Женщина в бело-золотой ливрее показала им роскошные покои. Ванна тоже стояла наготове. Нагрев огромной фарфоровой чаши занял бы много времени — а значит, Арманд приказал обустроить комнаты еще до разговора с Фи. Мерзавец знал, что сможет убедить ее остаться, а она ненавидела себя в первую очередь за то, что вообще пришла сюда. Сквозь пузыри и мутную воду Фи смотрела на выжженную на левой руке эмблему Бабочки. Перед купанием она сняла перчатку, но постаралась, чтобы проклятая метка оставалась под водой. Не то чтобы Шейн уделяла напарнице много внимания. Судя по всему, Фи действительно была не в ее вкусе.
И только наемница помогала сейчас Филоре оставаться в здравом уме.
Несмотря на то что им предоставили роскошные апартаменты с кроватями под балдахином, шелковыми покрывалами и широко распахнутыми окнами, выходящими в сад, Шейн ничто не испугало и не впечатлило. Она без колебаний прыгнула в ванну, вместо того чтобы должным образом дождаться своей очереди за ширмой. Но Фи не собиралась жаловаться. Ванна оказалась настолько большой, что они с Шейн не коснулись бы друг друга, даже вытянув ноги. А еще не хотелось оставаться здесь одной.
— Значит, он даст нам пропуска бесплатно? Ничего не прося взамен?
— Я уже сказала, — отозвалась Фи, — нам просто нужно сегодня пойти на его прием. Арманд устраивает бал-маскарад.
— Видишь, обмен все-таки есть. — Шейн вытащила стеклянную пробку из бутылки и с любопытством ее понюхала. — Держу пари, тебе придется танцевать с ним всю ночь или прислуживать ему.
Как будто Арманд когда-либо действовал так прямолинейно. Фи почти жалела, что он не попросил чего-то унизительного или глупого. Тогда она хотя бы знала, чего ждать.
— Нет, — сказала Фи и повела руками, волнуя мыльные гребни. — Мы идем на прием, а утром он проводит нас через пост. Таков уговор.
Шейн аргументы не особо убедили.
— Знаешь, как в развалинах наступишь на ловушку, но еще не подозреваешь, чего ждать, и может случиться что угодно, но точно будет плохо? Вот прямо наша ситуация.
Сложно не согласиться. Фи тоже мучилась таким предчувствием. Но вслух сказала:
— Все под контролем.
Надо держаться. Она и так уже из-за проклятия лишилась дома и семьи. И не бросит Шиповника в том же положении.
— Как скажешь. — Шейн рылась среди бутылок, выдергивая пробки и наугад добавляя в ванну капли масла и порошки.
Фи почувствовала легкое головокружение от смеси цветочных ароматов.
— Полегче с ними. А лучше просто выбери один и используй его.
— Использовать? — Шейн фыркнула, перегнувшись через бортик. — О чем ты говоришь? Я ее украду. — Она открыла еще одну склянку, поднесла ее к носу и закашлялась. — Не эту.
Даже через всю ванну Фи узнала резкий аромат масел и сильных трав.
— Это для удаления бородавок, — сказала она, не в силах сдержать смешок.
— Хм. — Шейн закупорила склянку и покосилась на напарницу. — Возможно, все-таки стоит прихватить с собой.
Очевидно, парфюмерия ей наскучила. Наемница окунула голову под воду и вынырнула, сплюнув и, наконец, смыв пену со своих густых волос.
— Не понимаю, почему мы должны прихорашиваться ради этого парня, — пожаловалась она. — Стоило пойти на его бал грязными и вонючими, как свиньи. Он этого заслуживает.
— Он — да, но не я. — Фи опустила подбородок в воду, чтобы скрыть довольную улыбку. Приятно иметь поддержку, даже если спутница не знала всей истории и была занята кражей банного мыла.
Лучше уйти, пока горячая вода не слишком расслабила тело. Нужно оставаться в тонусе. Фи вздохнула, села, стянув с деревянной подставки полотенце, плотно обернула его вокруг себя, заправив концы, и пошла в другую комнату.
В какой-то момент во время их купания зашел слуга, унес груду грязной одежды и оставил поднос с квадратными пирожными и дымящимся чайником. А теперь на бело-золотом покрывале лежало что-то еще — ворох юбок и дорогих тканей, воротник, расшитый крошечными драгоценностями. Это был костюм. Арманд сказал, что пришлет для бала что-нибудь подходящее.
Страх прогнал все тепло после ванны.
Фи сначала заставила себя осмотреть одежду, разложенную на кровати Шейн. Арманд прислал черный фрак и брюки в комплекте с фарфоровой маской в виде черепа, нарисованной так убедительно, что Фи приняла бы ее за настоящую кость, если бы не видела подобное раньше. Его охранники носили такие костюмы на маскарадах, чтобы не выделяться в толпе. Было ясно, что Арманд не слишком высокого мнения о ее новой напарнице.
Затем Фи повернулась к платью на своей кровати.
Это был костюм бабочки-монарха.
Облегающий черный лиф плавно перетекал в многослойную юбку темно-красного и оранжевого цветов с черными полосками, пришитыми вдоль швов.
Из задней части корсажа торчала пара маленьких крылышек из тонкой ярко-оранжевой ткани, аккуратно обмотанной вокруг каркаса из проволоки. Изящные кончики были сделаны из такой тонкой меди, что трепетали, словно платье могло слететь при малейшем прикосновении. На подушке лежала фарфоровая маска, выкрашенная в оранжевый и черный цвета.
