В кабинет Земцова вошел молодой оперативник:
– Прошу прощения, Вячеслав Михайлович. Докладываю. Тамару Игошину задержали у кассы «Внуково». Она брала билет в Барселону, заказанный ранее. Везут сюда.
– Отлично, Митя, спасибо. Сергей, хочешь присутствовать на допросах?
– Предложение заманчивое. Уверен, что они будут крайне познавательными в любом случае. Но это можно послушать и в записи. Дело в том, что я договорился встретиться с вдовой Константина Вольского Ириной. Все, что связано с ним, пока совсем темное пятно. Неясно, что связывало его с Высоцкой, что он делал на вечеринке у Серова, что там на самом деле произошло. У Ирины есть какие-то соображения, наблюдения. Но для меня интересна не столько она, сколько ее младший брат шестнадцати лет, который незадолго до пожара вызвался последить за зятем, чтобы уличить его в измене. За дело взялся с энтузиазмом и явным умением. Правда, у него вышла небольшая накладка: перепутал любовницу Вольского Лену Серову с Юлией Высоцкой, которая зачем-то встретилась с Вольским в кафе. Но это невинная ошибка, связанная с убеждением Стаса в том, что между женщинами не может быть большой разницы. Короче, брат и сестра поругались. Ирина назвала его «мелкой сволочью», Стас такого оскорбления не вынес, и они теперь не разговаривают. А мне очень хочется узнать именно то, о чем молчит обиженный Стас. Он ведь вполне успешно тогда подключился ко всем устройствам Константина, чтобы вычислить любовницу.
– Это на самом деле может быть важно. Пообщайся с парнишкой, как ты умеешь, неформально, по-дружески, и чтобы он поверил, что все останется между вами. Если что, сразу информируй.
…Кольцов приехал к дому, в котором жила вдова Вольского, через час. Позвонил из машины Ирине, поднялся на пятый этаж, с интересом взглянул на нежное интеллигентное лицо с большими, явно близорукими и потому особенно беззащитными глазами. Ощутил теплую волну симпатии, подумал, что надо стараться не выдавать жалости к женщине, на которую свалились такие беды. Измена мужа, его страшная гибель и, для полного дискомфорта, ссора с младшим братом, который, как рассказала Лена, самый близкий для Ирины человек в семье. Но ехидный голос возникающего в последнее время в мозгу сомнения вкрадчиво шепнул своему обладателю: «Пожалей и эту страдалицу, пока не поздно. Пока она не вошла в раж Жанны д'Арк и Маты Хари в одном лице и не ткнула тебя носом в профанацию миссии детектива, который способен потерять собственную тень».
– Рад знакомству, Ирина, – галантно произнес он вслух. – Примите мои соболезнования. Очень надеюсь, что мы поможем друг другу хотя бы развеять тьму зловещих обстоятельств.
– И я надеюсь, – ответила Ирина севшим голосом, как говорят после долгого молчания или плача. – Проходите. Куртку можно повесить сюда, обувь у меня не снимают.
– Брат дома? – спросил Сергей уже в прихожей.
– Да. И не потому, что ему сильно хочется. Просто он и с родителями разругался. Мама сказала, что терпеть его больше невозможно, он на них смотрит как на врагов. Но не думайте, что Стасик такой противный от природы. Нет, он на самом деле хороший мальчик, умный и добрый, не сравнить с придурками его возраста. Но он ужасно расстраивается, когда мы ругаемся. Мы очень привязаны друг к другу. Когда он родился, мама быстро вышла на работу, я стала Стасику и мамкой, и нянькой. Но он был всегда такой милый и забавный, что я нисколько не жалела времени и сил, хотя, конечно, разрывалась, особенно в старших классах. Между нами разница в десять лет. Я так люблю брата, что даже рада была тому, что у нас с Костей нет детей. Для Стасика могло бы оказаться трагедией, если бы я стала больше заниматься своим ребенком, чем им.
– Такой собственник? – улыбнулся Сергей.
– Нет, совсем нет. Стас – щедрый и понимающий. Просто очень любит меня и только мне доверяет. Точнее, доверял, пока я его не попрекнула той ошибкой. Теперь он у нас типа травмированный. Живет у меня почти неделю, а общается только с компом. Я тогда в ссоре не выбирала слов. Он и поверил, что я так думаю, а я не знаю, как его разубедить.
– Ну да, слышал про «мелкую сволочь». Если честно, не вижу тут большого оскорбления. Просто минутная констатация. С кем не бывает… Сказал бы ему, если бы он захотел послушать.
– Сомневаюсь, если честно. Когда Стас дуется, не имеет смысла к нему лезть. Это просто должно пройти, как простуда. Но нам придется общаться в одной комнате с ним. В спальне беспорядок, и там нет даже стола. На кухне у нас тесно и тоже не сильно прибрано. Остается гостиная, где он и сидит в обнимку со своим компом. Но он может нас даже не заметить. Мимо меня он проходит как мимо мебели. Ноль реакции. Так что можем при нем спокойно говорить. Когда Стасик работает, он видит и слышит только то, что хочет.
– Что уже обнадеживает, – оптимистично заметил Сергей. – Может захотеть нас увидеть.
