– И все же, если вдруг это будет наш единственный шанс выбраться, – осторожно начал Леннарт и подвинулся ближе к Тоби, чтобы разлить остатки еще одной бутылки, – как нам попасть в хижину Лесного Духа?
– Туман и камень приведут нас, – ответил Тобиас, приподняв кружку, будто собирался произнести тост. Теперь некоторые его движения казались плавными и забавными, и Ленн не мог сдержать улыбки. – Здесь уже важно наше желание.
– Но в первый раз у нас получилось найти ее случайно. Я вообще не знал о Духе Леса, я всего лишь хотел выбраться. Это считается? Поэтому мы и вышли на его хижину?
– Я не знаю, – смутился Тоби. – Похоже на то, а может, нам просто показали, куда следует идти, когда мы отчаемся полностью.
Последние слова легли камнем, и на долгое время между ними поселилось молчание. Ленн и Тоби лишь смотрели на огонь и даже не притрагивались к кружкам с сидром. Леннарт чувствовал, что его глаза начинают слипаться. Тело достаточно расслабилось и согрелось, теперь необходим здоровый сон. Однако он не хотел так скоро заканчивать этот вечер. Более того, в голове вился вопрос, который давно его беспокоил.
– А что насчет тебя? – спросил Леннарт. – Почему ты здесь? Тоже ведь не просто так. Раз Лес собирает потерявшихся.
Тобиас вздохнул и медленно повернул голову к Ленни.
– Откровение за откровение? – Он слабо улыбнулся.
– Звучит так, будто мы должны что-то друг другу, но нет, мне просто интересно, однако если не желаешь, ты можешь и не рассказыва…
– Причина есть, но давай сначала разберемся с тобой. Не все сразу, – тяжело вздохнув, сказал Тоби. Он отставил кружку и снова привстал на коленях. Приблизился к Ленни и навис над ним. – Твоя проблема заключается в том, что ты загнал травмирующие эмоции глубоко внутрь. Потому что ты не хотел чувствовать плохое.
– А кто хочет испытывать отрицательные эмоции? – нахмурился Ленн и тоже отставил кружку с недопитым сидром. – Кто хочет, чтобы они его уничтожили?
На мгновение в глазах Тоби промелькнула рассеянность, но после взгляд его стал решительным. Возможно, такой грозный вид ему придавал выпитый сидр.
– Но они не уничтожат. А вот когда ты отталкиваешь их, загоняешь дальше и дальше, отмахиваешься, тогда они тебя и убивают, – твердо и холодно сказал он, затем мягко коснулся пальцем Ленни с левой стороны груди. – Ты ведь чувствуешь здесь порой боль? Сдавленность? Ноет, колет, чешется. Тяжело дышать, и кажется, что или задохнешься, или сердце просто остановится.
Леннарт увел его руку. От прикосновения в груди заболело. Казалось, если там и осело все плохое, то Тоби просто взял и бесцеремонно всполошил этот осадок. Леннарт стиснул зубы, чувствуя, как сильно напряглись скулы. Однако… он должен признать, что Тобиас прав. Он правда долгое время загонял эти эмоции.
– Откуда тебе все это известно? – процедил Ленн.
Тоби опустился рядом, больше на нависая над ним, и склонил голову набок.
– Потому что я сам такой – потерявшийся, – сказал он. Взгляд его стал более расслабленным и… грустным. – Поэтому и видно невооруженным взглядом другого потерявшегося.
Леннарт перевел дыхание и облизнул собственные губы.
– Хорошо. Допустим. И что я должен сделать, чтобы выпустить эти эмоции? – с вызовом спросил он.
– Все, что ты бы хотел сделать, но по каким-то причинам не мог и поэтому загнал эти эмоции вглубь себя. Можно покричать, поплакать, разбить что-нибудь или сломать – будут новые дрова, – усмехнувшись, сказал Тобиас и пожал плечами. – Выговориться, если есть что сказать, но главное – не молчать.
– Что я могу сказать… – задумался Леннарт и прикрыл глаза.
Он не хотел говорить.
Он никогда не говорил.
Он не очень хотел, чтобы знал Тоби, чтобы знал вообще кто-либо, но сейчас…
Может быть, так действовали несколько дней, проведенных в лесу. И его восприятие и мировоззрение менялись.
Может быть, смелости и откровения придавал выпитый грушевый сидр.
Может быть…
Он открыл глаза и встретился взглядом с бледно-голубыми глазами, которые смотрели на него пронзительно и с дружеской симпатией.
Может быть, Ленн в глубине души хотел довериться кому-то и сейчас на самом деле видел в Тоби такого человека, с которым можно было бы поделиться своей болью?
Может быть, стоило просто рискнуть. Раз все равно у них нет выбора, кроме как пропадать в лесу. Умирать от голода или холода или становиться синим Огоньком без воли и воспоминаний. Без разницы…
– В той аварии, – произнес Леннарт, осторожно выговаривая каждое слово, которое давалось с трудом, но он уже начал и отступать было бы слабостью, поражением, – я тоже должен был умереть.
Тобиас нахмурился и непонимающе замотал головой.
– С чего ты взял, что тоже должен был?
– Потому что… – Леннарт замолк, ощутив, как глаза начинают пощипывать, а в груди все сжимается. – Потому что я пережил клиническую смерть. Мое сердце остановилось.
– О-о-о, – выдохнул Тобиас и посмотрел почему-то на собственные пальцы. – Так вот оно что.
