— Но это не всё. — Шиповник убрал руку, и огонь снова стал обычным. — Лишь мелкие фокусы, которые я могу делать благодаря своему родству с магией Света.
У Фи перед глазами все еще стоял образ розы.
— Я и не думала, что оно имеет такую силу.
Родство — естественное проявление магии. Родство с растениями дарило способность прорастить зернышко. Родство с ветром — вызвать порыв воздуха. Родство с огнем — создать завиток пламени.
Все чародеи могли использовать родственную им магию без обучения, но для чего-то более сложного требовалось направить силу с помощью заклинания. У многих на освоение всех заклинаний из одной колдовской книги уходила целая жизнь.
Могущественных ведьм, способных на великие магические свершения, было немного, их гигантские статуи высились во дворе королевского замка Андара. Фи не знала, насколько сложна магия иллюзий, но если роза — всего лишь маленький фокус, значит, на кончиках пальцев Шиповника сосредоточена огромная сила.
— Вот видишь, я знал, что могу тебя впечатлить, — довольно заявил принц. — Мое родство со светом так сильно, что в детстве я едва мог им управлять. И когда боялся темноты, то освещал комнату как маяк, мешая няням спать по ночам.
— А теперь ты взял и все испортил, — хмыкнула Фи. Ее изумление разрушил образ маленького златовласого принца, которого укладывает в постель замученная нянюшка с темными кругами под глазами. — Рада, что ты уже вышел из этого возраста.
— Ты еще не видела, что я творю с помощью настоящих заклинаний. — Его глаза сверкали в темноте, словно бросая ей вызов.
Настоящие заклинания… Фи лихорадочно размышляла. У нее не было и капли собственной магии, но гримуары, оставшиеся от орденов чародеев Андара, всегда ее притягивали. Родство — это то, с чем человек рождается, но заклинания можно выучить. Это не просто пара особенных слов: для одних требовались руны или оккультные символы, для других — сложные ритуалы, например последовательность движений, которые нужно было выполнить в заводи с неподвижной водой, где отражается луна.
Однажды Фи наткнулась на гримуар, в котором все заклинания были представлены в виде музыкальной композиции.
А еще чародеям для концентрации магии часто требовался посредник. Письмовник с этой целью использовал бумагу и чернила, но в роли посредника могло выступать что угодно, от древней реликвии до пригоршни песка. Некоторым магам посредником служил даже цвет.
Однажды, когда она поехала с отцом в свою первую экспедицию, они попали в кабинет чародея, который в качестве посредника использовал синий цвет. Фи с удивлением смотрела на синие занавески, колокольчики с длинными синими кистями и люстру с подвесками ярко-сапфирового стекла. Пол был усыпан дробленой кобальтовой краской и увядшими лепестками колокольчика; куда бы ни шла Фи, она повсюду оставляла в пыли маленькие синие следы.
Именно поэтому Филоре так старательно учила магические языки. Книги заклинаний будто переносили ее в золотой век волшебства, и она могла со стороны наблюдать, как чародеи соединяют редкие ингредиенты в точно рассчитанных пропорциях или направляют свою магию через сложенные крестом белоснежные камни.
При мысли о том, что если Шиповник останется рядом, она увидит все эти захватывающие дух заклинания своими глазами, у Фи замерло сердце.
Вдруг принц склонился к ней близко, так близко, что они почти оказались нос к носу. От этого кожу у Фи начало покалывать.
— О… Я понял, почему не нравлюсь тебе.
Что, снова?
Фи отодвинулась на безопасное расстояние, скрестила руки на груди и принялась ждать.
Шиповник драматично вздохнул.
— Ты думаешь, что я намного выше тебя по положению. Я могущественный чародей, принц, а ты просто дочь фонарных дел мастера.
Губы Фи невольно изогнулись в улыбке.
— Думаешь, мне никогда бы не дозволили с тобой связаться? Но, уверяю тебя, я мастер обманывать ожидания.
— Да уж, по легендам, я ожидала от тебя совсем другого, — призналась она.
— Ты тоже не такая, как я думал, — поддразнил принц, а потом сверкнул своей ослепительной улыбкой. — Ты намного больше.
Он снова застал ее врасплох. Фи смущенно отвернулась, стряхивая с рукава воображаемых гусениц. Затем усиленно откашлялась.
— А ты, с твоим высочайшим, по сравнению со всеми нами, ничтожествами, положением, соблаговолил ли ты присоединиться к какому-нибудь магическому ордену?
Иногда родство с магией было связано с чем-то определенным, например с пророчествами или целительством, но чаще можно было использовать его практически во всем: в превращениях, иллюзии, военном ремесле. Но родство с магией Света встречалось крайне редко даже в период расцвета Андара.
Шиповник запрокинул голову, чтобы посмотреть на звезды.
— На самом деле я никогда не ходил в магическую школу. Поскольку я не мог покинуть замок, меня учили лично три самые могущественные ведьмы в королевстве. — Он приподнял бровь, выжидая, когда же Фи догадается.
Она недоверчиво разинула рот.
— Хочешь сказать, тебя учили три Великие ведьмы? — переспросила Ненроа. — Твоими наставницами были три Великие ведьмы?!