Пальцы сомкнулись вокруг метки в виде бабочки, все тело дрожало. Арманд специально захотел ее помучить. Ехидные намеки в оранжерее о том, как Фи наслаждается путешествиями и видится с родителями, потрясли ее, но она не позволила себе сломаться перед ним. Больше нет.
Слезы навернулись на глаза, и костюм расплылся. Не зная, сможет ли сдерживаться и дальше, Фи тяжело села, скомкав платье в кулаках.
Возможно, она не так сильно изменилась, как думала. Фи пришла сюда, чтобы использовать Арманда, — но все равно пришла. Она ненавидела его, ненавидела с яростью, которая пробирала до самых костей, и отказывалась подчиниться воле мучителя даже после того, как он выжег бабочку ей на руке. Но, возможно, Арманд все же получил именно то, чего хотел. Потому что, как бы она его ни ненавидела, ей больше некуда было идти.
Как бы Фи ни мечтала разрушить все поместье, только здесь она могла не беспокоиться о проклятии Бабочки. Так изначально задумал Арманд.
Перед глазами всплыло воспоминание о том дне.
Филоре и Арманд стояли перед большой дверью в самом сердце старого дома. Наконец-то они его нашли — тайный кабинет, который так долго искали. Дверь когда-то украшали три ромбовидные стеклянные панели в виде звезд, но теперь все они были разбиты. Осколки стекла хрустнули под ногами Фи, когда она подняла фонарь, чтобы заглянуть внутрь.
Сквозь неровное отверстие виднелись очертания письменного стола и ряда полок, прогнувшихся под тяжестью древних книг. В комнате не было ни драгоценностей, ни артефактов. Именно по этой причине дом не привлекал внимания, другие охотники за сокровищами им не интересовались.
Но в глазах Филоре то, что находилось здесь, стоило в десять раз больше любого сокровища — книги и заметки одного из самых блестящих и печально известных ученых магов, которые когда-либо жили на свете.
Она поймала свое отражение в большом осколке стекла: ее роскошное черное пальто контрастировало с облегающей белой блузкой. Арманд казался всего лишь тенью позади нее, свет отражался от его густо расшитого жилета. Филоре от волнения подпрыгивала на месте. Дверь была заперта, но с разбитыми стеклянными панелями замок не станет проблемой. Она потянулась вперед, но Арманд мягко отодвинул ее плечом.
— Позволь, я зайду первым, — сказал он, рукоятью кинжала выбивая из рамы последние зазубренные осколки стекла. — Если мы правы насчет того, кому принадлежал этот кабинет, тебе здесь может быть опасно.
Филоре хотела возразить, что опасность может грозить им обоим, но знала: Арманд прав. Род герцогов Беллисия всегда отличался стойкостью к чарам и проклятиям. Именно поэтому давным-давно, когда королевство было могущественным центром магии, предку Арманда даровали земли на границе Андара и обязанности Хранителя границы.
Разделавшись со стеклом, Арманд накинул свой нагрудный платок с монограммой на раму, а затем потянул дверь. Та со щелчком открылась. Филоре подавила желание пробежать мимо Арманда в комнату. Устойчивость к магии, безусловно, полезный навык, особенно для кладоискателя, но Филоре уже знала, что большинство ловушек чаще всего не имеют отношения к чарам. Хотя здесь мог поджидать сюрприз. Если кабинет и правда принадлежал тому самому колдуну, то был так же стар, как само королевство.
Зайдя следом за Армандом, Филоре в первую очередь заметила странную каменную канавку, вырезанную глубоко в стене. Встала на цыпочки, провела пальцем по траншее и испачкалась в жире и бледно-желтой пыли.
— Арманд, дай мне свой факел, — попросила Филоре, откладывая в сторону фонарь со стеклянным колпаком.
Недоуменно глянув на нее, напарник послушался. Филоре ткнула факелом в канавку, а затем попятилась. Ярко-голубое пламя вспыхнуло и помчалось по траншее, которая спиралью уходила вверх по стене. Через несколько секунд огонь снова погас, кроме одного места, где лежала груда промасленных тряпок. Пламя подсвечивало расположенные высоко в стене витражи, отчего по всей комнате плясали блики в виде оранжевых и черных бабочек. Несколько книг лежало на столе, между страницами под странными углами торчали закладки, как будто фолианты закрыли совсем недавно, а не несколько столетий назад.
Книги были такими старыми, что приходилось открывать их крайне осторожно, чтобы они не рассыпались в руках.
— Это может стать нашей величайшей находкой, — пробормотала Филоре, глядя на танцующих благодаря пламени изящных бабочек. — Как красиво.
— Верно, — согласился Арманд, хотя и не обращал внимания на блики. Он смотрел на нее. У Филоре перехватило дыхание. Она обернулась и увидела, что Арманд подошел ближе.
— Идеальное место, чтобы спросить тебя в последний раз. Филоре Ненроа, выходи за меня замуж. Вернись со мной в Беллисию и стань моей невестой.
Он буквально сверлил ее взглядом в слабом свете пламени.
Филоре отвернулась.
— Я не хочу снова заводить этот разговор. — Не впервые он просил ее руки, и не первый раз она ему отказывала.