– Мадам Арно, – сухо прозвучал голос Люка. Он был привычно хмур и привычно в чёрном костюме, будто вообще его никогда не снимал.
– Доброе утро, – отозвалась Женя, чувствуя, как жар вновь охватывает щёки.
«Кажется, вчера Люк немного приспустил маску равнодушия и отстранённости. Шампанским угощал, стихи мне читал. А я? Я наорала на него ни за что ни про что…»
– Мадам Трюдо ожидает вас в музее, – сообщил он, развернулся и зашагал вниз по лестнице.
«Чёрт! Музей! Работа! Я что, проспала?! Так, спокойно, сначала нужно исправить, что натворила».
– Люк, подожди! – Женя бросилась следом. – Я хочу извиниться.
Она схватила его под локоть, но тут же смутилась своего порыва, неловко отдёрнула руки и завела их за спину. А потом взгляд Люка упал на её пижаму с облаками и единорогом, и левый уголок его губ чуть приподнялся, намечая подобие улыбки. А у Жени сразу отлегло от сердца – оттаял.
– Я вчера была очень расстроена и злилась, – сбивчиво начала она. – Прости, что накричала. Дело не в тебе было. А во мне. Я виновата. И стихи у тебя очень красивые. Точнее, не у тебя. А у Эдгара По. Но они очень точно попали по смыслу. И… и в общем, извини, ладно?
Несколько секунд длилось молчание, и Женя уже было решила, что он сейчас уйдёт в своей обычной безэмоциональной манере. Но Люк удивил:
Я ответил: «Тревога напрасна!
В небесах – ослепительный свет!
Окунёмся в спасительный свет!
Прорицанье Сивиллы пристрастно,
И прекрасен Астарты рассвет!
Полный новой Надежды рассвет!»
После этого, не прощаясь, Люк вновь развернулся и поспешил вниз по лестнице. А Женя стояла, проникшись моментом того, как хоть один тяготивший камень падает с её плеч. И уже где-то с площадки второго этажа до неё донеслось:
– Мадам Трюдо любит конфеты с ликёром.
«Я знаю. А ещё настойку на полыни».
Вернувшись к себе в номер, Женя первым делом взглянула на телефон и поняла, что безбожно опоздала к началу рабочего дня. Мысли о побеге из замка после событий на проклятущем корпоративе были сметены чувством ответственности.
Наспех умываясь и расчёсываясь, она наконец поняла, к чему Люк упомянул конфеты. А потому в музей она входила, вооружившись ярко-красной коробочкой, которую выпросила в ресторане. Взятка как она есть.
– Явилась! – проворчала мадам Трюдо, стоило лишь увидеть Женю.
Музей с утра был традиционно пуст, посетителей в такое время никогда не бывало, но, по мнению смотрительницы, это совершенно не означало, что можно прогуливать.
– Извините, мадам, – покаянно произнесла Женя, потупив глаза. Уж в этом ей не было равных, сказывался многолетний опыт. – Представляете, вчера забыла будильник поставить и даже вот завтрак пропустила… Может, попьём вместе кофе, пока никого нет?
И она робко протянула коллеге конфеты.
– Ну да, будильник, конечно, – хмыкнула Трюдо, взяла подношение и направилась в кабинет. – Стажёрка наша тоже не явилась… Бедная мадам Бовье! Какой позор на старости лет.
Мадам неодобрительно покачала головой и поджала губы, и снова Женя поймала себя на мысли, как пожилая француженка похожа на Розу Ильиничну, их соседку из Самары. Они были словно из разных миров – вредная русская пенсионерка с неизменной пуховой шалью на плечах и чопорная французская мадам со строгим пучком на голове – и всё-таки они абсолютно одинаково выражали своё неодобрение.
А вот новость о том, что Элен сегодня не пришла, Женю одновременно и обрадовала, и расстроила. Она не собиралась жаловаться или устраивать скандал, но намеревалась поговорить с той начистоту. Что у Элен вообще в голове, если она считает нормальным запирать людей в подвале? Одним словом, с ней нужно было поговорить, и поговорить серьезно. Радостным же было то, что теперь неприятное выяснение отношений откладывалось и давало возможность получше собраться с мыслями.
На обед она шла, как на казнь. Женя бы с удовольствием и его прогуляла, но пропущенный завтрак давал о себе знать, и живот явственно сводило от голода. В том, что коллеги не забудут её вчерашнее позорное выступление, не было никаких сомнений. И заверения Эдуара…
«Мсье Роше! Для тебя он мсье Роше!» – мысленно одёрнула себя Женя.
И заверения мсье Роше, что хорошее настроение приглашённых смягчит в их глазах то, что сама Женя считала несмываемым позором, не сильно действовали.
«Быстро перекушу и сбегу обратно в музей!»
Моник в «цветочной гостиной» не было, и в воздухе стоял гул сплетен. Женя присела с самого края стола и постаралась слиться со спинкой стула. На удивление у неё это прекрасно вышло – несколько девушек при её появлении вежливо кивнули, но тут же повернули головы к Клариссе, которая в этот момент артистично пересказывала какую-то историю:
– …а потом мсье Роше ка-а-ак гаркнет на неё: «Мадмуазель Бовье, какой я вам Дуду! Ведите себя прилично! Или я сейчас же позвоню вашей бабушке!»
Кларисса с горящими глазами оглядела коллег.
