патией и даже сочувствием. – Но подумайте: оно вам надо? Вас могли заставить, подставить и в результате могут повесить только на вас инициативу, организацию, исполнение. Мы с вами понимаем, что такое возможно. Но без ваших полных показаний в клубке преступлений так просто не разобраться. Помогите нам и себе, мы постараемся вас понять.
Высоцкая, элегантная дама с непроницаемым, даже высокомерным выражением ухоженного лица выслушала все совершенно спокойно. И вдруг громко, с надрывом расхохоталась.
– Ах ты ж боже мой и муси-пуси. Да кто ж, сука, сомневается в том, что вы желаете мне только добра и счастья в личной жизни. Сейчас заплачу.
На первый допрос у Вячеслава Земцова она явилась уже в другом образе: подчеркнуто смиренной и скорбной. На несколько вопросов ответила: «Без комментариев». Но на каком-то этапе бесплодного, одностороннего разговора вдруг пристально посмотрела Земцову в глаза и почти искренне, доверительно произнесла:
– Мы же с вами оба сейчас понимаем, что происходит. Пропадает человек, никто не может найти его работу и материалы, которые интересуют очень серьезных людей. Дело становится слишком громким, от вас требуется раскрытие… Причем самое удобное для всех раскрытие. Как там про волков и овец: чтобы одни были сыты, а другие целы. И есть у вас такой идеальный вариант, как я. Незаменимый помощник Серова, вхожа в его квартиру, обладаю доступом ко всем делам, документам, архивам. И, наверное, являюсь другом, как считал и, возможно, продолжает считать он сам. Где-то и как-то… Леша доверил мне многое, в работе – почти все. Я – одинокая женщина со сложной личной жизнью и непростым опытом.
Юлия сделала паузу, опустила глаза и прижала ладонь к губам, как будто сдерживая горестный вздох или даже стон. Затем продолжила:
– Было много потерь, научилась по-настоящему ценить приобретения. Серов стал моей большой удачей. Настоящей работой. То, что он делает, всегда имеет глубокий смысл и, как результат, высокую цену для заинтересованных лиц. Они готовы платить не столько деньгами, сколько жизнями других. Вот что происходит сейчас, гражданин начальник, извините за выражение. Люди, знающие цену нашей работы, способны на все, чтобы ее найти и присвоить. Они могут использовать даже вас, чего уж тут скрывать. Эта работа для них гораздо важнее жизни Алексея. Не говоря о моем скромном существовании. Есть простой способ – найти материалы, прибрать к рукам, использовать в преступных целях… И закрыть чертово дело, обвинив во всем меня. Я ж такая удобная, я всегда рядом, я старалась все знать. То есть и сейчас знаю не намного меньше, чем сам Серов. Мне известно все, кроме главного: где он и что с его работой. Его похитили или убили, меня закроют. Осудят – и все. Вам – еще одна звездочка на погоны. Идеальное раскрытие, не правда ли?
– Да, – согласился Земцов. – Неплохо. А ваш анализ вполне профессиональный. Вот только есть нюансы, на которые мы никак не в состоянии закрыть глаза. Мое предложение, Юлия Владимировна: завершить торжественную часть социально-криминалистических обобщений. Или прервать ее на время и все же ответить на мои простые, очевидные вопросы, которые в любом случае открытыми не останутся. Не проясните вы – нам придется самим найти ответы. Зачем вы уничтожали ноутбук во время пожара? Что хотели скрыть? Какие отношения связывали вас с Вольским? Что за сцена была в квартире Серова? Вы о чем-то бурно спорили, как утверждает свидетель. Эта сцена совпала с моментом поджога, так получается. Что Вольский вообще там делал, как туда попал? Константин Вольский не относился к числу близких знакомых Серова, никто из свидетелей не помнит их вместе. Но есть одно свидетельство, с фото кстати, из которого вытекает, что вы с Вольским встречались за два дня до пожара. Может, принимали решение о совместном появлении на той самой вечеринке? С какой целью вместе?
– Хорошо, я отвечу. В порядке доброй воли. Без меня вы ведь никогда бы это не узнали: Кости нет, как и ноута, из-за которого у нас вышла ссора, а я в состоянии паники его уничтожила. Реально испугалась, что сгорю на том пожаре и все увидят то, что там было.
Высоцкая надолго замолчала, то ли справляясь со взрывом чувств, то ли имитируя его.
– Так что там было? – терпеливо помог ей вопросом Земцов.
