Мария поспешила к нему. Джо бросился за нею по пятам, громко ругаясь.
Женщина опустилась на корточки перед забившимся в угол Баако. Горилла сжалась в комок, и в ее широко раскрытых глазах светилась паника. Мария прижала ее к груди.
– Всё в порядке, малыш, – присоединился к ней Ковальски.
Повернувшись к нему, Баако поднял дрожащие руки, сжал кулаки и повращал ими, постукивая костяшками пальцев.
«Вместе».
– Я тебя не брошу, – заверил его Джо. – Мы – одна команда.
– Правильно! – поддержала его Мария, не зная, поймет ли обезьяна ее слова, но стараясь придать своему голосу уверенность.
Баако перевел взгляд с великана на свою воспитательницу. Снотворное уже начинало действовать, и глаза гориллы стекленели. Крэндолл предположила, что стрела содержала дозу М-99, мощного транквилизатора, широко применяющегося для усыпления животных в зоопарке.
Проваливаясь в сон, Баако разжал кулаки и изобразил пальцами знак «ОК», после чего замахал руками, показывая новый знак. Его взгляд метался между Марией и Ковальски. Женщина узнала этот знак, даже несмотря на неважное исполнение.
Перехватив взгляд Джо, она увидела, что тот также все понял.
Баако поправил последнюю фразу Ковальски. Вместо «Мы – одна команда» он показал зна́ком: «Мы – одна семья».
– Ты понял все правильно, малыш, – твердо произнес Джо.
Словно уяснив, что его сообщение истолковано верно, Баако уронил голову назад, и его конечности тяжело упали на холодный бетон.
Сзади послышались приближающиеся шаги.
Оглянувшись, Мария увидела Чана.
– Теперь обезьяна спокойна, – презрительно усмехнулся тот. – И никакого стресса.
Ковальски вскочил на ноги, готовый броситься на него, но Сунь не задумываясь направил ему в грудь пневматический пистолет. Крэндолл схватила великана за руку, удерживая его от опрометчивого поступка. М-99 может быть летальным для человека: всего две его дозы убивают практически мгновенно.
Продолжая сверкать глазами, Джо, тем не менее, несколько расслабил напряженные мышцы.
Чан перевел взгляд на Марию.
– Ты пойдешь с нами. А он, – подполковник кивнул на великана, которого по-прежнему держал на мушке, – останется здесь.
– И не подумаю! – мрачно заявил Ковальски.
Женщина взяла его за руку, понимая, что в этой схватке им не одержать верх:
– Все в порядке, я присмотрю за Баако.
Джо шумно пыхтел носом, готовясь возразить, однако даже он понимал бесплодность этих попыток. Пожав плечами, мужчина пробормотал:
– Ладно.
После того как все было улажено, трое солдат вошли в загон и перенесли спящего Баако в клетку. Мария шла вместе с ними, поддерживая голову гориллы и следя за тем, чтобы с нею не обращались грубо. Однако она понимала, что сегодня утром ее подопечного ждет нечто гораздо более страшное.
У нее перед глазами возник изуродованный шимпанзе. Конечно, подобные жестокие опыты приводили ее в ужас, но, кроме этого, девушка не могла избавиться от стыда. А разве она сама обращалась с Баако лучше? Она держала его в клетке, лишь изредка выпуская на прогулку в лес, и постоянно подвергала всевозможным обследованиям.
Крэндолл вспомнила последний знак, который показал Баако.
Мы – одна семья.
Ее сердце стиснули слезы. Обмякшее тело гориллы уложили в клетку, и Мария положила ладонь на голову Баако, думая о том, какой он особенный.
«Ты должен быть на свободе».
Солдат отпихнул исследовательницу от клетки, и решетчатая дверь с лязгом стали захлопнулась. Чан повел Крэндолл к выходу, а погрузчик поехал следом за ними.
Мария оглянулась на Ковальски, который остался один в загоне. Пристальным взглядом великан без слов призывал ее сохранять спокойствие. В качестве дополнительной меры он поднял руки и повторил знак, сделанный Баако.
«Семья».
Крэндолл кивнула. Она восприняла послание Джо всем сердцем. Они все вместе. И тем не менее, проходя в двустворчатые двери, Мария не могла избавиться от страха, от гнетущего предчувствия. И это чувство только усилилось, когда они направились к вивисекционной лаборатории.
«Неужели кому-то из нас посчастливится остаться в живых?»
09 часов 07 минутДержась на удалении квартала, Монк проследил за тем, как объект пересек улицу. Судя по всему, военный направлялся к пятиэтажному жилому комплексу на окраине «хутона».
«Дом, милый дом».
Кимберли также пришла к такому выводу, и оба агента ускорили шаг, чтобы сократить расстояние. Они не хотели потерять «объект» в обширном комплексе, а сигнал GPS позволял определить местонахождение устройства с точностью до нескольких метров. Если они потеряют «объект» из виду, будет непросто определить, в какой именно квартире он скрылся.
Напарники пересекли улицу вслед за военным, увертываясь от оживленного потока утреннего часа пик. В конце концов преследуемый остановился во дворе перед входом.
