– Каково это, быть совершеннолетним?
Леннарт улыбается и хлопает себя ладонями по груди и животу.
– Не чувствую никакой разницы. Наверное, лет через десять будет то же самое.
Дым вьется к низкому потолку и превращается в туман, в котором светятся два синих огонька, словно чьи-то глаза.
Что-то было не так, и Леннарт ощущал это сквозь сон. Он заворочался и проснулся, коснулся лица. Около глаз мокро – след от очередного болезненного воспоминания. Но рефлексировать о прошлом было некогда – Тобиас исчез. Его куртка валялась на полу, сумка почему-то чуть дальше, почти у дверного проема. В окне виднелся краешек луны. Изо рта валил пар. Ужасно холодно.
Ленн вскочил с кровати и накинул куртку. Буквально выбежал в прихожую и прихватил с собой керосиновую лампу. Дверь в хижину была приоткрыта, и он выскочил на крыльцо.
– Тоби! – позвал он и прислушался, оглядываясь по сторонам.
В прошлый раз тот был у крыльца. В этот раз… Где мог быть парень в этот раз? Мог ли он уйти далеко в таком состоянии? Маловероятно, потому что он перемещался, еле волоча ноги. Хотя кто знает, Леннарт мало понимал в лунатизме.
Что, если волки или огоньки его уже нашли?
«Не-е-ет», – вслух протянул Ленн, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота.
Он не мог оставить это просто так и уйти в дом, хотя там, очевидно, было безопаснее и теплее. Он должен разыскать Тоби, даже если велик риск пропасть самому. И как он только не ощутил, что Тоби пропал? Они ведь лежали рядом…
Спускаясь с крыльца, Леннарт на что-то наступил и едва не споткнулся. Выругавшись в морозный воздух, он наклонился и увидел небольшой камень с отверстием и символом – камень Тоби.
Леннарт осмотрелся в поисках еще каких-нибудь следов, но больше ничего не обнаружил. Он подобрал камень и развернулся к лесу, стискивая покалывающими от мороза пальцами ручку керосиновой лампы. Трава, покрывшаяся инеем, хрустела под ногами.
«Лишь бы добраться до тебя раньше Огоньков».
8
Тобиас видел перед собой только луну. Огромную и яркую. Здесь, в Костяном лесу, она часто была полной, цельной. Но порой, когда ей захочется, она обращалась в тонкий полумесяц. А иногда была вполне обычной, убывающей или растущей.
Когда вернулся контроль над телом, Тоби часто заморгал и увел взгляд в сторону, чтобы светящийся лунный диск его больше не гипнотизировал. Вокруг разверзлись тьма и пробирающий до костей холод. Лес шуршал и скрипел, словно пытался что-то сказать. Тобиас сделал шаг – под ногами захрустела листва – и, ощутив, что он в этой темноте не один, застыл.
– Какой своенравный ребенок, – раздался твердый женский голос со слабой хрипотцой. – Я ведь принимаю твое желание одиночества и уединения, но вот так скрываться…
Перед ним стояла фигура в черных многослойных одеждах, похожих на полотно неба с сияющими звездами. Луна подсвечивала ее длинные белые волосы и бледное лицо с горящими синими глазами. Тобиас не знал, что можно ответить. Не хотел смотреть на нее и опустил взгляд себе под ноги. Он содрогался от холода, но не мог даже поднять руки, чтобы обнять себя. Все мысли заледенели. По венам гнался только густой, как тьма безлунной ночью, страх.
– Неужели ты думал, что от меня так легко спрятаться? Неужели ты думал, что я не найду тебя? Что Лес укроет тебя? – Недовольно цокая, фигура приблизилась, потянуло сажей и горьковатым запахом полыни. Длинный и острый ноготь, больше похожий на коготь хищной птицы, коснулся подбородка Тоби, заставляя его поднять голову. Он зажмурился и постарался не дышать. – Будь хорошим и не огорчай мать.
Запахи полыни и сажи стали менее резкими. Фигура отдалилась, под ней подмороженная инеем листва не шуршала.
– И приношу извинения за моих щенков, – сказала она таким тоном, будто насмехалась, а не извинялась. Тобиас скривился, продолжая держать глаза закрытыми. – Порой они бывают глупы и нападают на тех, на кого нападать не стоит. Хотя твой… спутник… смело себя повел. Он… интересный. И такой… потерянный.
Тоби не видел, но буквально почувствовал, как губы, с которых сорвались эти слова, растянулись в едкой усмешке. Он замотал головой. Из груди рвался крик, но все мышцы свело, воздух в легких застыл. Запах полыни медленно рассеивался, а темнота и холод вокруг казались бесконечными.
Что-то царапало лицо. В бок тоже что-то больно упиралось. Откуда-то доносился приглушенный шорох листвы. Он становился ближе и ближе… Огоньки теперь, может, и не тронут его, но есть же и обыкновенные волки…
Кто-то или что-то коснулось его спины и плеч, прошлось по волосам. Что-то, отдающее теплом, к которому хотелось потянуться. Над головой взвились громкие звуки, складывающиеся в пока плохо различимые слова. Тобиас слабо понимал происходящее и почти не чувствовал рук и ног, он будто отходил от тяжелого наркоза, по крупицам возвращался обратно в реальность.
