– Больше не прячь их в косу, – попросил он, вызывая волну смущения.
– Я не привыкла так.
– Значит, будем тебя переучивать.
На его лице заиграла улыбка.
Когда они сделали заказ, лежащий на столе Женин телефон разразился весёлой трелью, а на экране появилась фотография Макса. Эдуар нахмурился, но ничего не сказал. Первым побуждением Жени было сбросить вызов, но затем, поколебавшись секунду, она всё же взяла трубку.
«Мы друзья! И Эдуару придётся это принять!»
– Привет, Макс! Что-то срочное?
– Да! Очень срочное! – голос друга звучал испуганно, и Женя напряглась.
– Что-то случилось? С дядей Костей?
– Да что ему будет… Нет, со мной! Я даже не знаю, как тебе сказать… В общем, произошло кое-что реально странное, Жень!
Он шумно выдохнул прямо в трубку, а она бросила тревожный взгляд на Эдуара.
– Сегодня в библиотеке я расставлял книги, и со стеллажа упал томик Бальмонта.
– Ох, просто невероятное происшествие! – с облегчением усмехнулась Женя. – А я уж и правда…
– Да нет же, ты послушай дальше! – судя по тону, друг и правда пребывал в панике. – Книга сама раскрылась, а там вот что:
Кот мяукать, кот метаться,
Загорелся кошкин дом.
Тут бы кошке догадаться,
А она давай считаться,
Всё поставила вверх дном.
Погубила ревность злая,
Кошкин дом сгорел дотла.
«Этой мышке помогла я», —
Спичка молвила, пылая.
Мышка до сих пор цела.
Макс торжественно и мрачно дочитал стихотворение, и в трубке воцарилось молчание.
– И? – наконец произнесла Женя.
– Ты что, не понимаешь? – воскликнул друг. – Это же всё про тебя. Про вашу ситуацию с Моникой. Огонь! Кот! Ревность! Мыши! – Макс понизил голос и прошептал: – У меня аж мурашки побежали, как увидел строчки. Это же, считай, предсказа…
– Максим, – резко перебила его Женя. – Какой ещё Бальмонт?! Какого вообще хрена лугового ты напридумывал?!
В трубке раздался какой-то странный звук. Что-то среднее между треском рвущейся ткани и всхлипыванием.
– Ма-акс… – недобро протянула Женя. – Ты там ржёшь, что ли? Совсем совести нет? За идиотку меня держишь, да?
Телефон разразился истерическим хохотом, на заднем фоне которого был слышен и присоединившийся к веселью знакомый женский голос.
– Ох, Жень, прости… – Макс практически рыдал в трубку от смеха. – Но мы с Лизкой просто никак не могли упустить такой повод!
– Придурки! – выругалась Женя и нажала на отбой.
Через пару минут, когда она как раз успела пересказать Роше смысл дурацкого подкола, телефон снова пискнул, и Женя открыла фотографию виновато улыбающихся Макса и Лизы, под которой было написано: «Прости нас, Леопольд!»
– Вот дурачьё! – фыркнула она.
А затем включила камеру, подвинулась к Эдуару и тоже хотела сделать селфи, но он перехватил её руку.
– Зачем это?
– Да просто, – Женя смутилась. – Хочу похвастаться, что мы… что у нас… У нас же свидание?
– Несомненно! – Он подтянул Женю ещё ближе и стал медленно, на камеру, покусывать её за мочку уха. И затем невинно поинтересовался: – Ну что, успела запечатлеть?
Месяц спустя
Женя стояла у стены здания под тканевым навесом и ворчала на переменчивую погоду. Затянувшийся с утра дождь уже не лил стеной с кромки козырька, а падал последними крупными каплями, разбивающимися о брусчатку Экс-ан-Прованса. Вокруг сгущались сумерки, зажигались уличные фонари, и озарялись светом окна в домах.
В ожидании подруги Женя успела добрый десяток раз передумать и сочинить столько же причин для отказа. Но всё равно стояла и ждала. Потому что обещала.
«Где я и где рок-концерт! Стоило всё-таки отказаться».
– Эжени! – Клэр выскочила из притормозившего автобуса и кинулась обниматься. – Давно ждёшь? Извини, я провозилась…
«Неудивительно», – хмыкнула про себя Женя, рассматривая непривычный облик подруги: сливово-чёрная помада на её губах контрастировала с бледным тоном кожи лица, тёмные тени на веках придавали ей схожесть с енотом, хотя Женя подозревала, что Клэр стремилась походить на панду По. Светлые короткие волосы она зачесала вверх острыми иголками. А на тонкой шее красовался ошейник с металлическими шипами. Дополняла образ кожаная куртка с заклёпками, свободного кроя юбка чуть ниже колен и сапоги со шнуровкой на массивной платформе. И всё это, естественно, чёрного цвета.
– Прекрасно выглядишь, – улыбнулась Женя, – хоть и немного странновато. Честно говоря, мне кажется, я не совсем подхожу…
– Ой да брось! Дресс-кода в клубе нет. И потом, твои джинсы вполне уместны. Идём скорее! – Клэр схватила Женю за руку и торопливо повела вниз по улице. – В общем, это не страшнее, чем ходить по выставкам. Да и тебе ли теперь бояться, после всего, что ты пережила в отеле?! Как он, кстати?
– Кто?
Женя осторожно обошла лужу.
– Твой Эду, конечно.
