– Она там была? – уже нетерпеливо спросила Вика. – Коля, соберись. Там была Юля Высоцкая? А Костю Вольского ты там видел в кухне, на балконе или в комнате?
– Видел, – кивнул Коля. – Обоих. Они были на балконе. Потом вошли в комнату. Вольский держал в руках открытый ноут, высоко, над головой Юли. Я могу путать порядок движений и фраз. Но одна врезалась из контекста их явной ссоры. Он крикнул: «Вот эта переписка! Как у тебя все получилось! Такие видосы, как для шантажа… Мразь ты конченая!..» Я был на пороге комнаты, застыл там в ступоре. Вдруг она с воплем вцепилась в ноут, вырвала его у Кости и при этом сильно ударила его коленом в пах. Он даже не заорал, а захрипел. Сжал кулак и явно собрался броситься на нее. Я на автомате сделал шаг вперед, чтобы, как говорится, защитить женщину. Хотя и понимал, что Вольский вышибет меня оттуда с легкостью одной левой ногой… Но тут Высоцкая швырнула ноут в открытое окно рядом с балконом… Я услышал нечленораздельный вопль Константина, а Юля молнией налетела на меня, тоже не видя, как и Серов, и помчалась через комнату по коридору к выходу. Я там стоял, идиот идиотом… В башке тикало: надо бежать за Высоцкой и как-то посмотреть, за чей ноут она так сражалась. Ну, и типа: я же договор приехал подписать. А дальше… Дальше в таком порядке. Сначала услышал жуткий, утробный вой Вольского. Он упал на пол, его скрутило, он кричал явно от сильной боли. Я не успел шевельнуться, как раздался звук взрыва в районе кухни. Выскочил в коридор, кажется, пытался кого-то позвать, чтобы вытащить Костю: я один его с места не сдвинул бы, он вдвое тяжелее меня, да и выше примерно настолько. А в коридоре уже дым и гарь, я никого вообще не рассмотрел перед собой, побежал на просвет двери, открытой на площадку. Не помню, как оказался во дворе. Там какие-то люди садились в машины, это я вообще потом вспомнил. Я побежал за угол, во внутренний двор, куда выходит окно балкона Серова. Меня страшно мутило. Там обнимал дерево, пытаясь остановить головокружение. Меня выворачивало. И тут я увидел Высоцкую: она держала какую-то металлическую болванку в руках и бешено колотила по ноуту, который положила на деревянный дворовый стол. Я открыл рот, чтобы позвать ее… Или мне кажется сейчас, что я ее хотел позвать? Но тут она вытащила из сумки бутылку с какой-то жидкостью, полила ноут, а потом чиркнула зажигалкой. Тут не ошибешься: запах бензина.
Это все, ребята, что я помню. Дальше как-то спасался бегством, сам не помню как. Дома Оле сказал только про пожар, который якобы уже был, когда я подъехал. Такая история моей трусости, ничтожности и, возможно, предательства, из-за которого без следа пропал Алексей, а время упущено. А уж Костя… Страшно вспоминать.
Коля взглянул на телефон, на котором перед началом своего рассказа отключил звук, и добавил:
– Мне пора. Куча пропущенных вызовов, только от Оли пять. – Он шагнул из кухни, сгорбившись, стараясь не встретиться взглядом с собеседниками.
Сергей произнес уже ему в спину:
– На самом деле ты сделал сейчас очень многое для раскрытия дела. Ты единственный свидетель, который пролил на что-то свет и дал зацепки. Моя забота, чтобы ни ты, ни близкие тебе люди не пострадали от твоей честности. Честность, правда – они тем и опасны, что слишком дорого обходятся. Спасибо, Коля.
Когда за Костиным захлопнулась входная дверь, Виктория продолжала сидеть, совершенно безучастная и как будто оглушенная.
– Вика, ты в курсе, что похожа сейчас на утопленницу? – мягко коснулся ее плеча Кольцов.
