Фи плотно закуталась в куртку, прячась от ветра. Шиповник сказал ей, что никогда не покидал замок. Вероятно, он впервые увидел свое королевство и все, что от него осталось.
Фи невольно вспомнила, как сама бродила по пепелищу тетиного дома, разрушенного проклятием Бабочки.
Под вечер Рэд привела их в другой маленький город-призрак, чтобы разбить лагерь. В тени каменного здания, которое защищало от хлещущего ветра, они по очереди отплевались от пыли и разожгли небольшой костер. Фи пришлось признать, что проводник оказался очень кстати. Она была готова путешествовать по пустошам сама, но тогда они с Шейн, вероятно, ночевали бы, закутавшись в одеяла и наполовину зарывшись в дюны.
Наемница вытащила что-то из рюкзака.
— Лови, — сказала она, бросая Фи апельсин. Второй полетел Рэд, и та от неожиданности уронила его на колени. — Поживилась немного в городе.
— В следующий раз предупреждай, — проворчала Рэд.
Похоже, если бы ведьма не так хотела есть, апельсин вернулся бы Шейн прямо в нос.
— Спасибо, — поблагодарила Фи.
Ранее она съела несколько кусочков вяленого мяса и сухарей, но не получила особого удовольствия из-за песка во рту. Первая долька апельсина растеклась по пересохшему языку сладкой прохладой.
Шейн возилась со своим апельсином, глядя в небо, большой палец попал внутрь фрукта — и сок брызнул ей на руки.
— Знаешь, сегодня ночью должно быть полнолуние — если бы мы могли что-нибудь разглядеть сквозь эту пыль.
Фи попыталась различить очертания луны сквозь облака.
— В Андаре полную луну называли Глазом Ведьмы, — рассеянно сказала она.
— Жуть какая, — пробормотала Шейн.
— Эта история появилась еще до проклятия, — объяснила Фи, опираясь на руку. — Есть старая народная сказка о ведьме, запертой в такой высокой башне, что она стала частью неба. Колдунья смотрела на Андар через единственное маленькое круглое окошко, в котором всю ночь горел свет.
— Я знаю эту историю, — подхватила Рэд, подавшись вперед и проглотив сочный ломтик апельсина. — Как сказал мой отец, ведьму там заперли собственные родители. Девочка появилась на свет со злой силой и жестоким сердцем, отец с матерью обманом заманили ее в башню и запечатали. Говорят, если прислушаться к ветру, завывающему в восточных каньонах, можно различить, как она кричит, мечтая выбраться наружу.
— Ужас, — промычала Шейн сквозь фрукт, который запихнула себе в рот. — Какой родитель пойдет на такое?
— Вероятно, тот, кто хочет выжить любой ценой, — фыркнула Рэд.
Фи внимательно присмотрелась к ней и задалась вопросом: а что самой ведьме, рожденной в Андаре, пришлось делать ради выживания?
— Есть много версий этой сказки, — сказала Фи. — По одной, девочка научилась высасывать магию из земли, в конце концов ее тело стало жестким и превратилось в черный шпиль. В этом варианте луна — ее настоящий глаз, блуждающий по королевству.
— Фу! — Шейн бросила в нее апельсиновой коркой.
Фи не сдержала улыбки.
— В другой она — просто бедняжка, которую обманом заставили впустить в себя монстра.
— А счастливый конец у этой истории есть? — спросила наемница.
Фи запрокинула голову, глядя на пелену тумана там, где должна сиять луна. Несмотря на то что легенда была старой и имела много разных концовок, ни в одной из них ведьме не удавалось спастись.
— Нет, — призналась она.
— Тогда мой черед, — объявила Шейн. — Тише, вы, обе, и я покажу вам, как надо рассказывать настоящую историю — с хорошим концом! — Она подалась вперед, понизив голос. — Давным-давно на северных островах жил-был вор, который поклялся украсть луну с неба, погрузив ночь в вечную тьму. Он взял самую длинную удочку в деревне и поплыл на своей покосившейся лодке в черное море…
История Шейн была причудливой, полной невероятных поворотов, и Рэд даже засмеялась, когда вор попытался поймать луну на большой кусок сыра. В иное время Фи с удовольствием послушала бы сказку из родного королевства Шейн, пусть даже сильно приукрашенную, но сейчас не могла сосредоточиться. Она все думала о заточенной в башне ведьме, которая не спасалась, сколько бы раз ни пересказывали эту историю.
В похожей башне сидел и Шиповник.
Фи никогда не задумывалась, почему он назвал ее своей надеждой, но, глядя на эту унылую пустошь, возможно, наконец поняла. И содрогнулась, представив, каково это — просидеть здесь взаперти сто лет. Он не закончит, как ведьма в башне, — Фи об этом позаботится.
Кажется, Шейн болтала, что вор стал великим рыбаком, сколотил состояние и женился на девушке, которая вышла из растаявшего под солнцем льда, — Фи уже не слушала. Затем наемница улеглась, пристроив рюкзак вместо подушки, а Рэд свернулась калачиком у каменной стены. Фи закуталась в свои одеяла и решила немного поспать.
Той ночью Шиповник к ней не пришел. Каждый раз, просыпаясь от завываний ветра, она видела его на обломках стены: он сидел и смотрел на кустарник вдалеке.