– Неплохо. Занимается делами, в университете начались занятия. Параллельно он решает проблему со шрамом. Ну знаешь, пластическая хирургия и всё такое. Но это процесс не быстрый. А мне-то хоть со шрамом, хоть без – главное, что мы вместе.
– О, Эжени, это так романтично. Рада за вас. – Клэр притормозила и чуть приобняла Женю, но потом вновь поспешила вперёд. – А у нас с По не всё так гладко. Нет, он парень классный! Скрытный немного, но это даже прикольно.
– Но?..
– Но мать его… – Клэр остановилась и от души выругалась. – Она не одобряет ни меня, ни творчество По, представляешь? Только и делает, что нудит про какую-то работу, на которую с трудом его устроила. Я, правда, так и не поняла куда. Мы все переругались в тот вечер. Вот такое вот знакомство с родителями вышло.
– О, мне очень жаль, что…
– Да ну её! – махнула рукой подруга. – Не хочу в такой вечер говорить о проблемах. Лучше давай о тебе, о’кей? Я в новостях читала, что отель вновь функционирует.
– Это да. Эдуар нанял нового управляющего. Теперь мсье Сенье́ там всем руководит.
– Ну хотя бы так.
– Ага. Мои бывшие коллеги рады, что не придётся искать новые места. Особенно мадам Трюдо. Она в восторге от мсье Сенье, который разогнал клуб местных сплетниц, составив им особое расписание. А вместо ленивых стажёрок и психически неуравновешенных девиц, – Женя усмехнулась, намекая на себя и Элен, – он нанял настоящего архивариуса – мужчину с богатым опытом работы.
– О, как бы старушенция на радостях ни приучила дядечку к полынной настойке, – хихикнула Клэр. – Кстати, ты же вроде на Таро гадаешь? Моя одногруппница влипла в неприятности с двумя парнями. Представляешь, встречалась с ними одновременно! Ты можешь ей сделать расклад и сказать?..
– Нет! – Женин ответ прозвучал резче, чем следовало. Так что она повторила спокойнее: – Нет, Клэр, я этим больше не занимаюсь. Во всяком случае, не всерьёз – так, чтобы раздавать советы в сложных ситуациях. Понимаешь, ответы надо искать прежде всего в себе. Жизнь не должна зависеть от картинок на картах.
– Ну и ладно, – не расстроилась подруга, – а ты-то сама как? Не жалеешь, что ушла? Всё же такая работа классная была.
– Вряд ли я смогу честно ответить на этот вопрос. В музее гобеленов работать, несомненно, спокойнее. Но, знаешь… – Женя вздохнула и остановилась. – Клэр, там так чертовски тоскливо.
Признание, такое простое и искреннее, слетело с губ. Хоть Женя и работала в музее Экса уже почти месяц, но мысли о том, что скучает по организации перформансов, обычно гнала прочь. И вот теперь впервые призналась в этом вслух.
– Ну ещё бы! – со знанием дела воскликнула Клэр.
Она снова подхватила Женю под локоть и потянула в сторону спуска в какой-то подвал. Над железной дверью с массивным кольцом мерцали красные буквы названия бара: «У Толстухи Мо».
– Ты, конечно, сравнила! Где нудные гобеленчики с тусклыми рисунками и где офигенные представления с декорациями, ведьмами и винишком! – Клэр толкнула дверь и улыбнулась стоявшему у входа крупному мужчине в чёрной футболке, обтягивающей литые мышцы. – Салют! – Затем она вновь обратила внимание на Женю: – На твоём месте я бы попросила Эду…
– Нет, – отрезала Женя, приветливо кивнув охраннику и, по примеру Клэр, раскрывая сумочку для досмотра. – Пока я не закончу терапию и полностью не искореню свои страхи и фобии – никаких перформансов, способных пошатнуть психику. Эдуар полностью меня в этом поддерживает. И кстати, насчёт сегодняшнего концерта у меня тоже большие сомнения.
Женя прислушалась к вибрациям, доносившимся из-за закрытой двери прямо по коридору. На кирпичных стенах, выкрашенных белой краской, виднелись серо-чёрные граффити и висели постеры рок-исполнителей. С потолка на чёрных проводах свисали лампы без плафонов, которые дядя Костя бы назвал лампочками Ильича.
– Ой, не говори ерунды. Представь, что в оперу пошла. Мой По, между прочим, исполняет рок-баллады, а не хард-кор или хеви-ме́тал. – Подруга задорно подмигнула охраннику и прошла сквозь рамку металлоискателя. – В любом случае я бы попросила Эду придержать…
– Клэр, ну прекрати. Не буду я ничего просить. Я тут не знаю, как отбиться от его навязчивых предложений переехать к нему, – пожаловалась Женя, следуя за Клэр по коридору. – Эдуар дико злится, что я до сих пор живу с Кристианом. Как-то у них не получается найти общий язык, но я не теряю надежд… Какого тимьяна ползучего?!
Она резко затормозила, словно на невидимую преграду налетела.
– Эй, – окликнула её Клэр, – идём…
Но Женя не могла отвести взгляда от афиши на стене. До боли знакомый антураж поразил в самое сердце, заставив на мгновение пережить бешеную гамму чувств: сперва волну ужаса, которая резко сменилась удивлением, оно в свою очередь – злостью, а та – вдруг эфемерной лёгкостью, что разлилась по телу, ставя ещё одну точку в череде отельных злоключений.
– Это же…
– Мой По! Вот этот справа, с вороном на плече. Скажи, красавчик, правда?