же, я путешествую с коллегой! Мы оба забросили честную работу ради литературного разбоя.
Крепко сжав поводья, я попыталась опять сменить тему:
– С Сандвичевых островов я планирую поехать а Австралию. Потом в Японию и, может быть, в Китай… мой кузен работает там в миссии… потом в Индию, в Святую землю, а оттуда в Европу… в Рим…
Мистер Клеменс кивнул:
– Впечатляющее путешествие для такой юной леди. – Он порылся в кармане, ища сигары, и, не найдя их, нахмурился. – И какое время вы отводите на все это?
Я повернула лицо навстречу свежему ветерку с моря. Океан, теперь уже хорошо видный, был таким же серым, как небо.
– Года два или больше.
– И что, ничего не держит вас в Огайо?
Вместо прямого ответа я сказала:
– Мой отец оставил мне солидное наследство. Несколько лет я страдала от слабости здоровья, и врачи посоветовали мне сменить климат.
– Но они вряд ли советовали вам огибать земной шар. – Мистер Клеменс привстал в седле. – Узнай ваш доктор, какие приключения ждут вас на Сандвичевых островах, он наверняка исключил бы их из вашего маршрута.
Отчаявшись переменить тему разговора, я поглядела направо.
– Как странно. До моря не меньше мили, а шум прибоя так ясно слышен.
Мистер Клеменс оглянулся через плечо:
– Вы не наблюдали любимую игру туземцев?
Я покачала головой. Лошади резво трусили по ровной дороге, и даже синий огонек впереди уже не казался чем-то необычным.
– Купание в волнах, – пояснил корреспондент, тщетно обыскивая карманы в поисках сигары.
– Нет. Я слышала об этом в Гонолулу, но видеть не приходилось.
– Захватывающее зрелище. На второй день на Оаху я имел удовольствие наблюдать, как юные туземки купаются в волнах прибоя. Я умолял их выйти, поскольку волны достигли опасной высоты, но они так и не вышли.
Я отвернулась, чтобы он не видел моей улыбки, и вспомнила слова женщины: «Вы должны сбросить с себя нелепые одежды хаоле».
– Потом, – продолжал мистер Клеменс, – к девушкам присоединились юноши, у каждого из которых была с собой короткая доска. Они заплывали в море на три-четыре сотни ярдов, ждали, пока накатит достаточно высокая волна, и поднимались на своих досках на самый ее гребень. Это было удивительно! Они неслись со скоростью курьерского поезда, махали друг другу, иногда даже брались за руки, а потом падали вниз с головокружительной высоты.
Я еще раз улыбнулась, на этот раз, чтобы показать свое недоверие.
– А сами вы не пытались заняться этим спортом, мистер Клеменс? – спросила я.
– Конечно! – При этом воспоминании корреспондент нахмурился. – Признаюсь, что я потерпел фиаско. Я правильно расположил доску, но не удержался на ней. Когда доска ударилась о берег, я уже был на дне с парой галлонов воды внутри. Подозреваю, что этим искусством могут вполне овладеть только гавайцы.
Небо стало ярче, но его все еще затягивали тучи, а солнце было скрыто за глыбой вулкана на востоке. Я вздохнула. Конечно, мой спутник своими разговорами пытался отвлечь меня от грядущей опасности, но она была такой же реальной, как синий огонек, который теперь покинул дорогу и углубился в прибрежное поле лавы. Наши лошади замешкались, но мы в конце концов заставили их последовать за нашим непонятным вожатым.
Стараясь говорить в том же легком, небрежном тоне, что и мистер Клеменс, я сказала:
– Боюсь, мне будет трудно вывести духи хаоле из Царства мертвых. Я ведь не верю в духов.
Откашлявшись, словно он собирался рассказать еще какую-нибудь историю, корреспондент сказал:
– Я тоже не верил, до одной ночи в Карсон-Сити два года назад, когда…
Он замолчал и остановил лошадь.
Перед нами расстилался тысячефутовый склон лавы, уступами спускающийся в лазурную бухту. Внизу виднелись кокосовая роща и несколько разрушенных хижин.
– Похоже, это бухта Кеалакекуа, – сказал мистер Клеменс тихо, словно боясь, что нас подслушивают. – Здесь был убит капитан Кук.
Полукруг гладкой лавы рассекала единственная глубокая расщелина – очевидно, обвалившаяся лавовая трубка, одна из тех, какие мы встречали по пути.
