Леннарт пытался разжечь камин или хотя бы поджечь жалкие два полена, что здесь имелись, но его спичечный коробок размяк от дождя, а пламя не схватывалось на дровах, тоже, должно быть, сырых. Тоби в скрюченной позе сидел около кровати на полу. Его трясло. Так они переохладятся до смерти.
– Т-т-о-б-б-и, на-на-д-до снять од-д-дежду и укрыт-т-ться одеял-л-ом, ин-н-аче м-м-ы… – Леннарт даже не стал договаривать. Губы еле шевелились, и его самого пробила сильная дрожь. По крыше хижины грохотал ливень, падал крупными ледяными каплями, стучался в окно.
Тобиас не откликнулся, продолжая трястись со страшной силой. Леннарт присел рядом с ним на корточки и коснулся плеча.
– Эй.
Тобиас зашевелился и приподнял голову. Зубы его громко стучали, потемневшие от холода губы шевелились, словно он что-то говорил, но кроме тихих мычаний ничего не было слышно.
– Од-дежда, – сказал Леннарт и снова коснулся его плеча.
Тобиас молча кивнул. Он явно был не в состоянии говорить что-либо.
– Я по-помогу.
К тому моменту за окном почти полностью стемнело, а в хижине не нашлось никакой лампы или свечи, поэтому раздеваться пришлось на ощупь. Мокрая ткань липла к коже, дрожащие пальцы не могли за нее ухватиться с первой попытки. И со второй тоже. Пуговицы вообще казались сложным механизмом, как и шнурки на обуви. Любое движение давалось с трудом, но кровь разгонялась. Ленн разделся быстрее и помог раздеться Тоби. Они не произнесли ни слова банально потому, что не было сил (и необходимости), в темноте хижины слышались только их вздохи и тихие всхлипы под аккомпанемент бушующего ливня снаружи.
Сняв с себя все, Ленн попытался развесить одежду, чтобы к утру с нее хотя бы не стекала вода. Обессиленный Тобиас рухнул на кровать и укрылся пыльным одеялом, единственной полезной находкой в этой хижине. Холодный воздух соприкасался с влажной кожей, и Ленн думал, что окоченеет, пока возился с их одеждой, однако в скором времени он тоже забрался под одеяло.
Они никак не могли согреться. Лежали и дрожали. Будь они в городе, им бы помогла горячая ванна, согревающий чай с имбирем и лимоном или медом, теплый халат с носками, шерстяной плед…
«Пожалуйста, пусть нам повезет со следующей хижиной. Пусть нам повезет, что следующий раз вообще будет».
– Н-н-адо как-то с-согреться, – стуча зубами, прошептал Ленн. – Те-те-тело рас-с-тирать, так д-должно б-быть теплее…
Тобиас придвинулся ближе, и его ледяные ладони коснулись корпуса Ленни, прошлись по пояснице до лопаток. Леннарт тоже обвил Тобиаса рукой. От него исходил ледяной холод, но сейчас действительно лучше прижаться друг к другу, чтобы не умереть от переохлаждения. Ленн никак не мог забыть, что Тоби говорил про свою болезнь… болезни. И ему было жаль этого паренька, каким-то образом потерявшегося в лесу. Ленн не мог ничего сделать на данный момент, он просто хотел согреть его остатками своего тепла и согреться сам. Выбора не было.
От тесного соприкосновения кожи к коже по нервным окончаниям словно бы пробежался легкий электрический импульс. Ленн ощущал на своей ключице щекочущее дыхание. Его рука лежала у Тоби на пояснице, и он медленно провел по спине. Тобиас выдохнул с едва слышным стоном и подался вперед, почти впечатываясь в Ленни. Ладони заскользили по коже сначала робко, потом чуть более уверенно. Они растирали друг друга, касались спины, бедер, рук, от чего постепенно начали согреваться, по телу разливалось долгожданное тепло. Звуки их частого и громкого дыхания переплетались и терялись за неутихающей тревожной мелодией дождя.
Когда они перестали дрожать, Тоби как-то обессиленно уткнулся Ленни в шею и застыл. В висках запульсировало. Ленн отчетливо чувствовал мягкость его губ на своей коже и хотел было что-то сказать, но слова застряли в горле. Тобиас дышал тяжело и медленно, руки его больше не двигались, а тело вдруг дрогнуло – он заснул.
По хижине гулял сквозняк. Ветер швырял горсти дождя в окна так сильно, что трещали рамы. Казалось, что хижина не выдержит до утра под натиском стихии. Что она вот-вот сложится как карточный домик и похоронит Ленни и Тоби под обломками. Но несмотря на устрашающие звуки за окном, они были защищены.
Ленни желал, чтобы рассвет наступил как можно скорее, чтобы новый день принес им новые надежды, тепло, еду или даже спасение. Однако сейчас он был вполне рад и тому, что они ночевали не под открытым небом.
Перед мысленным взором, смешиваясь с подступавшим сном, маячил образ той незнакомки-отшельницы. Хозяйки Леса, как сказал о ней Тоби. Ее глаза поразительно напоминали ему о… синих огоньках, что они видели в ночи. О глазах тех крупных белых волков. Она была похожа на… кого?..
Прежде чем Леннарт погрузился в глубокий сон, короткой вспышкой ему явился момент: светловолосая попутчица по автобусу с ребенком на руках подмигивает ему.
А еще он понял, что они так и не соединили друг друга веревкой на эту ночь.