– Думаю, так и есть. Спасибо за комплимент. Но Коля ушел, а я осталась в том пожаре, на том пепелище… откуда выбежал Леша, бледный и от чего-то страдающий. И никуда не прибежал. Ужас стал теперь еще мрачнее. Что ты думаешь?
– Что многое прояснилось. Мы сейчас узнали, что Вольский погиб не от пожара. Что-то помешало ему спастись вместе с другими. Он упал и взвыл еще до взрыва. Это первое. И второе, главное. Алексея во время пожара в квартире уже не было. Его не нашли во дворе, на улице. Значит, он оказался в состоянии куда-то уйти. Был, скорее всего, не пьян, а болен или чем-то сильно потрясен. Тут много вопросов, но возможен не один обнадеживающий ответ. Так что мы просто работаем. Соберись, Виктория, она же победа в переводе.
Ход Никитина
Кольцов в тот же день приехал к полковнику Земцову и дал ему прослушать запись рассказа Николая Костина, который у следствия даже не значился в списке свидетелей. Самому рассказчику и Виктории Сергей предпочел не сообщать о записи. Нервные люди, как сказал бы Зощенко.
– Вот это уже нормальная работа, – Земцов даже оживился.
– Слава, можно с тобой поторговаться? Я продолжу контакт с Костиным, буду копать по каждому сообщенному им факту. Готов гарантировать, что это честный и откровенный свидетель, допускаю, что он может еще на что-то пролить свет. Но прошу пока не вызывать его на официальный допрос для протокола. И не делай такой грозный вид. Я объясню. Костин обвинил самого себя уже по всем поводам и без них. Он долго не мог решиться на эти признания. И да, это тот случай, когда нужна защита свидетеля. Причины того, что он называет своей трусостью и предательством Серова, – в его паническом страхе за близких. У его маленькой дочери слабое здоровье, она очень ранима, а для них с женой покой ребенка – это все. И тревога не беспочвенна. Если кому-то станет известно, что Костин официально дает показания о случившемся, может выясниться, что ему лишь показалось, что его пребывание в центре пожара оказалось для всех остальных незамеченным. Чего стоит лишь эпизод с истреблением Высоцкой ноутбука с какими-то явно непростыми материалами, что и заметил Вольский. Сцена с приступом Вольского. И все то, что Коля еще может вспомнить. Тот, кто заметил его там и тогда, и тот, кто узнает сейчас о его помощи следствию, – оба-два могут захотеть заткнуть ему рот. По личным и веским причинам пожелают разными способами заставить его замолчать.
– Ладно, согласен, – буркнул Земцов. – Продолжай, а я начну посылать своих ребят по новым следам.
Кольцов вышел от Земцова и сразу позвонил Никитину:
– Вадим, у меня кое-что есть. Готов послушать запись?
– Не то слово, Сергей. Да и у меня кое-что возникло. Как раз собирался тебе позвонить.
Сергей уже хорошо знал своего заказчика. Если Вадим Анатольевич вскользь упоминает «кое-что» и даже сам собирался звонить по поводу этой одной якобы мелочи – значит, речь или о катастрофе, или об открытии первостепенной важности. Возможно, и то и другое вместе.
В живописный поселок Трувиль он приехал быстро. Мельком осмотрел вид вокруг и за особняком Никитина, с удовольствием вдохнул воздух, который просто благоухал чистотой, неведомой жителям Москвы. Прислушался к тишине, какую, кажется, ничто не сможет потревожить. Доброжелательно подумал: «Живут же люди». Сам не понял, это у него ирония или просто констатация затасканного штампа завистливого обывателя. Дело в том, что очень богатый и влиятельный Никитин не был ни банальным дельцом, ни предсказуемым и примитивным человеком, которым руководит исключительно жажда наживы, что характерно для большинства представителей условной элиты.
Никитин был достаточно закрытой личностью, что не делало менее явными сложность его натуры, основательную просвещенность и наличие яркого эмоционального интеллекта. Достаточно взглянуть на его сильное, неулыбчивое лицо с тяжелым подбородком и взглядом чуть исподлобья, все изучающим и всех подозревающим. Кольцов прекрасно его понимал. А не фиг! Кто видит на просвет больше грабежей, подлости и прочего дерьма, чем тот, кто привык вращаться там, где крутятся большие деньги и привязанные к ним «сильные мира сего»?
