– Под командованием какого еще такого «полковника Сирко» вы отважились штурмовать Дюнкерк? – побледнел принц де Конде.
– С которым не так давно вы и кардинал Мазарини…
– Мне не нужно напоминать, с кем мы с кардиналом Мазарини вели переговоры! – потерял всякое терпение маршал. – Но мне доподлинно известно, что Сирко пока еще находится в Варшаве или еще дальше, где-то там, в своей Украине. Что он пока еще не ступил и ступить не мог на землю Франции! – вдруг взорвался принц. – И перестаньте паясничать, лейтенант. – Адъютант! Майор!
– Слушаюсь, ваше высочество! – мгновенно вырос рядом с командующим адъютант, который так и не решился войти в здание.
– Арестовать этого наглеца! Я приказываю: арестовать его! – неожиданным басом пророкотал главнокомандующий, считая, что адъютант слишком замешкался.
– Выполняю, ваша светлость! Извольте отдать вашу рапиру, – бросился майор к д’Артаньяну.
Словно бы не замечая его протянутой руки, лейтенант мушкетеров с грустной улыбкой взглянул на принца де Конде, обвел взглядом своих друзей и снова перевел его на главнокомандующего.
– Как и надлежит офицеру его величества, я повинуюсь, – спокойно произнес он, доставая из ножен рапиру и передавая ее майору. При этом даже не взглянул на него. – Но поскольку мое сообщение правдиво, в чем вы очень скоро убедитесь, ваше высочество, то попрошу великодушно позволить мне, уже в качестве арестованного, присутствовать до конца допроса. Все равно ведь могут понадобиться мои разъяснения.
– Поз-во-ля-ю! – отчеканил главнокомандующий, словно находился на плацу. – Пусть говорит, – обратился он к де Морелю, кивая в сторону испанца. – Переводить не нужно. Я достаточно хорошо владею испанским, чтобы понять все, что он может сообщить мне.
– Говорите, капитан, – произнес де Морель по-испански. – Объясните подробнее, как все это на самом деле произошло. Маршал все еще не верит, что крепость пала.
– Не верит?! И немудрено. Я тоже до сих пор не могу поверить в это! – вспыльчиво парировал капитан. – И все же могу сообщить, что крепость Дюнкерк действительно пала. Этой ночью. Ее штурмовали войска, высадившиеся с моря.
– Он говорит правду, – от себя, хотя и довольно несмело, не желая повторять ошибки д’Артаньяна, добавил де Морель.
– Но чьи, чьи войска?! – по-испански вскричал Конде, не обращая на него внимания. Казалось, он верил сейчас только этому пленному артиллерийскому капитану.
– Трудно сказать, – пожал тот плечами. – Это были какие-то странные солдаты, которых никогда ранее видеть не приходилось. Лица европейские. Шаровары турецкие. На бритых головах какие-то чубы или косички. Сабли кривые, как у магометан. А еще бросилось в глаза, что на телах – никаких доспехов; создается впечатление, что они их попросту не признают. Но поверьте: для гарнизона крепости это была кошмарная ночь.
Услышав все это, де Конде вопросительно и теперь уже куда спокойнее взглянул на д’Артаньяна. Мушкетер понял, что самое время снова подключиться к объяснениям. Однако оскорбленная гордость не позволила ему снизойти до этого.
– Не могу сказать, чтобы врагов было слишком уж много, – продолжал тем временем капитан. – Но их штурм можно сравнить разве что с нашествием гуннов. И пришли они, насколько я понял, на нескольких кораблях. Для меня, однако, остается загадкой, как это они без боя смогли прорваться по хорошо охраняемому каналу в гавань Дюнкерка.
Де Конде и майор переглянулись. После этого адъютант тайком, из-под седоватых бровей, взглянул на д’Артаньяна и, едва пожав плечами, отвел глаза. Теперь он уже прекрасно понимал, что главнокомандующий не прав, и демонстративно вертел рапирой лейтенанта, словно решал, как избавиться от этой, явно мешавшей ему, вещицы.
– Если исходить из вашего описания, то похоже, что речь действительно идет о казаках, – с заметной растерянностью проговорил де Конде. – Солдат в таких одеяниях и с такими косичками мы видели во время переговоров с полковником Хмельницким. И все же, каким образом они умудрились пройти по каналу? Как оказались у Дюнкерка? Почему решились на такое безумие, не получив моего приказа, и даже не известив меня о своем намерении?
– Первый министр распорядился доставить казаков в порт Кале, ваше высочество, – подсказывал ему майор. – Но, очевидно, этот полковник, как там его, лейтенант д’Артаньян?..
– Полковник Сирко, ваше высочество, – с вежливой улыбкой ответил мушкетер, обращаясь к принцу и уже не чувствуя себя оскорбленным.
– Вот-вот. Нарушил приказ его высокопреосвященства! – возмущенно завершил адъютант, обрадовавшись тому обстоятельству, что наконец-то найден истинный виновник этого непостижимого, странного триумфа французского оружия. Виновник, которого с одинаковым успехом можно было и награждать, и наказывать.
