— Прощайте!
— Идите с Богом, друзья мои, — откликнулся доктор. — Да пребудет с вами благодать.
Но его слова затерялись в вое ветра, внезапно пронесшегося над древней мостовой. Мир превратился в туман из смеси пыли и песка, а потом сильный дождь хлестнул Кита по лицу. Рукава и полы одежды бились на ураганном ветру, и на этот раз ветер почему-то не стих после приземления.
— Кажется, мы угодили в ураган! — Кит попытался перекричать рев бури.
— Что? — невнятно донесся голос Вильгельмины, словно она оказалась в миле, а не в нескольких футах от него.
— Видишь, буря! — воскликнул он. — Мы угодили прямо в центр.
— Здесь всегда штормит, — крикнула она, заслоняясь рукой от ветра. — Ветер никогда не стихает.
— А ты бывала здесь раньше?
— Я провела здесь много времени.
Он почувствовал, как Мина сжала его руку.
— Сюда. Иди за мной. — Она повернула голову и крикнула через плечо. — Джайлз! Ты с нами?
— Да, миледи, — раздался ответ откуда-то сзади.
— Возьми-ка меня за руку. Я считаю до трех, а потом мы побежим вперед. Готовы? Вот так. Раз… два… три… Вперед! Бегом!
Кит выполнил команду, вслепую бросившись навстречу буре. На мгновение ему показалось, что ветер вот-вот сорвет его плоть с костей, а затем… темнота и тишина. Он кувыркался в безвоздушном пространстве, в пустоте, настолько полной, что здесь нечем было дышать.
Он почувствовал резкий удар на щеке.
— Дыши, Кит!
Над ним стояла Вильгельмина, готовая нанести новый удар.
— Ха! — выдохнул он, отшатываясь назад. — Хватит! Я в порядке.
Мина тут же повернулась к Джайлзу, который стоял на коленях посреди широкой, усыпанной листьями тропы в нескольких шагах от нее.
— Ты в порядке? — Джайлз проворчал в ответ что-то неразборчивое. Мина облегченно вздохнула и сказала: — Извините, ребята. Идти через тот мир очень неприятно, зато он сэкономил нам еще четыре прыжка и, возможно, два дня пути по суше.
— Что угодно ради дела, — сказал Кит, отряхиваясь. Он еще не совсем пришел в себя. — Я промок до нитки.
— Высохнешь. — Вильгельмина встала. — Карту не потерял?
Кит похлопал себя по животу, где под рубашкой находился сверток.
— Вот и славно. — Она явно готова была идти дальше. — После следующего прыжка вам будет получше. И хорошо бы с ним не тянуть. Готовы?
— Где мы? — Кит растерянно озирался. Они стояли в какой-то сельской местности; воздух был прохладен и сильно пах опавшими листьями. В кустах жужжали насекомые.
— Примерно в трех милях к северу от Праги, — сказала Мина, сходя с тропы. — Там дальше есть еще дорога. Он идет рядом с рекой. По ней мы попадем в город. Если нам повезет, нас кто-нибудь подбросит.
— А что здесь за время? — спросил Кит.
— Осень 1607 года. Времена правления императора Рудольфа. Если мы все делали правильно, здесь начало сентября. — Она подошла к кусту черники рядом с тропой. — Или, может быть, август.
— И зачем мы сюда пришли? — удивился Кит.
— Живу я здесь, — откликнулась она. — Нам нужно безопасное место, чтобы переночевать, изучить карту и решить, что делать дальше. Стой здесь, — сказала она, отступая за куст. — Мне надо переодеться.
— У тебя что, здесь одежда припрятана? — спросил Кит. — Здорово!
— Нельзя же появляться в городе в таком виде. Меня тут слишком многие знают.
Кит посмотрел на себя.
— А насчет нас с Джайлзом как?
— Джайлзу и так хорошо, — донесся ответ из-за куста. — А ты сними свой дурацкий тюрбан и оберни его вокруг пояса. Завяжи как кушак; заодно это прикроет рубашку. Здесь таких не носят.
— А что не так с моей рубашкой? Да и не рубашка это никакая. Это джалабия, чтобы ты знала.
— Ты прав, конечно. С кушаком люди примут твое облачение за рабочий халат. А этого добра здесь хватает.
Кит сделал, как ему велено, не обращая внимания на иронический взгляд Джайлза.
— Слушай, а куда вы с Джайлзом отправились из Египта, ну, когда ты отправила меня к Юнгу?
— В Эдинбург, — донесся ответ из кустов. — Доктор Юнг в то время жил там. Я убедила его воспользоваться твоей помощью для раскопок гробницы.
— Но как же… Ведь он же был со мной в Египте… разве нет?
— Тогда еще нет, — сказала Вильгельмина. — Я думала, это очевидно.
— Только не для меня. Объясни, пожалуйста.
— Да все просто! Время, как мы знаем, зависит от системы отсчета.
— Знаем, — важно согласился Кит, хотя до сих пор эта мысль ему в голову не приходила.
— Ну вот. Мне нужно было связаться с ним до того, как он отправится в Египет с экспедицией.
— Выходит, мы с ним уже раскопали гробницу еще до того, как ты с ним говорила, — помотал головой Кит.
— Именно, — сказала Вильгельмина, появляясь из-за кустов. — Ну, как я выгляжу? — Девушка в камуфляжном комбинезоне, небесно-голубом шарфе и ботинках для пустыни исчезла без следа; на ее месте стояло симпатичное создание в длинной юбке, белой кофточке с пышными рукавами и цветастой шали. В руках она держала небольшой полотняный мешок, который, впрочем, тут же сунула Киту.