Когда они с Ириной вошли в гостиную, Стас стоял у окна и внимательно рассматривал доступный его обозрению кусочек реальности. Он повернулся лицом к вошедшим и умудрился вполне выразительно продемонстрировать два взаимоисключающих принципа. Он принял к сведению появление сестры с неизвестно кем, поприветствовал их по умолчанию только взглядом, как культурный человек. Он признает право каждого находиться там, где ему хочется. И при этом доводит до сведения присутствующих тот факт, что лично он сто лет бы никого не видел, не слышал. У него важные дела. Но вы типа располагайтесь и ни в чем себе не отказывайте.
Сергей с веселым любопытством отметил, как виртуозно Стас умудряется смотреть в их направлении, но явно видит только собственные туманные дали. Парень был выдающийся во всех отношениях. Довольно высокий, с хорошо развитой фигурой и совершенно детским, ярким и забавным лицом. Почти круглые светло-зеленые глаза, веснушки на носу и оттопыренные уши ярко-розового цвета.
Момент знакомства был завершен Стасом ровно через шесть секунд. Он сделал несколько шагов до дивана, у которого стоял на столике его ноутбук, уселся так, чтобы собственная спина оказалась непроницаемой стеной между ним и остальными обитателями комнаты, и фактически исчез из поля общения.
Ирина взглянула на Кольцова и только развела руками: тут уж ничего не поделаешь. Она пригласила Сергея сесть за круглый обеденный стол у окна, поставила бутылку минеральной воды и стаканы.
– Если хотите есть, скажите. Я могу разогреть котлеты, которые мама привезла нам со Стасом. Но он гордо их отказывается есть. Прямо граф Монте-Кристо в доме врага. Грызет какие-то сухарики, как мышонок.
Ирина общалась легко и доверительно, что характеризовало, конечно, только ее, а не собеседника. Сергей еще никак не заслужил ее откровенность, но сразу почувствовал, что жена Константина не просто хочет быть честной, отвечая на самые непростые и болезненные вопросы, – она только так и может общаться. У него даже мелькнула мысль о том, что Вольский мог питать иллюзии относительно своей личной свободы в чувствах и поступках, но он никогда бы не оставил такую жену, не ушел бы к другой женщине даже при наличии самой сильной страсти. Не бросают совсем таких женщин, как Ирина. По крайней мере, так не поступают мужчины в своем уме, с пониманием и опытом.
У такой женщины любовь и преданность к избраннику бывает только навсегда, как бы он ни поступал, что бы с ним ни случилось. Она его не предаст даже сейчас, когда всем кажется, что его больше нет, что он страшным образом сгорел на том чужом пожаре. Но человек не исчезает бесследно, пока есть душа, в которой он жив.
– Мне сказал следователь из отдела полковника Земцова, – произнесла Ирина, – что Юлия Высоцкая дала такие показания относительно того, зачем Костя приехал на ту вечеринку: будто он у нее просил какие-то деньги, шантажировал и тому подобное. Я не поверила в это ни на секунду. Не стану углубляться в детали характера и поведения Кости, но такое в принципе исключено, поверьте мне. Никто не знает Костю, как я. Он никогда ни у кого ничего не просил, тем более не требовал. Особенно у женщины. Он не способен так унизить себя в собственных глазах. И я не поверю в существование каких-то интимных фото и видео, которыми он якобы ее шантажировал. Высоцкой уже не предъявишь претензий, она тоже стала чьей-то жертвой, о мертвых не говорят плохо, зато говорят правду. Эта женщина цинично лгала и оклеветала моего мужа. Но я не назову человека беспросветно плохим, не имея полной информации. Возможно, эта Юлия оказалась в страшной ситуации и могла спасаться только ложью. Скажу сейчас то, что вам покажется глупостью, бабскими фантазиями, но я точно знаю, чувствую, что у Кости именно с этой женщиной ничего не было. У нас с Костей обильный опыт его вины и моей ревности, но я всегда точно знала, что могло быть на самом деле, а что – ни за что на свете. Я была в большей степени им, чем собой.
– Вы совершенно правы, – сказал Сергей. – Высоцкая говорила, что Константин пересылал на ее ноут интимные фото и видео со своего смартфона, угрожая отправить это какому-то другу. Но вам же вернули его телефон, который нашли под окном квартиры. Нет и не было там таких видео. Эксперты, скорее всего, реанимируют и ноубук, который Высоцкая пыталась уничтожить. Есть надежда восстановить жесткий диск. Так специалисты выйдут на факты.
– Я фигею с этих людей, – раздался со стороны дивана мягкий и ломающийся голос подростка, по-прежнему сидевшего к ним спиной. – У одной женские фантазии, как в критические дни. У другого специалисты мудохаются с полной ерундой.
– О чем ты, Стасик? – осторожно и встревоженно спросила Ира. – Скажи, ради бога. Но, умоляю, повернись сначала к нам лицом.
– С какой стати мне поворачиваться, – буркнул Стас. – Мне и так про вас все понятно. Я же мелкая сволочь, у меня свои законы.
– А по мне – пусть сидит к нам задом, меня это не напрягает, Ирина, – заметил Кольцов. – Это не меняет того факта, что парень дает нам понять, будто ему известно то, до чего нам сроду не додуматься. А посмотреть кому-то в глаза ему влом: я точно сразу пойму, что там одни понты и ноль информации.