Та же не представляла, как с ней держаться. Когда она сидела рядом с Карой на пиру или слышала ее смех в другом конце комнаты, Шейн начинало мутить или она запиналась о собственные ноги, внезапно сделавшиеся неуклюжими. Кара казалась духом тумана, явившимся из старых легенд, такой идеальной, будто даже ненастоящей. За те несколько недель, пока невеста жила в замке, Шейн стала чаще прятаться на крыше сторожевой башни. Она наслаждалась минутами, когда они с Шейденом снова оставались только вдвоем.
Но однажды ночью — в такую же ночь, как все остальные, — они с братом смотрели на звезды, посмеиваясь и поддразнивая друг друга. Вдруг впервые за все это время нежный голос окликнул:
— Можно подняться? — На крепостной стене стояла Кара и смотрела на них.
Шейн едва не сказала нет. Ей вовсе не хотелось делиться, это место всегда принадлежало им двоим. Но Шейден уже протянул руку и помог Каре взобраться на башню.
Устроившись между братом и сестрой, она плотнее натянула на колени ночную рубашку из теплой шерсти. Здесь, вдали от придворных, Кара уже не казалась такой недотрогой: ее волосы свободно струились по спине, факелы на башне освещали веснушки на порозовевших щеках.
Шейдена, похоже, посетили те же мысли.
— Странно, как это ты удрала от тетки Аннор в таком виде? Как там она всегда говорит? — Брат погрозил пальцем и сказал тонким голосом: — Красота леди — это ее доспехи! Ни одного волоска торчать не должно!
Кара захихикала, зажимая рот рукой.
— Не надо так, ты прямо как она, — простонала Шейн.
Сварливая тетка Аннор приезжала с Карой, когда та была еще ребенком. Старуха не стеснялась гоняться за будущим Военным вождем Рокриммона с расческой. При одной мысли об этом у Шейн заныла кожа головы.
— Она все так же беспощадна, — предупредила Кара. — К счастью, спит как убитая, особенно если выпьет брусничного вина.
— Ну, мне так больше нравится, — заявила Шейн, подумав, какой скованной выглядела Кара в своих модных платьях с глухим воротом.
— Когда-то ты говорила, что я больше нравлюсь тебе с ветками в волосах, — напомнила Кара. — Мы-то знаем: ты непривередлива.
И все сразу стало легко, будто в прежние времена, троица вспомнила былые дни и поспорила, по чьей вине Шейдена как-то заперли в прачечной. Брат и Кара были уверены — виновата Шейн. Неловкость исчезла, и воительница вдруг поймала себя на том, что от смеха у нее разболелись щеки; она принялась пускать Каре пыль в глаза, выдумывая истории о созвездиях, совсем как в детстве.
— Вон лохматый волк гоняется за луной.
Шейден закатил глаза.
— Это не волк. Это серебристый олень, который показывает заблудившимся детям путь из леса.
— Скукота, — фыркнула Шейн. — Это волк, он отгрыз от луны кусок, слюнявые крошки прилипли к небу и стали звездами.
Кара сморщила нос и рассмеялась. Шейден дотянулся и дал сестре подзатыльник.
— Выражайся прилично. Попробуй ты, Кара.
Та склонила голову, рассеянно наматывая на палец прядь волос. Шейн уже замечала у нее такой мечтательный вид, когда она смотрела с другого конца зала на близнецов, сидевших у трона отца. И воительница впервые задумалась: о ней ли были те мечты?
Ладонь Кары накрыла ее руку, и Шейн до самых кончиков пальцев на ногах пронзила искра. Это была не просто ее нареченная, а лучшая подруга детства. А теперь они снова воссоединились — Кара, Шейн и Шейден. Как всегда.
Над сторожевой башней пронесся порыв осеннего ветра.
Кара задрожала.
— Замерзла? — спросила Шейн.
Лишь много позже она задумалась о том, почему Кара не взяла с собой новую мантию, подарок на помолвку, ту самую мантию, расшитую розовыми маргаритками. Шейн знала только, что они с братом действовали одновременно. Шейден стянул с плеч тяжелую накидку, а Шейн распахнула свою, чтобы Кара могла согреться, придвинувшись ближе.
В тот миг оба они замерли совершенно неподвижно. У Шейн возникло странное ощущение, что происходит что-то важное, что-то очень хрупкое висит на волоске.
Кара посмотрела на нее, затем снова на Шейдена, а потом очень осторожно придвинулась ближе к ней и прижалась щекой к ее плечу. Брат промолчал.
— А те двое? — спросила Кара, указывая на две яркие звезды над морем.
У Шейн замерло сердце.
— Это…
— Влюбленные! — перебил ее брат прежде, чем она успела сказать «Близнецы».
Шейн попыталась поймать его взгляд, но он повернулся спиной и уставился во тьму.
И даже тогда она не осознала до конца, что происходит. Шейден перестал подниматься с ней на башню, но Шейн этого почти не заметила. Слишком увлеклась Карой, отчасти влюбившись в девочку, которой та была когда-то, отчасти в девушку, которой стала сейчас, ту, что заставляла сердце воительницы проделывать странные трюки.
Эти чувства пылали в ней месяцами, подпитываясь каждым нечаянным прикосновением. А потом в один прекрасный вечер они вдвоем спрятались в спальне Шейн, снаружи шел снег, на окнах сверкали ледяные узоры, и она вдруг беспечно склонилась к Каре и поцеловала ее. Та позволила, губы ее были мягкими и податливыми, но на поцелуй не ответила.
