— И все же сам он говорить с нами не стал, — сказал Лодовико. — Почему он поручил это дело тебе?
Рабочие зашумели. Предложения вроде бы нравились, но каждый опасался подвоха. Карло хмыкнул:
— А вдруг он возьмет и уедет? Как мы тогда получим обещанное? Где и когда?
Руджиеро поморщился. Вопрос был попросту глупым.
— Не беспокойтесь, с вами произведут полный расчет. Кроме того, у моего господина есть конторы в Венеции, в Вене, в Париже, как и во многих других городах. Деньги вы сможете получить где захотите. Главное, поскорее решайте, согласны вы или нет. В конце концов, мы ведь можем найти и кого-нибудь посговорчивее. Просто вас патрон уже знает и думает, что вы не подведете его.
Воцарилось молчание. Новый поворот беседы требовал размышлений. Гаспаро уже без прежнего пыла спросил:
— Но почему ты сам так уверен в нем, Руджиеро? Не часто встречаешь слуг, всецело доверяющих господам.
Руджиеро подошел к проему окна и, высунувшись наружу, внимательно оглядел двор. Убедившись, что там никого нет, он, понизив голос, обратился к рабочим:
— Я расскажу вам одну историю. О не повинном ни в чем человеке, попавшем в беду. Это был беглый раб, прятавшийся в заброшенной каменоломне. Там его, окровавленного и избитого, обнаружил мой господин. У него не было никаких причин верить словам беглеца, но господин ему все же поверил. Он взял раба в дом, подвергая себя немалой опасности, потому что того обвиняли в совершенном не им злодеянии и укрывателю преступника грозила если не смерть, то тюрьма. Однако мой господин не устрашился, ибо он понимал, что правда восторжествует, что беглец будет оправдан, а его мучителям воздадут по заслугам.
Обычная сдержанность покинула Руджиеро, он резко повернулся к окну.
— Если мой господин сделал так много для незнакомого ему человека, как он может обмануть тех, с кем заключил договор?
— А кто рассказал тебе эту историю? Сам патрон или беглец? — спросил Лодовико, ткнув локтем Джузеппе.
Руджиеро ответил не сразу.
— Это случилось в Риме. Раб прятался много дней, истекая кровью и не имея еды. Он уже умирал, но хозяин вернул его к жизни. Тем беглецом, как вы уже поняли, был я.
После этих слов притих даже Гаспаро. Рим — город таинственный. О нем ходят всякие слухи. То, что рассказал Руджиеро, вполне могло там произойти.
— Что ж, — сказал он, помолчав, — такое, пожалуй, не выдумать. Я верю тебе.
Он грозно взглянул на товарищей, готовый оборвать всякого, кто посмеет ему перечить. Но никому это и в голову не приходило. Рассказ впечатлил всех.
— Что до меня, то мне, пожалуй, подходят ваши условия, — пробормотал Джузеппе, потирая ребро. Локоть у этого Лодовико твердый как камень. Не надо было ему стоять рядом с ним.
— Мне тоже. — Карло вышел вперед. — У меня есть двоюродный брат, моряк. Он много рассказывал о Лондоне и об Англии. Мне бы хотелось поехать туда.
Упоминание о дальней стране воодушевило Джузеппе. Он широко ухмыльнулся.
— Я слышал, что женщины Польши прекрасны, как лилии.
— Тогда поезжай в Краков, — сказал Руджиеро, и некое подобие улыбки появилось на его губах. — О женщинах я судить не берусь, но в этот город нельзя не влюбиться.
— Погодите, — возразил Гаспаро, — еще ничего ведь не решено!
Лодовико пожал плечами.
— Почему же не решено? Джузеппе поедет в Краков, Карло — в Лондон, а я… я выберу Лиссабон, если тебя это устроит.
Португалия — морская страна, а морские пути короче, чем сухопутные. Так что оттуда всегда можно вернуться, если в том возникнет нужда.
Гаспаро вздохнул.
— Ну хорошо. Если все согласны, согласен и я.
Он серьезно взглянул на Руджиеро.
— Ты берешься все это уладить?
— Конечно!
— Тогда больше не о чем говорить. Выкладывай, что нужно сделать. — Гаспаро нахмурился. — Только учти, против законов церкви, республики и нашей гильдии мы не пойдем.
— Никто ничего подобного вам не предложит.
Руджиеро оглядел всех рабочих поочередно и удовлетворенно кивнул.
— Вы умные люди. И конечно, заметили, что палаццо спланировано не так, как обычно планируются такие дворцы.
Возражений не поступило, мастера согласно кивали, ожидая, что им скажут еще.
— На то есть свои резоны, о которых сейчас нет смысла упоминать. Что же касается нашего соглашения, то вам предстоит оборудовать несколько потайных комнат. Здесь — за резными панелями — и еще на конюшне. Их надо закончить как можно скорее, так хочет хозяин.
— Каково назначение этих комнат? — осведомился Гаспаро. — Мы не хотим неприятностей.
— Здесь нет ничего противозаконного, — заявил Руджиеро. — Просто мой господин — алхимик. Его ремесло не терпит публичности. Уединение — главное, к чему он стремится. Кроме того, многие опыты довольно опасны, их следует проводить подальше от посторонних, чтобы не причинить кому-либо вреда.