– Тоби! Тоби! Ты жив? Очнись! – Мягкий и обволакивающий словно теплым бархатом голос Ленни показался иллюзией. Но нет, он был вполне настоящим.
Тобиас попытался пошевелиться, и каждая клеточка тела отозвалась сильной сводящей болью. Свет керосиновой лампы резанул глаза.
– Я проснулся, а тебя рядом нет, – нервно пробормотал Леннарт, отодвигая ветви колючего кустарника. Лицо щипало, вероятно, от многочисленных царапин. – Где что болит?
Тоби судорожно и протяжно промычал.
«Везде и всё».
Горло зачесалось и засаднило. Тобиас попытался оттолкнуться от ледяной земли, но руки гудели от боли и не слушались. Все тело казалось неповоротливым и вообще не своим.
– Боже. Давай помогу.
Ветки кустарника цеплялись за волосы и за одежду, не хотели отпускать. Ленни, прикосновения рук которого на контрасте казались горячими, помог подняться, но у Тобиаса совсем не было сил держаться на ногах. Он едва не завалился лицом обратно в колючий кустарник. Леннарт успел подхватить Тоби за бок, случайно задрав свитер и скользнув почти обжигающими пальцами по коже, кое-как закинул его руку себе на шею.
– Держись за меня, – со строгостью и одновременно мягкостью сказал он. – Как можешь держись. Слышишь?
Тобиас кивнул или ему показалось, что кивнул. Он честно пытался ухватиться за одежду Ленни, чтобы не упасть, но пальцы по-прежнему двигались плохо. Голова тоже не держалась, шея болела, и подбородок то и дело упирался в грудь.
– Мы должны быть не очень далеко от хижины, – где-то над ухом прозвенел обеспокоенный голос. – Сейчас. Держись.
Ленн наклонился. Тобиас обрывочными кадрами видел, как тот опустил керосиновую лампу на траву, потом прислонил что-то к лицу и осмотрелся по сторонам.
– Пожалуйста, покажи путь до хижины.
Тобиас потянулся к Ленни свободной рукой, но обессиленная ладонь только скользнула по его груди. Тот даже не заметил. Продолжал оглядываться. От Ленни веяло желанным теплом, и так хотелось прильнуть к нему, сжаться в комок рядом, дать его теплу объять себя полностью…
Они шли бесконечно долго, и казалось, этому не будет конца. Тоби еле волочил вечно подворачивающиеся стопы, Леннарт то и дело произносил приободряющие слова, просил держаться и не умирать. У Тоби замерзли даже губы, поэтому в мыслях он хоть и отвечал, но на деле сам слышал, что издает только неразборчивое мычание. От осознания собственной беспомощности он желал только одного – провалиться сквозь землю, чтобы больше никогда и никому не быть обузой.
То, что им удалось вернуться в хижину, Тобиас понял, когда пришлось преодолевать ступеньки. Согнуть ноги в коленях и приподнять их было тем еще испытанием, с которым Тоби не справился, поэтому Леннарт почти на руках затащил его на крыльцо. Потом уже было проще, хотя, переступая порог, он споткнулся и едва снова не упал.
Наконец Тобиас принял горизонтальное положение, и старая пыльная кровать показалась ему самой мягкой на свете. Леннарт долго растирал ему плечи, торс, бедра и даже стопы, согревал горячим дыханием руки, постоянно приговаривая, что все будет хорошо, что, хоть у них сегодня нет огня, он не даст Тоби замерзнуть. Тоби хотелось плакать, а может, он и плакал, потому что никто и никогда прежде не относился к нему с такой заботой и сопереживанием.
Боль, казавшаяся всепоглощающей и постоянной, уходила. Когда ладони перестали растирать его, Тобиас ощутил тепло, даже жар, совсем рядом и потянулся к нему, как и желал немногим ранее. Его объяли руки, и только когда он перестал трястись от холода, буквально поглощая собой чужое тепло, смог наконец уснуть.
Тобиас проснулся, когда за окном стало почти светло. Хотя обычно он вставал с рассветом или даже раньше, или вовсе не спал. Леннарт лежал рядом, погруженный в глубокий сон, о чем свидетельствовали его размеренное дыхание и невозмутимый вид. Приподнявшись на локтях, Тобиас долго смотрел на него. На его подрагивающие ресницы и чуть приоткрытые губы. На очерченную линию челюсти и падающие на лицо светлые пряди волос.
От Ленни пахло чем-то сладковатым и согревающим – медом с молоком. Хотя, конечно, накануне никакого меда и молока они не находили, просто это был запах Леннарта, который он сам вряд ли чувствовал. Для Тоби когда-то аналогичный уютный аромат источал дом. И Ленни, с которым они были знакомы всего несколько дней, странным образом ассоциировался с прежним домом, местом, где тебе всегда рады. Однако ностальгия по прошлому приносила не только положительные эмоции…
Тоби медленно, боясь спугнуть сон Ленни, протянул руку. Ладонь остановилась и зависла над его плечом. Веяло приятным теплом, словно от камина. Не касаясь, Тобиас провел рукой к его голове, затем как бы по лицу и опустился ниже, к груди. Кончики пальцев закололо, будто в районе сердца у Ленни щетинилось осколками битое стекло или вились заросли шипов. Он убрал руку, несколько раз сжал в кулак и разжал, разминая пальцы и стряхивая странное ощущение