Шейн обиженно отстранилась.
— Что-то не так? — спросила Кара. — Тебе не понравилось?
Сердце Шейн будто окаменело.
— Я тебе не нужна, — сказала она, каждое слово ледорубом вонзалось в ее грудь, ведь Шейн вдруг ясно поняла, в чем дело, правда была как на ладони. — Тебя тянет к моему брату.
— Мне нравятся и юноши, и девушки, — отозвалась Кара, холодные зеленые глаза не выдавали чувств.
— Я не это сказала. Ты его любишь? — В памяти пронеслись сотни мгновений — и все напоминали тот миг на сторожевой башне, когда Кара посмотрела на близнецов и выбрала Шейн, но не по собственной воле, а потому, что так нужно.
Воительница закрыла глаза. Она должна была чувствовать себя преданной, но сама словно оцепенела.
— Это не важно, — невыносимо спокойно сказала Кара, будто ясно понимала, что говорит. — Между нами это ничего не меняет.
— Что ты несешь? — возмутилась Шейн. — Ты меня хотя бы любишь? А сможешь когда-нибудь полюбить?
Кара выглядела уязвленной.
— Ты глубоко небезразлична мне, Шейн. И я всегда буду тебе верна.
— Не нужна мне верность! — Она схватила Кару за руки. — Я хочу любви, настоящей любви. Хочу, чтобы мы были суждены друг другу.
Шейн крепко переплела их пальцы, пытаясь отыскать во взгляде Кары малейшую искру тепла. Ее пальцы были холодными — такими холодными, что Шейн показалось, она и впрямь лишь дух тумана.
— Так и есть. Нам суждено править вместе. Вместе повелевать Рокриммоном. Просто полюбить не суждено.
Шейн отпустила ее руки и попятилась.
— Как ты можешь довольствоваться только этим?
— Потому что это мой долг, — как ни в чем не бывало заявила Кара.
Долг. Снова долг — чем ближе становилась дата провозглашения ее наследницей, чем сильнее отец пытался сделать из нее настоящего Военного вождя, тем больше Шейн ненавидела это слово.
Если они с Карой поженятся, таким станет их будущее. Отдать всю жизнь долгу. Порвать с братом. Союз с девушкой, которая никогда ее не полюбит. Будущее, где никто не получит того, о чем мечтает.
— Шейн… — начала Кара, потянувшись к ней.
— Просто уйди, — отпрянула та.
Рука Кары зависла в воздухе между ними и упала.
— Мне жаль, — прошептала она, уходя.
Шейн промолчала, просто крепче стиснула зубы, чтобы не дать волю слезам.
Глава 12. Фи
Фи потянулась и окинула взглядом Горные Пики, в ушах у нее свистел ветер. Совсем рядом расстилался край пропасти и открывался пьянящий вид на черные гранитные верхушки, острые, будто наконечники копий, от которых и пошло название хребта. Легкие наполнились ароматом первоцвета и колокольчиков. Если зажмуриться, можно почти забыть об усталости, пропыленной одежде и тяготах четырех дней в седле.
— Надоело мне уже срезать дорогу!
Фи возвела глаза к небу и посмотрела на напарницу. Они остановились напоить лошадей в пересекавшем тропу неглубоком широком ручье — талых водах с вершины, а может, это был поток, оставшийся после дождя. Лошади бродили в холодной воде, пощипывая молодую травку в расщелинах.
Шейн сгорбившись сидела на камне и держала в руке сапог: она счищала с подошвы грязь и водоросли.
— Итак, ты протащила нас через горы, чуть не сбросила с расшатанного моста и пыталась утопить в трясине с кишащими вокруг комарами. — Шейн погрозила ей скользким сапогом, будто кулаком. — Для человека, который так торопится, ты слишком тянешь время!
— Вообще-то это было болото, — поправила Фи.
Она тактично умолчала о том, что они потеряли бы куда меньше времени, будь ноги Шейн чуточку длиннее. Филоре легко перепрыгнула топкий участок, но северянка провалилась по колено и с трудом вытащила сапог из грязи.
Шейн в последний раз как следует шаркнула подошву и вытянула руку, чтобы осмотреть проделанную работу.
— Я ни разу не бывала в Беллисии. Какая она?
У напарницы имелась привычка выпытывать то, о чем Фи меньше всего хотела говорить. Она постаралась принять безразличный вид.
— Это пропускной пункт на границе, ближайший к Терновому лесу, — просто объяснила она. — Путешественников там мало.
— Но ты успела побывать, — заметила северянка.
— Я много где побывала.
— И ты уверена, что мы раздобудем пропуска? — не отступала Шейн. — Мне кажется, лучше было пройти внизу…
— Что лично тебе кажется, мне прекрасно известно, — огрызнулась Фи.
С той ночи, которую они провели в доме Ненроа, Шейн продолжала бить в больное место, тонко, а порой и не слишком тонко намекая, как жаждет выяснить, что случилось с семьей Филоре.
— Хранитель границы — герцог Беллисия, надеюсь, пропуска мы получим легко.
— Ты вращаешься в высших кругах, — присвистнула Шейн.
«Все гораздо сложнее, чем тебе кажется», — подумала Фи. По правде сказать, она не хотела связываться с семейством Беллисия, но лучше уж так, чем навлечь проклятие на фамильное гнездо, поэтому выбор сделан.