Глаза Лодовико блеснули. Услышанное сулило выгоду. Только надо сообразить — что лучше? Вымогать понемногу деньги у Ракоци или, разоблачив врага Флорентийской республики, получить хороший куш от властей?
— Хорошо-хорошо, — сказал он нетерпеливо. — Когда мы начнем?
— Завтра, — коротко ответил Руджиеро. — Но прежде следует сделать еще кое-что.
— Что же? — спросил подозрительно Гаспаро.
— Дать клятву. Поклянитесь своими бессмертными душами, что ни один человек от вас не узнает о том, что вы здесь делали. Этого требует наш договор.
Рабочие, перекрестившись, послушно повторили слова клятвы. Замешкался лишь Лодовико — впрочем, он тоже, склонив голову, что-то пробормотал.
Руджиеро резко хлопнул в ладоши, и через несколько секунд рядом с ним возник Иоахим Бранко. В своем длинном широкополом одеянии он походил на птицу с обвисшими крыльями.
— Где документ? — спросил Руджиеро.
— Здесь. — Португальский алхимик вытащил из складок одежды пергамент зловещего вида. — Тут все написано и скреплено печатью да Сан-Джермано.
Руджиеро взглянул на рабочих.
— Кто из вас умеет читать?
Момент был щекотливый; наконец, после некоторого молчания, Гаспаро сказал:
— Я… немного, но я не знаю латыни.
— Это написано на твоем родном языке.
Руджиеро взял документ.
— Я громко прочту его вслух, а ты, Гаспаро, стоя рядом со мной, будешь следить, чтобы не было никакого обмана. Мой господин распорядился проделать все именно так.
Текст документа включал в себя клятву и был достаточно длинным, однако содержание его не вызвало ни у кого возражений. Всех, похоже, устраивал толково составленный договор.
— Ну вот, — сказал Руджиеро. — Теперь осталось скрепить его кровью, и сделка будет завершена.
Строители оторопели, на лицах их отразилось смятение. Гаспаро с трудом разлепил губы.
— Зачем? — выдохнул он.
Иоахим Бранко заносчиво посмотрел на рабочих. Он собрался было пуститься в пространные пояснения, но Руджиеро знаком велел ему помолчать.
— На то есть причины, — сказал он спокойно — Мой господин просит вас сделать так.
— Вы должны объясниться, — заявил Лодовико. — Иначе я сочту это условие вашей блажью. Зачем нужна кровь там, где достаточно и чернил?
Гаспаро счел нужным поддержать Лодовико.
— Мы уже поклялись спасением наших душ, что будем молчать. Разве этого недостаточно? Есть ли у человека еще что-нибудь дороже его бессмертной души?
Руджиеро кивнул.
— Разумеется, нет. Но мой господин не настолько вас знает. Что, если ваши души уже погрязли в смертных грехах? Зачем вам тогда заботиться о соблюдении клятвы? Кровь — дело другое. Она свяжет вас обетом молчания покрепче, чем что-то еще!
Карло грубо отрезал:
— Простой клятвы достаточно. Ничто не заставит меня нарушить ее.
— Разве?
Руджиеро внимательно осмотрел свои ладони, затем вскинул голову и спросил:
— Если начнут пытать твою мать, сумеешь ли ты сохранить молчание?
Повисла тишина. Довод потряс всех, включая даже скептически настроенного Лодовико. Он осторожно кашлянул и, пожав плечами, сказал:
— В конце концов, синьор Ракоци и впрямь очень мало нас знает. Если ему нужны дополнительные гарантии, почему бы нам их не дать?
С этими словами он взял из рук Руджиеро маленький ножичек и, нимало не мешкая, надрезал на большом пальце кожу. Когда показалась капелька крови, Лодовико припечатал палец к пергаменту. За ним потянулись и остальные.
— Этого вполне достаточно, — сказал Руджиеро, помахивая листом, чтобы оттиски поскорее просохли. — В знак признательности за вашу любезность мой господин повелел приготовить для вас угощение. Будьте добры, пройдите на кухню. Стряпня Амадео просто великолепна. Все блюда в двух видах, и даже паштет.
Это было прямым вызовом флорентийским законам, запрещающим расточительность, но никто не сказал ни слова. Возможность хорошо пообедать потеснила патриотизм.
Лодовико, припомнив, что уже объявлял себя зверски голодным, первым поспешил в освещенные новыми лампами глубины дворца.
Медлил только Гаспаро.
— Мне бы хотелось повидаться с хозяином, Руджиеро.
Домоправитель удивленно прищурился.
— Ты ведь уже подписал договор. У тебя появились какие-то возражения?
— Нет. Просто надо бы кое-что уточнить.
— Хорошо, — кивнул Руджиеро, — патрон будет здесь приблизительно через час. Можешь его подождать, а лучше оставь это на завтра. Утром больше шансов потолковать с ним с глазу на глаз.
Гаспаро подумал, что так действительно лучше. Он пришел в хорошее настроение, ибо был голоден, а внизу ожидала еда.
— Хорошо, я зайду к нему завтра. Но все-таки, если он вернется пораньше, дай мне, пожалуйста, знать.
Напевая куплеты какой-то уличной песенки, строитель принялся складывать в мешок инструменты и умолк, заметив, что на него смотрят. Он улыбнулся.
— Это крутится у меня в голове целый день. Привязалось где-то и теперь не отвяжется, пока не уснешь. С вами так не бывает?
Гаспаро покачал головой, бросил мешок возле козел и ушел.