12
Сухая трава цепью оплела щиколотку, и, выронив книгу, Тобиас полетел вперед. Лишь чудом не разбив голову, он приземлился всего в паре дюймов от каменного надгробия и уткнулся носом во влажную от тумана землю.
– А-у-уч… – простонал он, тяжело приподнялся и вздрогнул от неожиданности.
На его упавшей книге стояла огромная черная птица, с о-о-очень важным видом вонзая когти в обложку. Голова ее двигалась часто и резко, а черные глазки при этом пристально изучали Тоби.
Пощупав нос и убедившись, что тот не сломан, Тобиас медленно потянулся рукой к книге, но птица нахохлилась и угрожающе приподняла крылья.
– Эй, сэр Ворон, вообще-то это мое, – пробурчал Тобиас, прислонив ладонь к груди.
Ворон задумчиво покрутил головой и вдруг впился клювом в корешок. Тобиас охнул от такой наглости и всплеснул рукой. Птица сначала дернулась на него и недовольно приоткрыла клюв, будто хотела окатить ругательствами. Затем посмотрела на Тобиаса как на человека, которого вообще не стоило бояться, а ей дозволено делать все, в том числе продолжать клевать корешок.
«Ну и нахальная морда».
Тоби взмахнул рукой резче, отчего птица наконец вспорхнула и улетела. Правда, недалеко. Она уселась на шпиль церкви и продолжила вести наблюдение уже оттуда.
Подобрав книгу, Тобиас тщательно ее осмотрел и тяжко вздохнул, когда увидел вмятины на обрезе и новые царапины на обложке. Смахнул налипшую грязь и убрал книгу в сумку через плечо. Почитает потом, сейчас имелись дела поважнее.
Он окинул взглядом массивную хмурую церковь. Тоби знал, что она действующая, хоть и выглядела старой и заброшенной. Любопытство подстегивало зайти внутрь и осмотреться, он здесь никогда не был, ему банально интересно. Однако почти у самых дверей он передумал. Ему вообще не стоило показываться кому-либо на глаза, если он хотел сделать то, что планировал.
Поэтому он пересек прилегавшее к церкви кладбище и остановился перед остатками деревянной ограды, за которой в густом тумане выглядывал лишь кусочек разбитой асфальтированной дороги.
Тобиас застыл и через плечо оглянулся на церковь. От необходимости сделать самое важное решение в жизни на него навалилась дикая усталость.
Это оказалось намного сложнее.
В собственных мыслях все было куда проще. Он был смелее, а сейчас… пальцы подрагивали от волнения, начала болеть и кружиться голова. Легкие сдавливало, и воздуха не хватало. Тобиас понимал, что если сделает шаг, то после уже не сможет спасовать. Может быть, отложить? Или… нет, ему надо еще подумать. Только отойти, чтобы не привлекать внимание, и затеряться где-нибудь в тумане, расстилавшемся среди могил.
Не решившись перебраться через ограду, он вернулся обратно к кладбищу, где на одном из покосившихся надгробий сидел ворон. Очень вероятно, тот самый, который имел виды на его книгу.
В любой другой ситуации Тобиас одобрил бы тягу животного к литературному миру, но сейчас только хмурился от того, что эта чересчур умная птица так откровенно следила за ним.
«Тянешь время», – говорил ему внутренний голос.
– Знаю, – вслух ответил Тоби, будто бы обращаясь к птице. Та каркнула и встрепенулась, но не улетела.
Тобиас пошатнулся от новой волны головокружения, однако на ногах устоял. Приложил ладонь сначала ко лбу, потом к вискам. Выждал, пока недомогания не ослабли, а в ногах не появились силы. Отправил негодной птице хмурый взгляд и пошел от нее прочь.
Однако далеко уйти ему не удалось. В глазах начало стремительно темнеть, наверное, от волнения, и, не успев зацепиться за надгробие, Тоби поскользнулся и снова упал.
Едва ли не до скрипа он стиснул зубы от негодования. Собственная слабость и скорость, с которой он выдыхался, – только раздражали. Он не мог долго ходить пешком, слишком сильно уставал. И почему он вообще должен куда-то идти или возвращаться? Принимать такие сложные решения? Почему бы не остаться тут, на сырой земле, в окружении холодных могил? Какая вообще разница, если он все равно окажется в аналогичном месте, может, через год, может, всего через месяц…
– Вам плохо? – раздалось каким-то каркающим голосом.
Тобиас неохотно приподнялся и вскинул голову. Из-за резко сгустившегося тумана было сложно разглядеть что-либо, но он увидел неподвижный темный силуэт недалеко от себя.
– Простите? – спросил он, не уверенный, обращается к камню или все-таки к человеку, непонятно откуда взявшемуся.
– Вы выглядите потерянным, молодой человек, – произнес незнакомец все тем же каркающим голосом, и Тобиас наконец разглядел в нем святого отца.
Священник был необычайно высоким и худым, или просто казался таким из-за своей длинной темной робы. Черные глаза на бледном лице были похожи на птичьи, из-за чего он ассоциировался с… вороном. Который, кстати, куда-то пропал.
«Интересно, – думал Тоби. – у него руки или вороньи крылья?»
Повеяло слабым запахом парафина и благовоний. Тоби поморщился. Для него эти запахи были неприятными и даже тошнотворными. Хорошо, что он все-таки не зашел в церковь. Плохо, что церковь «сама» пришла к нему.