Утром Женя вновь постучалась к Моник, и та, как всегда, идеально одетая и причесанная, волосок к волоску, открыла дверь.
– Эжени? Что случилось?
– Доброе утро, Моник. Хотя у меня оно совсем не доброе…
– Это почему? Так, идём вместе на завтрак, по дороге расскажешь.
Женя вывалила на неё всё, начиная с поездки в Экс и заканчивая ночным кошмаром.
– Эжени, дорогая, это всего лишь расшатанные нервы. Ты слишком впечатлительна.
– Но всё было таким настоящим! И кукла эта. Я же помню!
– Возможно, ты сама её туда неосознанно перенесла. Под влиянием момента.
– Ага, а потом обратно на комод вернула? Вот только меня в комнате не было, я бегала за Люком. И он тоже видел, что кукла уже на комоде.
– Но он же не видел её в ванной, так?
Женя кивнула, соглашаясь, что всё это звучит как бред.
– Есть разные фазы сна, Эжени. А ещё и сомнамбулизм, и сонный паралич… Мне кажется, ты ночью испытала что-то в этом роде.
– Возможно, – Женя тяжело вздохнула, понимая, что версия подруги более логична, чем мистические варианты, которые лезли ей в голову ночью. Впечатлилась поездкой, ходила во сне – это бы многое объяснило, но… – А как же знаки? У меня над дверью были нарисованы ведьминские символы. Вот, погляди.
Женя достала телефон и показала фотографию, которую сделала вчера.
– Когда я пришла, над дверью красовалось вот это! Но потом, когда мы с Люком поднялись вместе, стена над дверью была совершенно чистая! Хорошо, что я догадалась сразу сфотографировать, а то усомнилась бы в собственной нормальности. На это у тебя есть объяснение?
Моник поджала губы.
– Чья-то злая шутка? – предположила подруга.
– Не смешная, если что.
– Возможно, кто-то из персонала… Ты ни с кем не ругалась, не ссорилась?
– Разве что с мсье Роше. Он психанул вчера на планёрке, помнишь?
– Честно говоря, я слабо представляю Эду, который, зловеще хихикая, взгромоздился на табурет и стал выводить корявые символы над твоим косяком. – Моник уселась за обеденный стол. – Может, тебе сегодня эспрессо? Для бодрости.
– Нет, мне как обычно, пожалуйста, – сказала Женя официантке.
Завтрак протекал обыденно. Разве что невыспавшаяся Женя часто зевала и постоянно косилась на другой конец стола, где журчали досужие разговоры. Она всё пыталась понять, мог ли кто из девушек так зло пошутить. И главное, зачем и за что?
Глава 18. Горький вкус полыни
Суббота не заладилась. Для большинства людей – это выходной, а для Жени, наоборот, самый важный день недели. Ведь вечером предстоял очередной перформанс. Ситуация осложнялась и тем, что хозяин всего и вся тоже изъявил желание присутствовать.
«Мало мне тотального контроля Фабриса, так теперь ещё и мсье Роше явится! Надо всё сделать идеально».
Но идеально не выходило.
Сперва главная актриса слегла с простудой, и Женя вынуждена была срочно искать замену. Но рокировка вышла неудачной, и пришлось снова менять актрису… Потом техник Себастьян сообщил о проблемах с генератором дыма. А мадам Трюдо беспрестанно брюзжала на тему экспонатов и безалаберности Элен.
Женя едва сдерживалась, чтобы не вспылить и не вывалить на сварливую старушку всё, что накопилось в душе за последние сутки. В мыслях она уже обозвала её всеми самыми страшными травяными ругательствами из своего репертуара, но вслух нашла в себе силы сдержаться. Вместо этого клятвенно заверила мадам, что сегодня не успеет, но завтра, честно-честно, весь день посвятит помощи Элен в архиве.
Как ни странно, ретроградный Меркурий случился не только у Жени. Днём позвонил Макс и долго жаловался на Лизу. Их отношения, кажется, дали трещину. Но Женя поняла одно – она действительно сочувствует другу и не испытывает никакой радости от того, что заветное место в сердце Макса в перспективе может освободиться. И конечно, выслушав поток его душевных терзаний, о своих переживаниях она умолчала.
Единственным светлым моментом за день стал разговор с Кристианом. Женя набралась смелости и отправила ему фотографию дурацких колдовских знаков с просьбой помочь в их расшифровке, если, конечно, в символах неведомого «шутника» имелся хоть какой-то смысл. Кристиан сразу же перезвонил и пообещал покопаться в справочниках и в интернете, а потом они до самого вечера обменивались непринуждёнными сообщениями и смайликами.
Надеяться, что такой кошмарный, сумбурный день закончится удачно, было бы глупо. Так и произошло – группа, приехавшая на перформанс, оказалась в два раза больше, чем планировалось.
– Дорогая мадам Арно, вы же нас не прогоните? – как ни в чём не бывало хохотнул рыжий толстяк-экскурсовод, уцепившись большими пальцами за подтяжки и перекатываясь с пятки на носок.
– Щавель конский, – буркнула она по-русски.
– О боже, нет! – театрально возвёл он руки к небу, вернее, к потолку. – Прошу, мадам, не проклинайте!