— За мной, ребята, — распорядилась она, и вскоре они уже шли по высокой траве, спускаясь со склона холма.
Кит увидел у подножия склона большую реку и, конечно же, дорогу.
— Если не будем медлить, сможем поужинать сегодня вечером в одном из лучших ресторанов города.
Кит остановился и уставился на нее, как будто видел впервые.
— Боже, Мина, ты великолепна. Откуда ты так много знаешь обо всем этом?
— Практика, — небрежно ответила она. — Много-много практики. И много ошибок.
ГЛАВА 24, в которой решается судьба
Конец, как это часто бывает, наступил быстро и неожиданно. Вечером лорд Гауэр пожаловался на плохое самочувствие. Он выпил чай, съел пару подсушенных тостов и удалился к себе. К утру ему не стало лучше. Вызвали врача. В тот же день, в лихорадочном поту и с жалобами на головную боль, он впал в прерывистое забытье, и в себя уже не приходил. Арчи был с ним, когда он умер два дня спустя; стоя у кровати графа, он услышал девятичасовой колокол с башни Святой Марии на Серебряной площади. Именно в этот момент дух его благодетеля покинул смертные пределы. Арчи склонил голову и пролил слезу над человеком, который был его учителем, другом и, как считал Арчи, единственным настоящим отцом.
Следующий день прошел в конторе Бичкрофта и Лехварда, поверенных лорда Гауэра; они занимались организацией похорон в соответствии с завещанием графа и особыми инструкциями. Сами похороны состоялись спустя семь дней в церкви Святой Марии, на них присутствовало около двухсот человек. После заупокойной службы скорбящих угостили чаем с пирожными в лондонском доме лорда Гауэра. Арчи с достоинством, которое граф наверняка одобрил бы, принимал соболезнования. Следующие две недели ушли на инвентаризацию собственности перед неизбежным грядущим вторжением.
Календарь сменил месяц, и однажды утром Джордж Гауэр, двоюродный брат графа, постучал в двери дома в сопровождении своей жены Бранки, судебного пристава Пекхэма и поверенного в цилиндре и черном сюртуке. Арчи принял их в гостиной.
— Передача имущества произойдет безотлагательно, — заявил адвокат. — Мы намерены вступить во владение немедленно. Рекомендую вам собрать личные вещи и освободить помещение как можно скорее.
Арчи, в общем-то готовившийся к этому моменту, тем не менее был ошеломлен резкостью и холодностью демонстративной жадности. Когда к нему вернулся голос, он сказал:
— Если вы не против, я подготовил опись…
— Спасибо, мы проведем собственную инвентаризацию, — фыркнул адвокат. — В любом случае, вам надлежит освободить помещение к трем часам пополудни. Судебный пристав поможет вам собраться. Он будет при вас, чтобы убедиться, что вы случайно не захватите какие-либо предметы, не принадлежащие вам и на которые вы не имеете права.
— Ваша предусмотрительность достойна восхищения. — Арчи мрачно улыбнулся новым жильцам. — Должно быть, вы долго ждали этого дня и молились о его наступлении.
— Silencee a sua lingua!
{Прикусил бы язык! (порт.)}— Вы правы, — согласился Арчи. — Уверяю вас, у меня нет никакого желания оставаться в вашем гнусном обществе ни одной лишней минуты.
— Послушайте, вы... — пробормотал Джордж Гауэр. — Болван!
Но Арчи уже вышел, не сказав больше ни слова.
— Вызови Бичкрофта, — сказал он слуге графа. — И соберите свои вещи. На твоем месте я подумал бы о том, как жить дальше, если ты меня понимаешь. — Слуга кивнул. — И передай остальным то же самое.
— Хорошо, сэр.
Пока новые владельцы пересчитывали серебро, Арчи прошел в свои комнаты и принялся паковать вещи. Через несколько минут к нему присоединился судебный пристав — подозрительный грубиян, настоявший на проверке уже сложенных чемоданов. Арчи предложил ему уже подготовленную опись того, что он брал с собой.
— У меня такая работа, — пробормотал мужчина, извиняясь.
Бичкрофт, поверенный графа, прибыл с копией завещания лорда Гауэра как раз в тот момент, когда Арчи вынес чемоданы в фойе. В присутствии наследников и их адвоката Бичкрофт зачитал соответствующую часть последней воли и завещания графа, в которых прямо говорилось, что Арчибальду Берли разрешено выбрать любые пять предметов из обширной коллекции экзотических ценностей графа.
— Любые пять предметов по его желанию, — подчеркнул Уолтер Бичкрофт, — без помех и препятствий.
Вскоре Арчи покинул дом графа с пятью маленькими безделушками, которые по мнению наследников, не представляли никакого интереса. Если бы Джордж и Бранка поняли, что именно унес с собой Арчи, и какова ценность этих «безделушек», их хватил бы удар. Но их невежество позволило им сохранить жизнь. Пять вещей из коллекции графа стоили вполне достаточно, чтобы Арчи мог начать свое дело, то есть заняться торговлей древностями. Но это было, конечно, не всё. По правде говоря, гораздо большая часть значительного теперь состояния Арчи спокойно дожидалась его в шести больших жестянках из-под чая в одном из хранилищ банка Ллойда, а еще кое-что доставили вместе с еще одним чемоданом на вокзал Кингс-Кросс неделей ранее. После выдворения из лондонской резиденции лорда Гауэра Арчи посетил мать и оставил ей чековую книжку Ллойда. Книжка была оформлена на ее имя. Счет составлял пятьсот фунтов. Арчи поцеловал мать, и сел на вечерний пароход, идущий на континент.