«Дуду?! Так она Эдуара имела в виду, что ли? О боже…»
– Да-да, так всё и было! – подтвердила Аннет. – Элен аж позеленела от злости, а потом подоспел мсье де Гиз. Интересно, а куда они её увели?
– Так в кабинет к мсье Роше, – со знанием дела заявила Кларисса.
– И? О чём говорили?
– Я толком не разобрала. Не буду же я под дверью стоять и подслушивать! – фыркнула Кларисса. – Я просто шла мимо в уборную…
«Ну конечно. Как будто в отеле ближе санузлов нет».
– Мсье Роше потом вернулся на праздник весь взъерошенный, – понизила голос Аннет. – Помятый и вообще психованный. Молнии глазами метал. Кларисса, ты совсем-совсем ничего не слышала?
Та пожала плечами:
– Что-то про подвал говорили.
Женю обдало волной стыда, и она словно наяву услышала собственный томный стон и потяжелевшее дыхание Эдуара.
– Подвал? – разочарованно переспросила Аннет, возвращая Женю в реальность. – А при чём тут Элен?
Кларисса покачала головой.
– Может, там случилось что? – предположила Мишель из бухгалтерии. – С кейтерингом проблемы или типа того. Эжени, ты не в курсе?
Женя покраснела так, что гаспачо на её фоне показался бы бледной копией.
«Конечно, в курсе. Он целовал меня в подвале как сумасшедший, а потом ушёл неудовлетворённый. Поэтому и распсиховался…»
– Я н-не знаю… – пробормотала Женя, когда все взгляды устремились к ней. – Я вообще боюсь ему теперь на глаза попадаться после того, как переврала его имя на сцене…
– Да не переживай ты так, милая, ну перенервничала, с кем не бывает… – Мишель подбадривающе улыбнулась и протянула ей корзинку с нарезанной чиабаттой.
«И всё, вот так просто? Не будут смеяться, обсуждать и линчевать? Совсем-совсем не будут?»
– Не-е, я уверена, это из-за Элен, – категорично заявила Кларисса, вновь возвращая всех к предыдущей теме. – Вы же видели, во что она вырядилась.
– Да какая-то безвкусица. Как петух на ярмарке!
– Не всем дано умение сочетать яркие расцветки, как это делала Бертин Роше, мир её памяти, – Мишель вздохнула. – Да, она всегда одевалась экстравагантно, но очень стильно. Не то что эта мадемуазель…
– Так она что, пыталась скопировать образ жены мсье Роше?! – Аннет возмущённо вскинула брови, когда до неё дошёл весь смак произошедшего.
«Что она сделала? А ведь точно, как я сразу не поняла! Все эти бусы и амулеты…»
– Тише ты, ещё мадам Бланшар услышит, уволит тут же!
Моник в гостиной по-прежнему не было, но даже одно её имя заставило сплетниц умолкнуть и наконец взяться за ложки. А Женя внутренне выдохнула.
«Похоже, мне повезло – коллегам есть что обсудить кроме моей провальной речи на сцене. Ещё минус один камень с души».
Рабочий день выдался насыщенным. Хоть посетителей в музее было немного и с ними легко управлялась мадам Трюдо, но Жене пришлось побегать из-за перформанса, предстоящего этой ночью. Всё же после вчерашней вечеринки многие были не в форме. Техника Себастьяна вообще чуть ли не с собаками пришлось искать по всему отелю, а потом отпаивать крепким чаем вперемешку с рассолом из-под корнишонов. Но в итоге все труды были вознаграждены отлично сработанным перформансом.
Когда гости, возбуждённо переговариваясь, ушли в сторону ресторана, Женя с облегчением выдохнула. Сегодня всё прошло как по маслу, никто не забыл текст, всем хватило напитков. Не исключено, что дело было не только в её стараниях, но и в отсутствии начальства. Ни Фабрис, ни Роше не изъявили желания посетить сегодняшнее мероприятие. Мсье де Гиз хохотнул, что он, конечно, любит абсент, но у него на вечер имеются планы поинтереснее. А с Эдуаром Женя не виделась со вчерашней ночи и всей душой молила небеса, чтобы так оно и продолжалось.
Однако в этот раз вселенная её не услышала.
– Мадам Арно, зайдите в мой кабинет.
Он стоял, прислонившись к двери пыточной залы, и, казалось, ждал только её.
– Зачем?
– Вы хотите здесь всё обсудить?
Ей стало жарко.
– Что именно вы хотите обсудить?
– Перформанс, конечно. – И он указал рукой в направлении кабинета, галантно пропуская её вперёд. – Прошу.
Однако, стоило двери кабинета закрыться за ними, от галантности не осталось и следа. Эдуар сразу же прижал Женю к себе и впился в её губы жарким поцелуем. Она не успела ничего сделать, а когда открыла рот, чтобы возразить, Роше тут же воспользовался ситуацией, и стало окончательно не до разговоров. Его руки блуждали по её спине, гладили по затылку, нежно тянули за косу, щекотали и дарили наслаждение.
– Ты сегодня… такая… неуловимая… весь день… занята… – шептал он в промежутке между поцелуями.
– Мсье Роше, подождите…
– М-м-м…
– Эдуар, прошу!
– Да, ты права, извини. Накинулся на тебя как оголодавший.
Он резко отошёл от Жени и, щёлкнув стеновой панелью, открыл бар.
– Будешь белое или розе? – не оглядываясь, поинтересовался Эдуар.