— Что бы здесь ни заперли, это было давным-давно. И большинство магических реликвий не опасны, если к ним не прикасаться. Если будем осторожны, ничего не случится.
Она повернула второй замок, а затем размотала толстую металлическую цепь с вбитого в камень крюка. Дверь медленно распахнулась. Изнутри вырвался порыв холодного воздуха, словно только и ждал этого самого момента.
Фи шагнула вперед, высоко подняв свечу. Каменные стены безмолвной комнаты уходили вверх к сводчатому потолку, и звук шагов отдавался тысячекратным эхом. Комната была полна произведений искусства — статуй, картин и замысловатых гобеленов, полусгнивших деревянных скульптур и гравюр на деревянных сундуках и потускневших щитах. Каждый изображал одну и ту же женщину. Завороженная Фи прошла дальше в комнату и поднесла свечу к расписной статуе. Фигура была одета в длинное черное платье, а ее лицо закрывала такая же черная вуаль. Неизвестный художник так тщательно прорисовал ткань, что кружевные узоры, казалось, дрожали в свете неверного пламени.
На разных произведениях искусства вуаль выглядела по-своему: на одних картинах это был длинный отрез черной ткани, на других — тонкий саван, сквозь который проглядывал намек на изогнутые губы и острый бледный подбородок. Одна статуя была задрапирована куском тонкого шелка, но с годами он истлел на каменном лице и теперь висел изъеденными молью ошметками. Статуя баюкала в руках корзину для шитья, наматывая какую-то нитку.
У Фи перехватило дыхание. Фигура, должно быть, изображала Пряху, ту самую чародейку, которая прокляла Шиповника и весь Андар. Ведьму, которая желала смерти ей самой. Фи обернулась и посмотрела на тысячу лиц под вуалью.
— Что это за место? — прошептала она, рассматривая серебряное зеркало, украшенное сверкающими веретенами и размотанными нитками.
— Что-то вроде гробницы, — ответил принц. Фи вздрогнула от его голоса. Он шептал ей на ухо, как будто не смел говорить громче. — После того как Пряху изгнали из Андара, мой отец приказал убрать все ее изображения.
— Почему он просто не уничтожил их?
— Пряха была самой могущественной из Великих ведьм, — тихо сказал Шиповник, глядя в темноту под вуалью статуи. — Даже до ссылки она ни разу не показала своего лица. Ходили слухи, что любой, кто повредит ее изображение, навлечет на себя несчастье. Поэтому отец приказал запереть картины и скульптуры подальше от Андара, где их никто никогда не найдет.
Так оно и получилось, во всяком случае до сих пор. Фи почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она пыталась убедить себя, что виной тому комната, простоявшая безлюдной сто лет, но сама думала о словах, вбитых в железные узлы в стене. «Нерушимое».
Вот почему весь дом пронизан такой сильной магией. Тишину, казалось, нарушил шелест крыльев. Фи вздрогнула под взглядом каменной вороны, сидевшей на плече ведьмы.
— Почему она до сих пор жива после стольких лет?
— Она уже была древней, когда только пришла в Андар, — покачал головой Шиповник.
Теперь, приглядевшись, Фи увидела, что на некоторых рисунках изображены и другие женщины — последние три Великие ведьмы.
Шиповник подошел к скульптуре в самом центре комнаты, и Фи последовала за ним, изучая фигуру в натуральную величину, на которой все четыре ведьмы собрались вместе. Змея стояла с одного бока, держа на руках рептилию с горящими рубиновыми глазами. Грёза полулежала, положив голову на колени Розы, и баюкала песочные часы — похоже, когда-то они были из настоящего стекла и песка, но теперь остались лишь зазубренные осколки. Роза украсила волосы подруги пышным цветком, и милая улыбка играла на ее губах. Пряха же стояла одна. Кусок нити, свисавший с ее бледных пальцев, отлили из золота, а веретено вырезали так искусно, что, казалось, оно крутится до сих пор.
Шиповник протянул руку и коснулся щеки юной Розы. Фи замялась, внезапно почувствовав, что вторгается во что-то личное.
Принц заметил ее колебания и одарил грустной улыбкой.
— Роза была моей старшей сестрой. Ее звали Камелия. Одна из немногих, кто избежал проклятия.
Этого Фи не знала. Подобно Письмовнику, могущественные чародейки отказывались от своих имен и прав, когда получали титул, что делало почти невозможным проследить их родословную. Но теперь Фи удивилась, как не сложила два и два давным-давно. Камелия относилась к Священной Розе, магическому ордену королевского рода, у нее были золотые волосы Шиповника и смеющиеся голубые глаза. Возможно, именно она унесла костяное веретено прочь из Андара и спрятала его далеко в горах, молясь о пробуждении своего брата, пока вырезала заклинание на дверях заброшенного замка:
Капля крови, капля надежды.
Фи рассматривала статую, что-то прикидывая в уме.
— Похоже, она была намного старше тебя.
— Почти на пятнадцать лет, — подтвердил принц, — и вечно мне об этом напоминала.
В его глазах снова появился озорной огонек. Фи обрадовалась: прежнее задумчивое выражение лица напомнило ей о холодной белой башне и спящем принце из ее снов.
