«Я тебя люблю».
Потом Крэндолл снова взяла гориллу за руку – и как раз в этот момент одна из медсестер решила проверить хирургический инструмент. От пронзительного визга пилки для перепиливания костей Мария вздрогнула, а реакция Баако была еще более сильной. Он забился в путах, стараясь посмотреть, что производит такой звук, и в то же время стремясь сбежать от него. Затем стиснул руку своей приемной матери с такой силой, что та испугалась, как бы он не сломал ей пальцы.
И тем не менее она не отходила от него.
– Баако, я здесь. Посмотри на меня!
Объятые паникой глаза обезьяны безумно завращались, но, в конце концов, остановились на его воспитательнице.
– Всё в порядке. Я от тебя никуда не уйду, – пообещала та.
Щеки Баако снова увлажнились слезами. Он тихо всхлипнул, и от этого звука у Марии разорвалось сердце.
Она пыталась дать ему утешение. В голове у нее при этом кружились самые бредовые мысли о том, как его освободить, но женщина сознавала, что все эти надежды бесплодны. Вокруг лаборатории дежурили часовые, а кроме того, пока Баако делали томографию, Мария отлучилась ненадолго, чтобы взглянуть на Ковальски, не забывая, что жизнь великана находится в ее руках. Джо по-прежнему оставался взаперти в клетке, стоящей в загоне с гориллами-гибридами, однако теперь он был уже не один. Перед клеткой сидел на корточках здоровенный самец с серебристой шерстью, а остальные гибриды расположились позади своего вожака.
Сознавая, какая судьба уготовлена Ковальски, если она не будет сотрудничать, Крэндолл не имела выбора. Ей оставалось только подчиниться, сделать то, что от нее требовалось.
«Что еще я могу сделать?»
Мария посмотрела Баако в глаза, усилием воли передавая ему всю свою любовь и стараясь сохранить для него бодрое лицо. Однако она понимала, что горилла обладает очень тонкими чувствами, и ее способность сопереживать ничуть не уступает человеческой. В пронизанном болью взгляде Баако Крэндолл читала потребность связаться с ней. Но поскольку его руки были привязаны к столу, он был все равно что немым. Хотя у него и оставалась возможность изобразить с помощью пальцев по буквам некоторые слова, он не мог выразить всей глубины своего страха и смятения, и это лишь еще больше усиливало его страдания.
Пальцы Баако еще крепче стиснули руку Марии. Он сжал губы, на мгновение прерывая свое негромкое хныканье, а затем всхлипнул опять – только теперь этот звук оформился в два отчетливых слога:
– Ма… ма…
Крэндолл сглотнула комок в горле, чувствуя, как у нее подгибаются колени. Даже медицинский персонал услышал это слово, и на лежащего на операционном столе пациента обратились удивленные взгляды. Послышались возгласы изумления. Несмотря на то, что гориллы не имеют голосового аппарата, позволяющего им по-настоящему говорить, Баако, очевидно, научился изображать звук, который он знал особенно хорошо, который запечатлелся у него в сердце.
– Мама, – повторил он, не отрывая взгляда от Марии.
Женщина больше не могла сдерживаться. Рухнув на колени, она прижалась щекой к пальцам Баако, содрогаясь в рыданиях, вырывающихся из самых глубин ее души.
«Помогите же нам, хоть кто-нибудь!»
11 часов 08 минут– На поиски уйдет целый день, если не неделя, – заметил Монк.
Он стоял на пороге входа в Дися-Чжен, подземный город Пекина, и смотрел на сводчатый тоннель, отходивший от лестницы. Стены, выкрашенные в белый цвет, как в больнице, были кое-где тронуты подтеками зеленой плесени. На полу стояла черная вода глубиной по щиколотку. Коккалис порадовался, что на лице у него была марлевая маска, закрывающая нос и рот – оставалось только гадать, какие патогенные организмы обитают в этом подземелье, вселяющем клаустрофобию. Даже несмотря на фильтрующие свойства маски, в воздухе чувствовалось зловоние водорослей, плесени и гниения.
Кимберли вернула напарнику телефон.
– Сомневаюсь, что он поможет нам найти здесь дорогу.
На экране телефона светился план подземного лабиринта, полученный от Кэт. Задействовав свои связи в разведывательном сообществе, жена Монка раздобыла грубую схему восьмидесяти квадратных миль, образующих подземный город. Однако Дися-Чжен был вырыт почти полвека назад, и с тех пор его проходы неоднократно расширялись и перекрывались тоннелями разрастающейся сети пекинского метро.
В конце концов, Брайант призналась, что «этот план поможет получить лишь самое общее представление».
И что еще хуже, она не смогла найти никаких свидетельств того, что подземный город доходил до территории Пекинского зоопарка, который находился примерно в миле от здания закрытого ресторана.
После нападения на Гао Суня Монк собрал здесь оперативную группу, присланную Пейнтером. Именно в этой точке был впервые снова зафиксирован сигнал GPS. Оперативники проникли в пустующее здание через окно сзади и сразу же обнаружили в подвале лестницу, ведущую вниз в подземный город. По словам Кимберли, это был лишь один из сотни входов в протяженный лабиринт.