Ей хотелось подойти к нему, сесть рядом и коснуться его своим плечом — если он позволит. Но даже так, что Фи могла сказать? Она узнала душераздирающее горе, написанное на лице принца. Андар был могилой из праха, обломков и костей, и Шиповник скорбел над ней. Фи даже представить не могла такую огромную потерю. От своей она убегала целый год.
Фи стиснула отметку в виде бабочки, сжимая ладонь до боли в суставах. Шиповник ясно выразил свои чувства и обещал ждать сколько нужно, пока она не определится с ответом.
Но Фи боялась, что ждать ему придется очень долго. Пока она носит метку Бабочки — останется одинокой, будет скитаться, не в силах назвать какое-либо место своим домом. То же самое ждало ее спутника. Как она могла даже подумать о том, чтобы обречь Шиповника на такие мучения?
Когда Фи, наконец, заснула, то увидела призрак Пряхи. Красные губы изгибались за черным кружевом вуали. Веретено вращалось, из колтуна пряжи тянулась мерцающая золотая нить. Обычно красивую белую башню принца сейчас окружали черные шипы, они тянулись сквозь розы, словно зараза, пытаясь задушить бутоны. Шиповник уже не лежал безмятежно в своей постели, а был опутан паутиной из золотых нитей, его голова запрокинулась, а руки и ноги сгибались в суставах, как у марионетки.
Глава 25. Шейн
На второй день дорога лучше не стала. Три дня спустя тоже. На самом деле, решила Шейн, вытирая пот с лица, эта проклятая пустыня быстро возглавила список ее наименее любимых мест для путешествий — а список у нее накопился немалый.
Было жарко. Пыльно. Землю усеивали коварные песчаные ямы, постоянно грозила опасность съехать вниз по дюнам и быть погребенной заживо. Хуже всего оказались пыльные бури, которые часами приходилось пережидать, сидя на корточках.
А еще была Рэд.
Путешествие с ведьмой вышло мучительным и прекрасным, а временами превращалось в чистую пытку. По остроте языка Рэд не уступала даже Фи, и Шейн задумалась: не зря ли свела их двоих вместе, ведь они, похоже, в основном подтрунивали над ней? Но Шейн не могла отрицать, что ей нравился звук смеха Рэд и как на ее лице плясали слабые блики костра, пока ведьма зачарованно слушала истории. Шейн перебрала все сказки, которые только могла вспомнить, и уже сочиняла на ходу новые, лишь бы эти прекрасные сонные глаза смотрели на нее чуть дольше.
В отличие от прежних мимолетных встреч, когда Рэд казалась загадочной и неприступной, совместное путешествие дало наемнице шанс увидеть ведьму уязвимой. Например, в первые секунды после пробуждения, пока Рэд протирала глаза, или когда злилась, пытаясь распутать взлохмаченные волосы. Или смотрела на Шейн, думая, что та не замечает. Лицо ведьмы отражало множество эмоций, которые наемница не могла понять: сожаление, тоска, грусть? Словно Рэд хотела приблизиться, но инстинктивно сдерживалась.
В такие моменты Шейн отчаянно хотелось притянуть ее к себе и еще раз попросить довериться. Но наемница пообещала себе, что больше не переступит эту черту, если Рэд сама не позовет.
Шейн бросила быстрый взгляд на ведьму, а затем посмотрела на идущую справа Фи. Напарница выглядела просто неприлично собранной, будто вовсе не шла через самую большую в мире песчаную пустошь. Шейн не представляла, как Фи это удается. Каждый раз, когда Рэд встряхивала кудрями, из ее гривы выпадало полпустыни песка. Шейн подозревала, что вторая половина обосновалась в ее собственных штанах.
Шейн попрыгала на одной ноге, пытаясь отряхнуться. Наружу выпала всего пара песчинок. Затем под ногой что-то хрустнуло.
Шейн с воплем выдернула сапог. Каблук стискивали зубы полуразвалившегося черепа. Очень хотелось верить, что это останки животного.
Рэд и Фи остановились. Напарница озабоченно хмурилась, вероятно, переживая, не уничтожила ли Шейн какие-нибудь драгоценные артефакты. Рэд же едва сдерживала смех.
— Ненавижу это место! — зарычала Шейн, сильно тряхнув ногой. Череп отлетел и разбился о камень. — Вот бы оказаться на пляже в Писарре. Единственное место, где должно быть столько песка, — прямо у океана.
Глаза Рэд загорелись.
— Я никогда не видела океан, — призналась она.
— Правда? — Шейн покачала головой. — По сравнению с этим там рай. — Она взмахнула рукой. — Представь себе пустыню — но вместо песка глубокая сине-зеленая вода, до самого края света. Воздух свежий и прохладный, а солнце так ярко сверкает на поверхности, будто кто-то выбросил в волны кучу драгоценностей.
— Ну разумеется, именно так ты его и могла описать. — Голос Фи из-за повязки звучал приглушенно, но она определенно закатила глаза. Шейн проигнорировала напарницу.
— «Вода до самого края света»? — повторила Рэд и оглянулась на Фи, ожидая подтверждения.
— Эй! Чего ты на нее смотришь? — возмутилась Шейн. — Она не все знает.
— А еще она не рассказывала мне небылицы о людях, удящих луну, — заметила Рэд. Шейн не видела выражение лица напарницы, но подозревала, что оно сейчас крайне самодовольное.