— Три великие охотницы до чужих дел, — поправил Шиповник, подбросив в потрескивающий костер листок. — Они были очень озабочены тем, чтобы удержать меня в замке.
Фи невольно хихикнула, но быстро заглушила смех, бросив взгляд на Шейн, которая спала по ту сторону костра. Последние Великие ведьмы для нее были печальными и трагическими символами, очень достойными женщинами, рискнувшими жизнями ради обреченного принца. Однако продолжать думать о них по-прежнему теперь оказалось непросто: Фи так и видела, как эти самые ведьмы за шкирку волокут юного Шиповника на занятия.
— Значит, вот как ты мне являешься? — спросила она. — С помощью магии Великих ведьм?
— Да, но иначе, чем ты думаешь, — меланхолично протянул принц и поднял палец, показывая ей. — Я перемещаюсь не с помощью чар, которым меня учили. Дело в заклинании, под действием которого я нахожусь.
И Фи снова увидела в тусклом свете костра крошечную отметину на его пальце, похожую на завиток красной нити.
— Это все магия веретена. Та, что связывает нас с тобой. Когда я раньше ходил во сне, то перемещался только по замку, но теперь есть нить, ведущая к тебе. — Шиповник со вздохом откинулся на спину и забросил руки за голову. — Я не по-настоящему здесь, Фи. Все это — мое тело, голоc, даже способность чего-то касаться — принадлежит моей спящей сущности в Андаре. Я сейчас сам — порождение магии Света. Сомневаюсь, что способен даже творить настоящие чары.
Воцарилось долгое молчание, Фи переваривала сказанное. Наверное, ужасно обидно владеть такой силой и притом оказаться в ловушке. Она подумала, что может представить себя на его месте, хоть чуть-чуть.
Принц перекатился на бок и пригвоздил Фи серьезным взглядом.
— Но если ты хочешь, то, наверное, я могу сиять.
— Вот уж не надо, пожалуйста, — прошипела Фи, досадуя на себя, что даже на миг могла принять Шиповника всерьез.
Тот пожал плечами, и чуть дрогнувший уголок его губ подозрительно смахивал на торжествующую улыбку. Принц снова улегся на спину.
— Мне все равно не хотелось портить вид.
Фи посмотрела наверх. Ночь выдалась ясная, хотя на первый взгляд ничего особенного. И все же, забираясь в одеяла, она не удержалась и покосилась на Шиповника, чьи глаза безотрывно смотрели в бархатные небеса. Невольно она принялась отыскивать созвездия, прослеживая незримые нити, что соединяли далекие звезды. Возможно, они с Шиповником связаны таким же образом — как часть большого, невидимого им созвездия.
Все это казалось ужасно похожим на перст судьбы. Фи усилием воли прогнала мысли прочь. Она сунула под голову вместо подушки рюкзак и закрыла глаза.
Спустя два дня кладоискательницы добрались до вершины перевала. И на самой высокой точке, прежде чем окончательно повернуть на восток, Фи оглянулась на дорогу, по которой они приехали. Она долго смотрела на горную гряду, чьи самые низкие вершины в полуденном свете отливали голубым и серым. Сине-зеленые сосновые склоны вдалеке сменялись глубокой зеленью осин и тополей; там, в гуще леса, гнездился городок Айделвайлд — просто проблеск солнца, отражающегося в окнах домов.
При мысли о родном гнезде Фи уколола тоска.
Никто не знал, удалось ли Скитальцу разрушить заклятие Бабочки или он умер таким же одиноким, как жил, вдали от дома и всех, кто его любил. Фи подумывала, не стоит ли поделиться своей бедой с Шиповником, рассказать о проклятии и попросить помощи. Он ведь маг. Возможно, сумеет что-то предпринять.
Вероятно, именно принц больше всех остальных понимает, каково это — когда у тебя отнимают дом.
Нет. Стоило об этом подумать — как ее пронзил холод. Отметина проклятия — доказательство ужасной ошибки. И Фи больше никогда подобной не совершит, нельзя доверять кому попало. Она и раньше ни у кого не просила помощи, чтобы разрушить чары, ни к чему и сейчас начинать. Фи развернулась спиной к городу и поехала дальше.
Пока они спускались по склону, ветер усилился. Над горами прокатывались раскаты грома; Фи прищурилась. У них будет горячий ужин и, может быть, даже ванна, если они успеют добраться до «Черных сосен» до темноты. В постоялом дворе «Черные сосны» проживающих было мало, однако поток путешественников не иссякал.
Путники уже обогнули поворот, и тут первая капля дождя упала на широкополую шляпу Фи. Вдруг вдали показались огни подворья. Над скрюченными деревьями возвышался огромный домина — обветшалое строение из больших бревен и плотно подогнанного камня. Бдительными очами во тьме светились четыре ярких окна на фасаде дома, вокруг теснились конюшни и хозяйственные постройки.
— Ну наконец-то! — воскликнула Шейн.
Фи выдавила улыбку и пришпорила лошадь. Казалось, они хотят обогнать бурю.
Глава 13. Фи
К подворью «Черных сосен» они подъехали как раз когда солнце скрылось за горами и задул хлесткий ветер с ледяным дождем. Навстречу из конюшни выбежала девушка, Фи от