– Я долго был… – продолжал Ленн, слыша будто со стороны, как садится его голос, – как это назвать, ну мертвым. – Тобиас вздрогнул и стиснул свою руку в кулак. – Врачам удалось запустить мое сердце, но у брата были травмы несовместимые с жизнью.
– Ленн…
– И да, я чувствую себя виноватым в том, что случилось. Потому что за рулем был я. Я. Я! Дэш мог поехать иным путем, но я решил его подвезти. На новой машине, которую купил себе на день рождения. – Леннарт сделал паузу, пытаясь совладать с неприятным чувством сдавленного горла и сильной болью в сердце. – Брат всегда казался мне умелым и талантливым, у него многое получалось, за что бы он ни взялся. Самостоятельный и самодостаточный. И он ничем не заслужил смерть.
– А ты заслужил это удушающее чувство вины?
– Не знаю.
– Ленн, ты не виноват, но, чтобы оно прошло. – Тобиас приблизился и прислонил ладонь к его груди, и Ленни вздохнул со стоном, будто тот коснулся его оголенного сердца. – Все эти чувства надо вытянуть на поверхность, иначе чувство вины задушит тебя. Ты не можешь быть виноватым в чужой смерти. И ты вовсе не виноват в том, что твой брат умер, а ты остался жив. Попытайся это принять. Сердце твое не зря застучало вновь. И я рад, что оно до сих пор стучит. И пусть оно стучит очень и очень долго.
Тоби привстал на коленях и мягко захватил Ленни в объятия, прижимая его голову к своей груди. Ленн вздрогнул и задел рукой кружку с сидром на полу. В воздухе ярко запахло сладковатой грушей.
Ему было больно. Так сильно, что казалось, будто разрывает на части. Почти так же, как это делало с ним стекло и металл в той аварии.
Ленн думал, что начался очередной приступ, так невыносимо сжималось сердце, поэтому он начал глубоко дышать, открывая и закрывая рот, огромными глотками вбирая воздух. Он уткнулся Тоби в грудь и обхватил его за корпус. Прижал к себе крепко и не хотел отпускать.
Он заплакал. Громко и навзрыд. Плакал так, как не позволял плакать себе с той аварии.
Огонь в камине прогорал, пожирая дрова. И все это время Тоби успокаивающе гладил Ленни по спине и голове.
14
В первые мгновения после пробуждения Ленни показалось, что он снова оказался в больнице, как тогда после аварии. По коже бегал неприятный холодок, во рту пересохло, все тело отзывалось тянущей болью, а сквозь веки пробивался белый свет.
Однако пахло вовсе не стерильностью больничных помещений. Всего лишь пылью, немного затхлостью, прогоревшими дровами и чуть-чуть сладковатой грушей где-то совсем рядом.
Ленн открыл глаза, не понимая, почему в хижине как-то подозрительно очень светло, и обернулся на окно. За стеклом, по краям покрывшимся серебристым инеем, все запорошило снегом. Непривычная белизна слепила, и Леннарт интуитивно прикрыл лицо рукой. Потом вскочил с кровати и почти привалился к окну. Веревка натянулась, обжигающе скользя по коже, и где-то за спиной недовольно промычал сонный Тобиас.
– Прости, – хрипло сказал Леннарт, развязывая узел, и прокашлялся, прочищая горло.
Разлохмаченный Тобиас, потирая глаза, тоже приподнялся на кровати, и Ленн мельком на него посмотрел. У его кофты выбилась шнуровка на груди, и край съехал на бок, обнажая ключицу и бледное плечо.
– О, снег выпал! – радостно воскликнул Тобиас.
– Плохи наши дела, – хмурясь и потирая побаливающую шейную мышцу, пробормотал Ленн.
– Интересно, растает ли, – продолжал Тобиас на своей волне. – Жаль, мало, в снежки не поиграть.
Леннарт вздохнул. Что-то все-таки в Тоби оставалось неизменным, несмотря на все происходящие с ними события.
Какое-то время они, стоя на коленях на кровати плечом к плечу, просто смотрели на лес, укутанный в тонкое кружево снега. Ленн видел новые трудности и проблемы, Тоби будто их по-прежнему не осознавал.
Леннарт поднялся первым, размялся, постепенно приходя в нормальное состояние, и поворошил в камине красноватые еще тлеющие жаром угольки.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Леннарт, не оборачиваясь к Тобиасу.
– Имеешь в виду, после такого количества грушевого сидра? – хихикнул тот.
– Именно.
– Голова немного кружится.
– Главное, что мы не отравились…
– Я ведь проверял камнем, это не отрава.
– И нам очень повезло, что он оказался не таким уж крепким, – сказал Леннарт, закидывая в камин смятые листы из своего блокнота и пару сухих поленьев.
– Не разбираюсь в сидре и вообще в алкоголе, но, по-твоему, он был некрепким?
– Думаю, да. Иначе мы были бы не в состоянии повязать веревку на запястьях.
Леннарт поднялся, наблюдая за тем, как пламя подхватило бумагу и перекинулось на свежие дрова. К утру хижина остудилась, было зябко, гулял сквозняк, однако пока они собирались, могли себе позволить побыть еще немного в комфортных условиях. Повернувшись, Ленн вздрогнул и едва не отшатнулся. Тобиас стоял под боком в мятой кофте, по-прежнему обнажавшей его плечо, и как-то странно улыбался.