Этого Монк предвидеть не мог. Не имея выбора, они с Кимберли продолжили идти, приближаясь к нему. Если б они внезапно остановились или развернулись в противоположную сторону, у объекта возникли бы подозрения.
Моу указала на скамейку на автобусной остановке перед комплексом.
Опустив голову, Коккалис натянул маску под самые глаза. Пройдя в нескольких шагах от объекта, они сели на скамейку. Кимберли не отрывалась от своего напарника; они держались за руки, изображая супружескую пару, направляющуюся на работу.
В отражении в стекле припаркованной машины Монк увидел, как военный чиркнул спичкой и закурил сигарету. Всего несколько минут назад он купил новую пачку в табачной лавке по пути сюда. С хозяином лавки солдат разговаривал резко, чуть ли не грубо. Не вызывало сомнений, что он чем-то возбужден. Сделав несколько глубоких затяжек, военный достал сотовый телефон.
Кимберли крепче стиснула руку Коккалиса. Военный говорил громко, и в его голосе сквозили гнев и раздражение. Похоже, он был чем-то недоволен.
Перед глазами у Монка возникло лицо Ковальски. Он знал, каким невыносимым бывает порой великан – хотя при этом он способен проявить необыкновенную смекалку. По-видимому, именно Джо подбросил военному устройство слежения, использовав его в качестве посыльного, чтобы доставить датчик GPS на поверхность.
«Теперь пришло время воспользоваться этим».
Моу подалась к Коккалису, с усталым видом положив голову ему на плечо и шепнув ему на ухо:
– Он разговаривает со своим братом. Похоже, у него какие-то неприятности по службе. Он сказал, что через несколько часов его будет допрашивать следователь из Министерства государственной безопасности.
Затем Кимберли немного помолчала, прислушиваясь. В отражении в стекле Монк увидел, как военный бросил окурок на асфальт и раздавил его каблуком. Выпалив последнюю гневную тираду, он закончил разговор и направился в комплекс.
Подождав, когда военный скроется из виду, Коккалис поднялся со скамейки. Моу встала вместе с ним:
– Похоже, кто-то очень недоволен этим типом. А может быть, и его братом. Какая-то Ляо начальник над ними обоими.
Монк выслушал эту информацию, гадая, можно ли будет использовать эти трения к своей выгоде.
– Если б у меня было время проверить свои источники в разведке, – продолжала Кимберли, – я, пожалуй, смогла бы выяснить, кто такая эта Ляо. И тогда у нас появились бы кое-какие предположения насчет того, что здесь происходит.
– Будем решать проблемы по мере их поступления, – шепотом ответил ее спутник.
Завернув за угол, они оказались в центральном внутреннем дворике. Сверху он был открыт, а вдоль стен окружающих его домов тянулись переходы.
Объект подошел к лестнице и начал подниматься вверх.
Монк оставался за углом. Он опустился на одно колено, делая вид, будто завязывает шнурок, а сам продолжал наблюдать за военным. Тот поднялся до галереи второго этажа и двинулся вдоль дверей, ведущих в отдельные квартиры; наконец остановился у седьмой двери и достал связку ключей. При этом из кармана у него вывалился какой-то маленький серебристый кружок, блеснувший в лучах солнца. Кружок упал военному под ноги, привлекая его внимание. Взглянув на него, мужчина нахмурился.
Коккалис нырнул за угол. Взглянув на Кимберли, он прочитал у нее на лице, что она тоже все поняла.
Это был датчик GPS.
«Нас засекли».
09 часов 10 минутМария беспомощно проследила за тем, как солдаты вытащили бесчувственного Баако из клетки, довольно бесцеремонно уложили его на каталку и покатили его к массивным дверям вивисекционной лаборатории. Женщина пошла рядом со своим подопечным, убеждаясь в том, что он все еще дышит. От страха сердце билось у нее в горле, и вместе с этим ей пришла страшная мысль.
«Быть может, для Баако лучше будет умереть на операционном столе».
Такой конец будет гораздо гуманней, чем жалкое существование, которое будет ждать его после операции. Крэндолл почувствовала, что у нее снова наворачиваются на глаза слезы, но она сделала над собой усилие, сдерживая их, не желая признать поражение.
В лаборатории царило оживление, сосредоточенное в основном вокруг одного стола из нержавеющей стали. Команда в синих халатах раскладывала хирургические инструменты. Внимание Марии привлек один инструмент, стерильный и запечатанный в полиэтиленовый пакет.
Аккумуляторная пилка для перепиливания костей.
При виде ее у Крэндолл подогнулись колени.
Два медика вышли навстречу солдатам, чтобы забрать у них пациента. Они вкатили каталку в операционную и поставили ее рядом со столом.
Мария поспешила вперед, чтобы быть рядом с Баако. Она боялась, что ее прогонят, но вместо этого одна из медсестер протянула ей шапочку и маску. Девушка поняла, что ей будет разрешено наблюдать за операцией – за тем, как Баако
изуродуют,
напомнила себе она. Почувствовав ее состояние, медсестра мягко тронула ее за локоть, выражая свое сочувствие, после чего вернулась к своим обязанностям.