Однако стальная дверь в конце лестницы выглядела новой. Определенно, ее установили совсем недавно. Она запиралась на электронный замок, и ее успешно отпер магнитный ключ, отобранный у Гао.
Пленение Гао Суня позволило узнать дополнительную информацию. Через свои источники Кэт установила имя его брата: Чан Сунь, подполковник НОА, сотрудник Академии военных знаний. В этой же самой академии работала и непосредственный начальник Суня, генерал-майор Чжайинь Ляо. Кэтрин переслала фотографию этой женщины, застывшей навытяжку в наглаженном зеленом мундире. Скорее всего, именно она была источником раздражения и злости, выказанных Гао во время телефонного разговора со своим братом Чаном.
«Так что, похоже, теперь нам известны все ключевые игроки, вот только как найти этих ублюдков?» – раздумывал Монк.
Его внимание привлек раздавшийся впереди плеск. Из непроницаемого мрака возвращался один из бойцов оперативной группы. Коккалис отправил вперед четверых человек – разведать ближайшие окрестности. Пятый агент остался дома у Гао стеречь их дополнительную страховку.
– Все чисто, – доложил оперативник. – Но вы должны взглянуть на то, что мы обнаружили.
Все пятеро бойцов, отобранных Пейнтером для этой операции, были американцами китайского происхождения. Это должно было помочь им слиться с местным населением. Вдобавок, чтобы еще более надежно скрыть их присутствие в чужом государстве, все пятеро, как и Монк с Кимберли, были в форме НОА.
«Раз уж мы здесь, нужно вести себя соответствующим образом».
– Показывай! – распорядился Коккалис.
Боец – коренастый сержант по имени Джон Чинг – повел его по затопленному тоннелю мимо помещений, заваленных ржавыми скелетами велосипедов и покрытой плесенью мебели. Узкий тоннель медленно поднимался вверх и, в конце концов, вывел всех выше уровня воды, на сухое место. Впереди показалось свечение, рассеявшее сплошной мрак.
Вскоре Монк увидел и остальных бойцов: двух братьев со стальным взглядом по имени Генри и Майкл Шоу и еще одного, невысокого оперативника, к которому все обращались просто как к Конгу. Коккалис не мог сказать, было ли это его настоящее имя или сокращение от насмешливого прозвища Кинг-Конг, вызванного его габаритами.
Кимберли тихо ахнула, увидев то, что находилось в конце узкого тоннеля. Там начинался огромный проход, достаточно просторный, чтобы по нему мог проехать танк. Стены и сводчатый потолок были выкрашены свежей серой краской, и над головой у агентов висели яркие люминесцентные лампы. Тоннель уходил в обе стороны, на север и на юг, скрываясь вдалеке за поворотами.
– Полагаю, мы на правильном пути, – заметил Монк. – И, к счастью для нас, Гао оставил нам транспорт.
У входа в узкий тоннель стоял армейский внедорожник «БЦ-2022», зеленый с алыми звездами НОА на передних дверях. По всей видимости, Гао Сунь оставил машину здесь, после чего поднялся на поверхность и направился пешком к себе домой.
Моу достала из кармана связку ключей, которые забрала у пленника.
– Ну, кто хочет прокатиться? – с улыбкой спросила она, и все оперативники тоже заулыбались.
Все быстро забрались в машину, и Кимберли села за руль. Если они столкнутся с какими-либо неприятностями, ее привлекательная внешность и живой язык станут лучшим оружием.
Забравшись на заднее сиденье, Монк втиснулся между братьями Шоу, чтобы получше скрыть свое присутствие. В качестве дополнительной меры предосторожности он надвинул на глаза фуражку и натянул на лицо маску. И все же Коккалис понимал, что этот маскарад спасет их только в случае поверхностного осмотра.
«Что ж, пусть будет так».
Наклонившись к Кимберли, Монк указал на север, в направлении зоопарка:
– Едем туда. Посмотрим, куда нас приведет дорога.
Двигатель с ревом ожил, и отголоски его шума эхом отразились от стен.
Коккалис откинулся назад.
«И будем надеяться, что мы не опоздали».
11 часов 14 минутБаако кажется, что у него в голове бушует пламя.
Он судорожно бьется в панике и боли, но его руки и ноги неподвижны. Не может он пошевелить и головой. Ему остается только вращать по сторонам глазами, пытаясь что-либо увидеть. Он следит за тем, как высокий мужчина склоняется над ним, держа в руке иголку.
Обезьяна знает, что такое иголка. Мама иногда колет его, после чего обязательно угощает лакомством – бананом, намазанным медом.
Но сейчас ему гораздо больнее… сейчас очень больно.
Баако смотрит на маму. Та держит его за руку. Она говорит ласковые слова, однако щеки у нее влажные. Горилла чувствует запах ее страха. Этот запах проникает сквозь другие, более резкие запахи, еще больше усиливая обуявший его ужас.
«Мама, сделай так, чтобы боль прекратилась! Я буду хорошим мальчиком!»