– Когда я бежал из крепости, в предместье мне встретился один моряк, – снова заговорил испанец, вспомнив именно то обстоятельство, которое могло кое-что прояснить. Судя по всему, он и сам был заинтригован. А поскольку крепость взяли не французы, он и разговаривал с их главнокомандующим почти как с союзником. – Этот человек утверждал, что наши корабли попытались захватить суда французов, то есть ваши, идущие под флагом его величества короля Франции. Но оказалось, что те буквально забиты наемными войсками. Понятно, что во время абордажного боя французы и наемники сумели захватить испанские сторожевики, на одном из которых вроде бы находился и комендант форта «Мардик». И получается, что по каналу, мимо форта, французские корабли были проведены самими испанскими сторожевиками. Возможно, даже, что, попав в плен, комендант форта стал предателем и сумел обмануть охрану «Мардика». Вот почему орудия форта молчали. Впрочем, возможно все было не так; может быть, на самом деле наши сторожевики все же захватили ваши суда…
– Но если ваши сторожевики захватили французские корабли, – перебил его де Конде, – то благодаря какому дьяволу их пленники сумели взять штурмом Дюнкерк? Который уже не раз пыталась штурмовать целая армия?
– Вот этого я уже объяснить не могут ваше высочество, – перевел слова капитана де Морель, чтобы их поняли все. – Уже хотя бы потому, что никакому объяснению оно не поддается. Разве что предположить, что плененные наемники восстали.
– Простите, ваше высочество, – вновь вмешался д’Артаньян. – Мы с лейтенантом Морсмери готовы подтвердить первую догадку пленного – что во время абордажного боя в плену оказались сами испанцы, вместе со своими судами. Причем казаки сумели захватить в плен самого коменданта форта «Мардик» дона Эстелло…
– А почему вы готовы подтверждать это? – подозрительно покосился на него принц.
– Да потому что сами участвовали в этом бою.
– Это правда, мы действительно участвовали в нем, господин командующий, – тут же подтвердил Морсмери.
– Когда полковник Сирко послал нас в разведку, – молвил д’Артаньян, – мы не знали, что ваши офицеры до сих пор не сообщили вам о штурме.
– Последняя стадия разложения армии, – проворчал принц де Конде, мрачно оглянувшись на адъютанта. Отчего тот мгновенно побледнел.
– А узнав от капитана-саксонца, что вы находитесь в такой близи от города…
– Эта часть истории мне уже ясна, – прервал его главнокомандующий, – Интересует другое: как казаки сумели с первого штурма овладеть городом и крепостью?
– Не только для нас, но и для испанцев этот факт навсегда останется маленьким военным недоразумением.
Наступило неловкое тягостное молчание. Все с откровенным сочувствием смотрели на главнокомандующего. С одной стороны, этот ночной штурм казаков возвращал Франции важный порт и крепость Дюнкерк. Но он же ставил принца де Конде в глазах двора его величества и всего высшего света Парижа в весьма щекотливое положение.
Неожиданная, легкая победа чужеземного полковника могла вызвать сомнение в самом полководческом таланте молодого принца, в котором до сих пор никто вроде бы не сомневался. Кроме разве что одного-двух завистников-генералов.
– Как прикажете поступить с пленным? – прервал это слишком уже затянувшееся молчание адъютант.
– Что? – нервно переспросил принц, раздраженно глядя на майора.
– Простите, ваше высочество, я хотел спросить, как следует поступить с пленным.
– Ах, с пленным, – презрительно смерил главнокомандующий капитана-артиллериста.
– С вашего позволения, я верну ему оружие, – мгновенно сумел отреагировать д’Артаньян. – Как всякий доблестный офицер, он вполне заслуживает того, чтобы мы отпустили его под слово чести, подарив ему жизнь.
– Ну, если вы так решили, – процедил принц, явно недовольный вмешательством лейтенанта мушкетеров. – Можете считать, адъютант, что это и моя воля.
– Слушаюсь, ваша высочество, – склонил голову майор. – А глядя, как де Морель возвращает обрадованному капитану его шпагу, едва заметно улыбнулся непонятной грустной улыбкой. Уж кто-кто, а он, адъютант главнокомандующего, хорошо знал, что все пленные, которые до сих пор представали перед глазами де Конде, кончали жизнь на виселице.
– Вы свободны, – перевел капитану де Морель.
Тот отсалютовал шпагой и поклонился главнокомандующему, потом д’Артаньяну.
– Не торопитесь, капитан, – остановил его мушкетер.
– Я должен оставить обязательство прислать сюда кого-нибудь с выкупом?
– Сначала адъютант командующего выдаст вам бумагу о том, что вы отпущены на свободу, иначе через два двора отсюда вас снова схватят. Не так ли, господин майор?
– Еще бы! Испанец в расположении войск! Но ваш капитан обязательно получит такую бумагу. Мы отпустим его под слово чести.
– Без какого-либо выкупа, – уточнил д’Артаньян. – В конце концов, это ведь мой пленник.
Адъютант недовольно покряхтел, а затем тут же обратился к главнокомандующему:
– Так мы все же выступаем на Дюнкерк, ваше высочество? Командиры ждут вашего приказа.
– Выступаем, причем немедленно! – пришел в себя главнокомандующий. – Если уж мы опоздали к штурму, то, по крайней мере, должны успеть к триумфальному шествию победителей.