К сожалению, весь груз смол из Египта перехватили пираты. Другая такая поставка возможна лишь через год. Если вам известны иные торговцы смолами, обязательно сообщите, я тут же вступлю с ними в контакт.
Дож рассмотрел ваше прошение и предоставил вам право возвести дополнительные пристройки к палаццо. Золото — хороший ходатай. Дож получил семь фунтов и, если понадобится, получит еще.
Дайте ответ как можно скорее, а лучше — перебирайтесь сюда. Что вам во Флоренции, если Савонарола поднялся так высоко?
Засим остаюсь вашим верным слугой,
ГЛАВА 7
Пьеро, возвратившийся с загородной прогулки по окрестным холмам, вошел в родовое палаццо. Его загорелое лицо улыбалось, глаза ярко блестели. Шагая через широкий холл к лестнице, он громким голосом повелел подать наверх вина и конфет — он знал, что у Массимилио давно все готово.
— Простите, синьор!
Пьеро приостановился.
— Чего тебе, Серджио? Мне надо переодеться.
Серджио кивнул.
— Я знаю, но вас ждет врач. С утра ждет и не уходит.
— Зачем он тут?
Хорошего настроения как не бывало, но Пьеро старался быть сдержанным. Любого просителя следует выслушать — так делал отец.
— Не знаю, синьор. Он сказал лишь, что дело весьма важное.
Серджио отступил в сторону, открывая дорогу к рабочему кабинету Лоренцо, куда Пьеро заходить не любил.
— Ну хорошо. — Пьеро глубоко вздохнул. — Ты говоришь, он тут?
— Да, хозяин. Его направили из Синьории, — Слуга позволил себе улыбнуться. — Если вы помните, он уже испрашивал вашей аудиенции — дней десять назад.
— Ах вот оно что, — усмехнулся Пьеро. — Есть люди, которые в каждой капле дождя видят заразу. Похоже, наш гость из таких.
Серджио забежал вперед, чтобы открыть дверь кабинета, после чего приосанился и объявил:
— Пьеро ди Лоренцо де Медичи.
Худощавый, опрятно одетый человек средних лет живо поднялся с кресла.
— Доброго дня вам, Медичи, — учтиво сказал он. — Меня зовут Эннио Эрманарико. Я имел счастье встречаться с вашим отцом.
— Похоже, отец мой успел перезнакомиться со всеми на свете, — уронил Пьеро, направляясь к письменному столу. — Кажется, у вас ко мне какое-то дело? И такое, что даже Синьория не способна самостоятельно в нем разобраться? — Он сел на край стола, небрежно покачивая ногой, его сапоги были забрызганы грязью.
— Синьор Медичи, — врач вскинул брови, несколько опешив от такого приема, — позвольте мне быть откровенным. Вы очень молоды, а бремя власти — нелегкое бремя. Ответственность, на вас лежащая, весьма велика. Возможно, вы даже не вполне представляете, насколько она огромна.
— В самом деле? — усмехнулся Пьеро. — Мой отец взвалил на себя эту ответственность в двадцать один год. Его молодость ему ничуть не мешала. То же происходит со мной. И это в духе Медичи. Мы учимся властвовать, пока мы горячи и сильны, мы не ждем, когда наши руки затрясутся от старческой слабости. — Он ослепительно улыбнулся, его светлые волосы ярко сверкали, подобно нимбам ангелов Боттичелли.
— Ну хорошо. — Эрманарико нахмурился. — В таком случае вы, конечно, прочли мою докладную записку.
Улыбка Пьеро чуть потускнела.
— Да… я ее просмотрел, но детали нуждаются в уточнении. Возможно, вы вкратце напомните, о чем там идет речь… пока не пришел мой повар.
Эрманарико заколебался, на лице его отразилось сомнение.
— Я попытаюсь, синьор. Правда, на это уйдет какое-то время.
— У вас оно есть, — кивнул Пьеро, внутренне покривившись. — Начинайте, любезный. Уверен, что вы поразите меня.
Врач пожевал губами.
— В прошлом году во Флоренции три человека умерли от чумы. А в кварталах за воротами Сан-Фредиано таких случаев было гораздо больше. Семнадцать душ отправились в царство Божие. Это внушает тревогу.
— Кто там живет? — спросил Пьеро, придавая лицу заинтересованное выражение.
— По большей части бедняки — чесальщики шерсти. Мы склонны думать, что зараза разносится паразитами, живущими на животных. По крайней мере, ученые падуанского университета утверждают, что это именно так.
Пьеро засмеялся.
— Похоже, нашим медикам нечем заняться, раз они взялись за блох!
Врач пропустил насмешку мимо ушей.
— Медики заняты тем, что спасают людей, и полагают, что блохи опасны, — сухо парировал он. — Нас очень пугает ближайшее лето. Чума любит жару, и, если мы будем сидеть сложа руки, может случиться беда.
— А при чем же тут я? — спросил Пьеро, усаживаясь поудобней. — Вы пришли ко мне именно с этим?
— Мне больше не к кому обратиться, — мягко ответил врач. — В минуты опасности Флоренция всегда прибегала к Медичи. И всегда получала помощь. Вот почему я здесь.
— Какой опасности? — изумился Пьеро. — Объясните мне толком! Вы говорите, что летом может вспыхнуть чума. — Он умолк и глубокомысленно покачал головой. — Но этого заявления мало! Какая чума? Черная? С язвами, с сыпью? Или какая-нибудь иная? А возможно, и вовсе ветрянка?