— Великие ведьмы спасли меня, — продолжил Шиповник. — Когда я уколол палец, то должен был навсегда стать рабом Пряхи. Вместо этого меня усыпили. Я не проснулся даже в конце, когда… — Он замолчал.
Когда Великие ведьмы отдали свои жизни.
Фи читала разрозненные версии падения Андара, написанные очевидцами, и множество появившихся куда позже сказок. Впервые эта история показалась ей невыносимо печальной.
Пряха уже готовилась праздновать победу, но Великие ведьмы снова решились противостоять ей — в последний раз, не щадя своих жизней. Змея обернулась гигантской рептилией цвета слоновой кости и протянулась сквозь Терновый лес, чтобы вечно охранять путь к замку. Грёза наслала сон на всех его жителей, который защитит их, пока они не пробудятся вместе с принцем. А Роза поклялась укрыть Шиповника от чар Пряхи и оплела его башню цветами и защитными заклинаниями.
Фи смотрела, как отблеск свечи танцует на лице Шиповника. Он — принц и могущественный колдун, но они с Филоре во многом были похожи: оба оторваны от своих семей проклятиями, оба жаждали вернуть то, что потеряли. Может быть, именно поэтому костяное веретено выбрало ее.
Что-то мерцало среди осколков песочных часов Грёзы. Фи наклонилась, чтобы получше рассмотреть.
Порошок был таким ярким, что на миг показалось, словно это и вправду золото, но когда Фи убрала сверкающий осколок, то остатки высыпались на пол и вокруг нее образовалась маленькая песчаная буря. Фи быстро встала, но все равно чихнула.
— Может, это был настоящий сонный порошок, — сказал принц, нахально улыбаясь. — Просто у некоторых случается аллергия, знаешь ли.
Она потерла зудящий нос.
— А как по мне, обычная старая пыль. — Фи снова чихнула, и свеча опасно замигала.
Только сейчас стало заметно, как сильно прогорел фитиль. Горячая капля воска скатилась на ладонь, и Фи зашипела, уронив свечу. Та покатилась по холодному полу, отбрасывая тени на образы Пряхи. Фи опустилась на колени, чтобы подхватить огарок, пока тот не погас.
Ее рука неожиданно наткнулась на ладонь Шиповника. А затем, как ни странно, он поднял свечу.
— Твоя магия уже восстановилась? — изумленно спросила Фи. Ей-то казалось, беготня с ней на загривке должна была больше измотать принца.
— Чем ближе мы к Андару, тем я сильнее. Смотри.
Шиповник осторожно подул — и пламя погасло. На мгновение они погрузились во тьму, холодный воздух окружил Фи, ей казалось, на нее смотрят сотни глаз Пряхи. Затем из пальцев принца вырвался другой вид света, как будто Шиповник держал в ладони лепесток чисто-белого пламени. Искры плясали в воздухе, словно заколдованные светлячки.
— Ух ты. Это так… полезно, — выдохнула Фи, представляя, сколько заброшенных мест и чудесных скрытых уголков мира сумела бы исследовать вместе с таким напарником.
Шиповник рассмеялся, и сладкий, теплый звук прогнал тени.
— Ага. Полезно. Наконец-то я нашел путь к твоему прагматичному сердцу. — Он с улыбкой наклонился к Фи. — Признайся: я начинаю тебе нравиться, совсем немного.
Она слишком явственно сглотнула, глядя в глаза принца, которые сверкали, как полночное небо.
— Конечно нет, — прошептала Фи, но как же было трудно уговаривать себя, когда Шиповник творил такую прекрасную магию.
Глава 16. Шиповник
Шиповник сидел в белой башне, на краю кровати с балдахином, баюкая темно-красную розу. Это был символ первой королевы Андара, символ связующей магии, что хранила его здесь, символ его сестры Камелии.
Все в этой комнате напоминало о ней: от пьянящего аромата роз до моря цветов, окутывающих его, как подношения в могиле. Из-за проклятия Шиповник потерял так много людей, но по сестре скучал больше всех. Он знал, что она, должно быть, уже мертва, ведь прошло столько времени. Однако ее облик, запечатленный в холодном камне, вызывал острую боль, как будто кто-то что-то вырвал из груди. Камелии больше нет, а розы в этой башне, пожалуй, последнее проявление ее магии — самой драгоценной магии, которую он когда-либо знал.
Принц осторожно повертел розу в руке, стараясь не уколоться.
Камелию всегда тянуло к растениям. Роза была не только ее символом, но и сутью. Для сестры плести цветочную корону было все равно что плести заклинание живой магии, крошечные цветы распускались еще до того, как она заканчивала. С помощью связующих чар Камелия могла накладывать заклинания навеки, создавая нерушимую клятву или запечатывая проклятую реликвию в клетке из корней деревьев. И все же ничто не доставляло ей такого удовольствия, как исполнение желаний брата.
Для народа Андара она была главой ордена Священной Розы и исключительным талантом даже по меркам представителей королевской семьи. Ее назвали одной из Великих ведьм, когда ей было всего одиннадцать. Но для Шиповника Камелия была чем-то большим.
Сестрой. Матерью. Лучшим другом. Руками, которые утешали его, когда он просыпался из-за кошмаров, з