Тьфу ты… мы с Холли договаривались связаться по Скайпу…
В динамиках звучит сильный чистый голос Ифы:
– Криспин?
– Привет, Ифа. Я хорошо тебя слышу, но почему-то не вижу.
– Эх ты, киберавтор! Нажми на зеленую иконку.
Никогда пойму, как обращаться с современной техникой. Ифа появляется на экране; она на кухне, в Рае.
– Привет. Рада тебя видеть. Как дела в Блайтвуде?
– Я тоже очень рад тебя видеть. У нас тут все понемногу разъезжаются на рождественские каникулы. – С опаской задаю следующий вопрос: – Как наш пациент?
– Не очень, если честно. Ее все время тошнит, и спит она неважно. Мигрень. Сейчас, правда, доктор ее усыпил… – Ифа морщится. – Ой, это я неудачно выразилась. В общем, она где-то час назад уснула. Все извинялась, что не сможет с тобой поболтать… – Ее окликает кто-то вне поля зрения камеры; Ифа напряженно сводит брови, кивает, что-то бормочет в ответ. – Криспин, тут доктор Фенби хочет со мной поговорить, так что, если не возражаешь, пообщайся с тетей Шерон.
– Конечно, Ифа, ступай! До скорого.
– Чао.
Ифа встает и вихрем пикселей исчезает с экрана; ее сменяет сестра Холли, Шерон. Она практичнее и приземленнее Холли – этакая Джейн Остин рядом с Эмили Бронте, хотя вслух я этого никогда не скажу, – но сегодня даже она выглядит совершенно изможденной.
– Привет, путешественник! Как дела?
Холли смертельно больна, а все интересуются, как дела у меня!
– Привет, Шерон. Все отлично. У нас тут метель, и… – И еще Ричард Чизмен заходил, хотел мне отомстить, потому что из-за меня провел четыре с половиной года сначала в колумбийской, а потом в британской тюрьме, но, к счастью, передумал меня убивать. – А кто такой этот доктор Фенби? Он специалист-консультант?
– Не он, а она. Из Канады. Однокурсница Тома, нашего врача в поликлинике. Психиатр.
– А зачем Холли психиатр?
– Ну… доктор Фенби специалист по паллиативной терапии онкологических пациентов, и Том полагает, что Холли нужно попробовать новый препарат, испытания которого Айрис, то есть доктор Фенби, сейчас проводит в Торонто. Час назад она объяснила мне, как он действует, я вроде бы поняла, но внятно рассказать не сумею, ты уж прости. Том о ней очень высокого мнения, вот мы и решили… – Шерон зевает во весь рот. – Ох, извини. О чем это я? Так вот, Айрис Фенби. Да. В общем, это все.
– Спасибо за новости. Ты вся такая измученная.
Шерон улыбается:
– А ты бледный, как задница спелеолога.
– В таком случае подправь изображение в твоем лэптопе, и у меня появится бронзовый загар. Послушай, Шерон, Холли не… В понедельник не будет слишком…
Она многозначительно, как директор школы, смотрит на меня поверх строгой оправы очков:
– Траурный костюм оставьте в Нью-Йорке, мистер Херши.
– Может, что-нибудь привезти?
– Только себя самого. Загрузи чемодан подарками для Кармен и Габриэля. Холли сейчас всякий хлам ни к чему.
– А она знает, что ее книга «Цветы полевые» вышла на первое место по продажам?
– Да. Она сегодня утром получила мейл от своего агента. Говорит, что надо бы почаще умирать, раз это так поднимает продажи.
– Бр-р-р, жуть какая. Передай ей, пусть больше так не шутит. Ну, пока. Увидимся в понедельник.
– Хорошего полета и мягкой посадки, Криспин. Благослови тебя Господь.
– Когда она проснется, скажи ей, что я… Нет, просто скажи ей, что она самая лучшая!
Шерон глядит на меня под каким-то странным углом – в Скайпе всегда так, – потом говорит:
– Хорошо.
Будто успокаивает испуганного ребенка.
Экран меркнет.
На Херши смотрит его призрак.