Вадим провел Кольцова в холл, освещенный яркими светильниками со всех сторон. «Дело очень серьезное», – подумал Сергей, взглянув на лоб Никитина: глубокие морщины, казалось, совсем разрезали его на несколько частей.
– В каком порядке сотрудничаем? – деловым тоном спросил Сергей. – Сначала ваше сообщение или мой доклад?
– Конечно, твой. В том, что скажу я, мы можем увязнуть. А нам сейчас порядок важнее всего.
– Отлично. Тем более у меня просто запись показаний одного человека, вкратце сообщу, кто он и какое имеет ко всему отношение. Запись уже есть у следствия.
Они вышли на большую светлую и теплую террасу. Никитин поставил на большой деревянный стол бутылку виски и два стакана.
– Давай. Присаживайся, говори, включай свою запись. И не бойся перебрать с виски. Вряд ли тебе придется вскоре сесть за руль. На крайний случай у меня всегда найдется водитель. Какое-то время поработаем отсюда, так обоим будет удобнее.
Прослушав запись рассказа Костина, Никитин долго и сосредоточенно думал, затем спросил:
– Высоцкую уже допросили или хотя бы нашли?
– Земцов прослушал это полтора часа назад. Сказал, что посылает людей по следам, но за кем именно – я пока не в курсе. Вы считаете, что она может скрыться?
– Я знаю, что может. Бронировала билет на Кипр. Пока без подробностей. Хорошо, я понял, какую инфу ты передал следствию. Имеем все это в виду и переходим ко второму пункту. Ты готов послушать или хочешь передохнуть?
– Всегда готов, Вадим.
– У меня тоже есть неожиданный свидетель событий на том пожаре. Правда, это не дружественный элемент, а, наоборот, лазутчик, что ли. Опущу подробности собственного поиска в стане личностей, плотно заинтересованных в работе Серова и даже в его жизни или смерти. Я пока ничего не констатирую, но все допускаю. Кроме двух человек, которых мы с тобой называем только Икс и Игрек, там еще туева хуча исполнителей. У меня пристрастие к деталям, поэтому стараюсь знать и видеть всех. Не стану хвастать, но есть надежные люди, которые работают моими глазами и ушами. Так вот, начинаю свое сообщение, которое в подробностях смогут подтвердить и развить эти люди.
Никитин сделал долгую многозначительную паузу, затем продолжил:
– Незадолго до пожара Юлия Высоцкая наняла в студию Серова на работу девушку-курьера. Зовут ее Света Краснова. Девушка как девушка, почти без примет, шустрая, вроде не сильно общительная, не бегала по тусовкам. Но незадолго до вечеринки у Алексея у этой Светы вдруг появился хахаль, тоже невидный и белобрысый. Зовут Петя Васильев. Это, к слову, племянник одного бизнесмена, который приехал к дяде из провинции якобы для учебы. Но с учебой, судя по всему, не сложилось, и Петя стал выполнять разные платные поручения своего дяди и, как говорят, преуспел в этом, что, возможно, и стало потолком его карьеры. Короче, курьер Света и ее дружок приехали на ту вечеринку вместе. Я узнал об этом, как и обо всех приглашенных в квартиру Алексея. Не придал особого значения. Но недавно, задним числом, один из моих доверенных лиц, тот, который глаза и уши, сообщил следующее. Он заметил у нового курьера нового кавалера и решил подстраховаться, подключившись к устройствам внезапно нарисовавшегося Пети. Это оказалось несложно: Петя легко идет на крючок по причине неопытности, глупости и маленьких слабостей – таких, как, к примеру, травка. К этому времени интерес и разного рода страсти вокруг работы Алексея уже бурлили. А дядя Пети вхож, как говорится, в оба дома – и к Иксу, и к Игреку.