Женя снова обругала его, правда уже про себя, поражаясь подобной безалаберности. А чуть позже скрипела от злости зубами и носилась как сумасшедшая, чтобы в последний момент увеличить количество посадочных мест. Хорошо, хоть заранее закупленная партия мантий была оптовой – хватило даже пришедшим к началу представления Роше и де Гизу, с недоумением взиравшим на битком набитую пыточную залу.
Сам перформанс Женя смотрела в щёлочку приоткрытой двери, не расслабляясь ни на секунду. Она постоянно ждала какого-то финального подвоха. Беда подкралась с неожиданной стороны.
– Мадам Арно, у нас проблема! – выпалила официантка, которая в соседней комнате разливала по кубкам вино. – Приготовленных напитков на всех не хватает!
– Не страшно, сходите в ресторан и возьмите дополни…
В этот момент актриса, играющая в тот вечер ведьму, весьма натурально взвыла. Женя осеклась, заглянула в щёлку двери и похолодела: до конца перформанса оставалось не больше минуты!
Зрители только что сделали свой выбор и проголосовали – часть решила, что, согласно архивным источникам, настоящие инквизиторы в прошлом вынесли ведьме, чья история сегодня разыгрывалась, смертный приговор. Эти кровожадные личности пересели на специально отведенные места, задрапированные алым бархатом. В цвет языков пламени, в котором сожгут виновную. Остальные – те, кто проголосовал за невиновность девушки – как раз меняли мантии с чёрных на белые. Один из актёров, хлипкий паренёк в бурой монашеской рясе, подпоясанной верёвкой, медленно шёл вдоль скамей и раздавал новые наряды, символизирующие чистоту помыслов и намерений подсудимой. По сценарию главный инквизитор вот-вот должен был вынести вердикт и зачитать приговор.
– Да-да, Микаэль уже побежал в ресторан, мадам. Но его до сих пор нет, а там ведь уже… – официантка махнула рукой в сторону актёров.
Перед внутренним взором Жени, словно в навигаторе, за долю секунды выстроился весь путь от музея до ресторана, располагающегося в другом крыле.
«Не успеет же?! Это конец! Полный провал! Господи, делать-то что?! Вот зачем только Фабрис настоял на стеклянных кубках? Так бы дали актерам пустые, они бы притворились, что пьют, и никто бы не заметил…»
Официантка, вытянувшись в струнку, преданно смотрела на Женю и ждала её указаний.
– А если разлить всё, что имеется, поровну?
– Мадам, будет совсем на донышке, – развела девушка руками. – Даже на глоток не хватит.
Женя заметалась по коридору, словно загнанный зверь. Паника мешала рассуждать трезво.
– Вода! Актёрам нальём минералку, никто и не заметит! – воскликнула она и повернулась к официантке. – Где бутылочки «Перье»?
– Эм-м… – замялась та, отводя взгляд.
– Должны же быть заготовлены! Для гостей!
– Микаэль…
– Опять он? Кто это вообще? И что с водой? Не донёс? Выпил по дороге? Заблудился?!
– Вероятно, так, мадам Арно. Он недавно работает. И впервые обслуживает такое мероприятие…
– Твою же мать-и-мачеху! – воскликнула Женя по-русски, более не в силах сдерживаться.
В пыточной зале главный инквизитор зычным голосом начал зачитывать приговор. Время было на исходе.
Внезапно Женю осенило: Трюдо!
– Подвозите подносы с кубками, пустые составьте в один ряд с краю! – скомандовала Женя официантке и метнулась в кабинет, где проводила большую часть своего рабочего времени. Да так спешно, словно это ей только что зачитали обвинительный приговор и вот-вот подожгут хворост под голыми пятками. Ворвавшись в комнату, она не стала тратить время на включение света, а сразу же кинулась к сейфу. Тому самому, в котором мадам Трюдо всегда хранила бутылку своей полынной настойки.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – бормотала Женя себе под нос, пока возилась с замком.
Наконец дверь сейфа распахнулась, и Женя с облегчением выдохнула. На верхней полке стояла заветная бутыль. Остальное было делом техники. Женя добежала до пыточной залы и, задыхаясь, стала давать инструкции тому самому пареньку, раздававшему белые мантии – он как раз вышел за первым подносом.
– Вот эти кубки держите поближе к себе и выдавайте в последнюю очередь! – Её руки дрожали от напряжения, разливая настойку. – Они должны достаться либо инквизиторам, либо ведьмам. И ни в коем случае никому из гостей! – Женя подняла взгляд и посмотрела актёру прямо в глаза. – Запомнили? Никому из гостей! Это очень важно!
Парень кивнул и стремительно скрылся за дверью вместе с первым подносом.
«Скорее бы уже этот день закончился!» – взмолилась Женя.
Представление шло по плану, но у неё всё равно вспотели ладони. И не зря она так нервничала. Паренёк в рясе подал главной ведьме кубок, исполняя последнюю волю приговорённой. Она хлебнула и закашлялась. Да так рьяно, что Женя поняла – уже не играет.
«Она что, сразу весь кубок махнула, что ли?!»
Актёр в рясе звонко хлопнул ведьму по спине – видимо, не от большого ума решил, что та подавилась. Ведьма слетела с вязанки хвороста, шарахнулась коленями о каменный пол и, продолжая кашлять, выдала такую витиеватую матерную тираду, что у Жени запламенели щёки.