– Неправильный вопрос, – нервно ответила она. – Прежде всего: чей это был ноут? Вы же решили, что он принадлежал Серову? А он был мой!!! Личный. Я постоянно держу его при себе, у меня там вся работа, переписка, самые необходимые документы. Да, мы приехали в квартиру Алексея вместе с Вольским. Он именно за два дня до вечеринки и пожара позвонил мне и предложил встретиться в кафе, вроде на пару минут. Там сказал, что у него важный разговор. Надо кое-что решить, но, разумеется, не в публичном месте. Я по своим причинам отказалась приглашать его к себе домой или приезжать к нему. Упомянула об этой вечеринке. Там, типа, будет немало людей, но они все свои, а его мало кто знает. А теперь короткая справка, и давайте других личных тем больше не поднимать, мне как-то нехорошо. Так вот, у нас с Вольским был не так давно короткий, но бурный роман. Сейчас у меня отношения с очень серьезным человеком. А Косте сильно понадобились деньги – особо не вникала, но якобы для спасения группы. Огромная сумма. Если бы меньше, я бы помогла без разборок. Но столько… Просто нереально. Тогда он предложил, чтобы я попросила у своего друга или у Серова, который получил премию за фильм. Я резко отказала. Это было уже на вечеринке. Потом я занималась своими делами. Заглянула в свой ноут, а там куча новых сообщений с вложениями. Это Костя нажрался и пересылал мне со своего смартфона фото и видео. Наши, интимные, ну, вы понимаете. Я пару раз давала согласие на фото, но понятия не имела, что он снимает все. Я была вне себя, нашла его в квартире, у балкона. Хотела просто по морде дать. Думала, это шутка такая тупая по пьяни. А это был шантаж. Он сказал, что если откажусь искать деньги для него, он отправит видосы и моему другу, и режиссеру… Причем с моего ноута, чтобы быть уверенным, что они точно откроют.
– А как вы избавились от останков гаджета, не секрет?
– Нет, конечно. Встретила на улице одного паренька, который дружит с моей курьершей Светой, и попросила его просто выбросить это все на дальнюю помойку… Я хочу уйти, позовите охрану.
– Сейчас. Спасибо за… почти честность. Что-то уже подтверждается. Например, сам факт ссоры. Но есть уточнения. Паренек, который друг курьерши, еще и племянник лица, сильно заинтересованного в материалах Серова. Это подельник Осипова, заказчик компромата на конкурента. В его особняке и нашли останки ноутбука, то ли вашего, то ли нет. Сейчас с ним работают эксперты. Тонкую технику трудно уничтожить совсем – огнем, молотком или топором. Жесткий диск бывает живучим. И да, на прощание сообщу. На смартфоне Вольского не было никаких ваших интимных снимков и видео. Этот телефон был обнаружен под окном сгоревшей квартиры. Оказался рабочим и был даже возвращен вдове Вольского. Но воображение у вас богатое, должен заметить. Хорошая школа, видимо. За вами пришли, Высоцкая. Будет нужна медицинская помощь, зовите охрану.
Юля вошла в свою одиночку и сразу бросилась к допотопной раковине с краном. Здесь не было даже бумажного стаканчика. Она пила воду со вкусом ржавчины прямо из ладоней, лила ее себе на лицо и грудь. Спазм сжимал виски, в горле и груди – непроходимый ком. У Юли бывали приступы мигрени. Гадать, что спровоцировало приступ, не приходилось. В мозгу отчаянно билась одна мысль, одно страшное сожаление: ее схватили за несколько часов до полной свободы и, можно сказать, до богатства. Вилла ждет ее приезда, там даже есть прислуга. Обещанная сумма упала на ее кипрский счет. Голова у нее разболелась, как только ее привезли сюда из аэропорта. Сейчас, после издевательского допроса, боль стала нестерпимой. Она нажала вызов, пришла уже знакомая дежурная Тамара, выслушала и буркнула:
– Щас принесу. Медпункт уже закрыт. Но у меня в столе лежат таблетки от головы. Сама принимаю. Вроде аспирин.
Через минуту она принесла Юле таблетки без упаковки – в ладони, шесть штук.
– Можешь глотнуть сразу. Они слабые, но помогают.
Юля судорожно сгребла таблетки с чужой ладони сомнительной чистоты, глотнула без воды… Какое-то время она фиксировала, как таблетки в ее горле разбухают, истекают горечью, а затем они потекли вниз, к сердцу, желудку… Они там вдруг вспыхнули ядовитым огнем. Она успела опять нажать вызов. Вошла женщина, по голосу Тамара, но лица ее Юля уже не видела. Только белое пятно, которое светилось, как тот самый свет в конце… Мысль Юли оборвалась.
…Ночью Земцов вызвал лейтенанта Демина, чтобы уточнить у него детали ареста Высоцкой. Как себя вела, был ли кто-то с ней рядом… Сообщил, что подозреваемая скоропостижно скончалась в камере сразу после допроса. Смерть не сильно похожа на естественную.
– Есть соображения, Демин? – спросил Земцов.
– Ну, какие у меня соображения… Я не врач, не эксперт. При аресте она была вполне здорова, на мой взгляд. Никого подозрительного рядом не заметил. Но одно соображение у меня есть. Так выглядит «право хранить молчание», которого задержанный человек на самом деле не имеет, а получает в оперативном порядке от кукловода. Тот случай, когда молчание должно стать вечным. Мне ее жалко, если честно. Симпатичная была женщина.
Часть шестая. Могущественная убогость
Щедрость Никитина
Утро принесло Кольцову две мрачные, даже устрашающие новости. В СИЗО после задержания и первого допроса скончалась Юлия Высоцкая, помощник режиссера Серова. Причина пока не установлена, но есть основание подозревать отравление.
Этой же ночью находившийся в своих апартаментах в Москва-Сити Геннадий Осипов выпал из окна пятьдесят седьмого этажа. Что, конечно, классический «несчастный случай».
Плохо все, подумал Сергей. И совпадение по времени, и личности тех, кого выбрал, возможно, один и тот же «несчастный случай». А если что-то выглядит явно плохо – значит, требуется следующее: идти навстречу запаху крови, ловить детали, звать по именам… И, если очень повезет, узнать, что твое первое и самое ужасное предположение – ошибка.