Лошади отказались подходить ближе чем на тридцать футов к расщелине, которая представляла собой единственный путь вниз, поэтому мы спешились и привязали уставших животных. Мистер Клеменс взял с собой длинную веревку, и мы приблизились к черному отверстию.
Из-за темноты и каменных выступов, закрывавших обзор, нельзя было сказать, какова глубина трещины – шесть футов или шестьсот.
Корреспондент привязал к веревке маленький камешек и бросил его вниз. Камешек ударился о скалу на глубине двадцати футов.
– Отлично, – сказал он, сматывая веревку. – Мерка два – то бишь «марк твен», я полагаю. Это старый термин речников, означает глубину в двенадцать футов, которая подходит для больших судов.
– Как же мы спустимся с такой высоты?
Это в тот момент интересовало меня больше, чем какие-то речные термины.
– Старуха говорила что-то про лианы иее, но эта веревка может за… – Он умолк, глядя мне за спину с выражением, заставившим меня обернуться.
Футах в шести от нас стояла молодая женщина. Мы не услышали, как она подошла. Это была туземка с яркими черными глазами, смуглой кожей и черными, как вороново крыло, волосами. В руках она держала бутыль из тыквы и моток веревки, сплетенной из лиан.
Прежде чем мы обрели дар речи, женщина заговорила:
– Поспешите. Пауна-эва и остальные спят до рассвета, но их сон чуток. Быстрее снимайте тряпки хаоле!
Голос ее был юным… но, без сомнения, это был голос старухи из хижины.
– Быстрее! – сказала женщина, делая повелительный жест. – Раздевайтесь!
– Да, я говорил со свиньей, – сказал Байрон Трамбо, приканчивая второй бокал водки со льдом. – С распроклятой свиньей.
Уилл Брайент кивнул, оглядываясь на Сато и других, сидящих за накрытым столом.
– Понимаю. Миссис Трамбо отказалась уйти, а ее адвокат требует…
– Да не с этой свиньей, идиот! Я говорил с настоящей свиньей! С большущим жирным кабаном!
Помощник прищурился и ничего не сказал.
– Черт, не смотри на меня так! – рявкнул Трамбо достаточно громко.
Сато и старый Мацукава с любопытством уставились на него.
Трамбо отошел чуть дальше, волоча за собой Уилла.
– Не смотри на меня так, будто я спятил! – прошипел он. – Там правда был громадный кабан, который уволок Санни Такахаси. А Санни был весь зеленый, как чертов марсианин. У него было восемь глаз… я имею в виду кабана. – Трамбо схватил своего помощника за рубашку. – Ты мне веришь? Скажи, что веришь!
– Я вам верю, мистер Трамбо. – Брайент осторожно высвободил рубашку.
Трамбо подозрительно взглянул на него.
– Верю, верю. Тут случилось уже столько странных вещей… Если вы утверждаете, что разговаривали с кабаном, значит, так оно и было.
Миллиардер хлопнул Брайента по плечу:
– За что люблю тебя, Уилл, за то, что у тебя под гарвардским лоском прячется старый добрый лакей. Извини.
– Ничего, сэр. Собственно, я искал вас, чтобы сообщить, что мы нашли Санни Такахаси.
Трамбо чуть не выронил водочную бутылку, которую держал в руках.
– Он вышел из пещеры? Кабан отпустил его?
– Не знаю насчет кабана, но его нашли в морозильнике ресторана. Доктор Скамагорн сказал, что он мертв уже двенадцать часов. Я еще не сообщал об этом мистеру Сато, так как хотел сначала посоветоваться с вами, а вас не было. Тело мистера Диллона тоже там. Доктор хочет провести вскрытие после того, как власти…
Трамбо опять схватил своего помощника за руку.
– Позвони… нет, иди туда сам и проследи, чтобы их отвезли назад в морозильник. Навесь замок и никого туда не пускай.
Уилл Брайент тяжело вздохнул:
– Босс, все кончено. Сато никогда не подпишет соглашение после того, как здесь погиб его друг. Все кончено. Мы должны…
– Ты что, не понял? Полчаса назад я видел Санни! Конечно, он был зеленый и двигался, как чертов зомби, но он был живой. Если доктор говорит, что он мертв уже двенадцать часов, значит, кабан взял в заложники его душу или…
– Душу? – Тут произошло еще одно чудо: не притрагивающийся к спиртному Уилл Брайент потянулся к бутылке водки.