Сообразив, что его поддразнивают, Эннио Эрманарико нахмурился и мрачно сказал:
— Эта чума чаще встречается у свиней, но людей она тоже косит. Несчастные начинают гнить изнутри.
Пьеро потянулся и соскочил со стола.
— Я почему-то не очень напуган. Но все же скажите, чего вы хотели бы от меня.
Эрманарико понял, что тратит время впустую.
— Следует снести все старые здания, — угрюмо сказал он, — где бедняки живут в тесноте и грязи, и взамен их построить новые. Просторные и с белеными стенами. Кроме того, надо взять на заметку людей, что работают с шерстью. Их всех раз в неделю должен осматривать врач.
Пьеро обомлел.
— Прекрасно! И вы полагаете, что я это все оплачу? — Он перевел дух и продолжил: — Или вы предлагаете мастерам поработать бесплатно? А скажите, ваши коллеги, они что — согласятся проводить даровые осмотры?
Врач одернул свой темный, строгий камзол.
— Полагаю, что да.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Шум, доносящийся со двора, тоже затих. Пьеро раздраженно поморщился и перешел в наступление.
— Довольно, любезный медик. Я вас послушал, теперь вы выслушайте меня! Вы знаете, что сейчас происходит в Неаполе? Вы можете мне сказать, чем отзовется смерть Фердинанда?[47] Сфорца зазывает французов в Италию! Вы слыхали о том? Король Англии наложил арест на наш лондонский банк. Он присвоил все наше золото — восемь тысяч полновесных флоринов, и мы не можем вернуть ни монеты. Каково это? Попытайтесь вообразить! Сиена с Генуей зарятся на Ливорно. Значит ли это хоть что-то для вас? И вы рассчитываете, что я стану волноваться из-за какой-то там шерсти? — В припадке праведного волнения он пошатнулся и ухватился за стол. — Приходите ко мне в июне, любезный Эрманарико. Но только в том случае, если кто-нибудь умрет от чумы. Тогда, возможно, мы с вами поладим и снесем пол-Флоренции, а также вычистим остальные дома.
Лицо Эрманарико замкнулось, достоинство его было задето, но чувство долга одержало верх над обидой.
— Будет слишком поздно. Флорентийцы начнут умирать. Единственный способ остановить чуму — это не допустить ее в город.
— Ступайте к священникам, пусть помолятся об избавлении от заразы. Пусть просят заступничества у Девы Марии или у Козимо с Дамианом.
— Значит, вы не хотите помочь? — медленно произнес врач. — Тогда укажите, кто на это способен. И оставайтесь при своих балах и охоте. Я вижу, они вам более по душе.
Пьеро дернулся как ужаленный. Лицо его пошло крупными пятнами.
— Ваш тон говорит мне о многом! Продолжайте в том же духе, любезный, но не удивляйтесь, если вас никто не услышит. — Он зашагал к выходу, но остановился. — Что до меня, то я более не желаю вас знать. Ступайте к олухам, заседающим в Синьории, возможно, они посочувствуют вам. Но сюда являться не смейте, или вас посадят в тюрьму. — Пьеро хлопнул в ладоши и раздраженно уставился на подбежавшего к нему Серджио. — Ты слышал наш разговор?
Серджио потупил глаза.
— Я спрашиваю, ты слышал наш разговор?
Слуга стиснул зубы.
— Всего несколько слов, синьор. Всего несколько слов.
— Значит, все-таки слышал? — сказал Пьеро, хмурясь. — Тогда изволь прикусить свой болтливый язык. Иначе в два счета окажешься за воротами — и с такими характеристиками, что никто не посмеет тебя подобрать. Конец света наступит для тебя много раньше, чем его предрекают пустословы-доминиканцы. — Хлопнув дверью, Пьеро вышел во двор.
Какое-то время Эннио Эрманарико оставался недвижен, затем потянулся к лежащему на кресле плащу.
— Вы слышали? — обратился он к Серджио.
— Да, — признался дворецкий, — мне жаль. Вам грозят неприятности.
Врач покачал головой.
— Это пустое. Жалеть надо тех, кто будущим летом умрет. — Он сжал кулаки и опустил голову.
Серджио сочувственно глядел на него.
— Послушайте, мэтр, не мое это дело, но, может быть, кузина Великолепного сумеет вам что-нибудь подсказать.
— Вы говорите о Деметриче Воландри? Разве она не покинула город?
— Нет, она во Флоренции. Ей дал приют один чужеземец. Алхимик, вы, возможно, слыхали о нем.
— Ракоци Сан-Джермано?
— Да.
Эрманарико разжал кулаки. Об этом человеке ходили разные слухи. Как плохие, так и хорошие, но слухам доверяться нельзя.
— А что это мне даст?
— Донна Деметриче добра и отзывчива. Она хорошо знает приближенных моего нынешнего хозяина и может найти к ним подход. Кроме того, ее новый патрон так богат…
Серджио смущенно умолк.
— А почему бы и нет? — Врач глубоко вздохнул. — Утопающий хватается за соломинку. Серджио, у вас доброе сердце. Благодарю за совет и сочувствие. Вы благороднее своего господина.
Лицо дворецкого опечалилось.