Мой рабочий день обычно продолжается до половины пятого, и я почти все это время занят, поскольку поток студентов не иссякает с самого утра, но сегодня некий тихий апокалипсис истребил всех людей в долине Гудзона, только мне об этом не сообщили. Проверяю электронную почту, но там всего два новых сообщения: спам из антивирусной компании, предлагающей «более надежный» фильтр для спама, и милое письмо от Кармен: Габриэль пытается ползать, а сестра подарила Кармен диван-кровать, так что мне больше не придется измываться над своей спиной на диванных подушках. Я быстро отправляю ответ: «Так держать, Габриэль!», затем отменяю номер в бюджетной брэдфордской гостинице – мне должны вернуть уплаченную сумму – и вдобавок сообщаю Мэгги, что Ричард навестил меня в Блайтвуде, что он здоров и выглядит хорошо. После катастрофической встречи с Чизменом, после этого разрушительного сдвига тектонических пластов, прошло всего полчаса, но событие уже превращается в воспоминание, а память – в компакт-диск многократного пользования (CD-RW), а не нестираемой записи (CD-R). Самым последним я отправляю сообщение Зои: благодарю ее за приглашение, но не смогу на Новый год приехать в шале родителей Марка, чтобы «вместе со всеми покататься на лыжах». Зои знает, что я не катаюсь на лыжах – и не выношу принуждения, – а потому и не подумаю унижаться на лыжне бок о бок с атлетически сложенным мужем моей бывшей жены, загорелым, будто только что с Каймановых островов. Лучше я лишний день проведу с девочками. Итак, с почтой покончено. На часах без четверти четыре, а мне совершенно некуда идти, кроме комнаты в преподавательском доме, в котором, кроме меня, живут еще трое. У Юэна Райса три особняка. У Криспина Херши одна комната и общая кухня. Преподаватели кафедры английской литературы сегодня собираются в Ред-Хуке на праздничный ужин в ресторане, но спагетти с чернилами каракатицы и кампечинский луциан после перенесенного потрясения как-то не… не знаю, тут нужных слов так сразу и не подберешь.
Тут я замечаю в дверях какого-то студента.
– Здравствуйте, – говорю я. – Вам чем-нибудь помочь?
– Здравствуйте. Да.
Студентка. Какая-то андрогинная, в черной термоизоляционной куртке до колен, блестящей, как крылья жука; на плечах – тающие снежинки; гладко выбритая голова; тяжелые веки глаз с азиатским разрезом; бледное, одутловатое лицо. Взгляд… одновременно и внимательный, и отсутствующий. Как на средневековой иконе. В точности такой. Она стоит неподвижно.
– Входите, – приглашаю я. – Присаживайтесь.
– Хорошо. – Она двигается так, будто не доверяет половицам под ногой, да и садится с опаской. – Я – Солей Мур.
Имя произнесено таким тоном, словно оно должно быть мне знакомо. Что ж, возможно.
– Мы с вами раньше встречались, мисс Мур?
– Это наша третья встреча, мистер Херши.
– Ясно… Напомните мне, пожалуйста, на каком вы факультете?
– Я не признаю факультетов. Я – поэт и провидец.
– Но… вы ведь учитесь в Блайтвуде, не так ли?
– Когда я узнала, что вы будете здесь преподавать, я попыталась записаться на ваш курс, но профессор Уилдерхофф назвал мое эссе «безумным бредом в полном смысле этого слова».
– Наверняка это нелицеприятная оценка. Извините, но мои приемные часы предназначены исключительно для студентов Блайтвуда.
– Мы встречались в Хей-он-Уай, мистер Херши, в две тысячи пятнадцатом году.
– Видите ли, в Хей-он-Уай я встречался со многими людьми.
– Я вам подарила свой первый сборник, «Пожиратели душ»…
Где-то еле слышно звенит колокольчик, как-то фальшиво, будто под водой.
– …и я присутствовала на вашем выступлении на Книжной ярмарке в Шанхае.
Да, зря я думал, что на сегодня странности закончились.
– Мисс Мур, я…
– Мисс Солей Мур, – с нажимом произносит она. – Свою вторую книгу я оставила в вышитой сумке на дверной ручке вашего гостиничного номера. Комната номер двадцать девять двадцать девять, отель «Шанхай Мандарин». Моя книга называлась «Твой последний шанс», в ней содержались изобличительные материалы.
– Изобличительные материалы? – Так, здесь нужно поосторожнее. – О чем же?
– О тайной войне. О тайной войне вокруг нас и даже в нас самих. Я видела, что вы достали книгу «Твой последний шанс» из вышитой сумки. И целый час провели с Холли Сайкс, в баре, подбрасывали монетки. Помните, мистер Херши? Я знаю, что помните. Холли Сайкс тому доказательство.
Пара неопровержимых фактов: эта девица меня преследует, и она безумна.
– Чему «тому»?
– Тому, что вы вписаны в Сценарий.
– В какой сценарий?
– В тот самый, – потрясенно говорит она. – Первое стихотворение в книге «Твой последний шанс»? Вы ведь его прочли, мистер Херши.
– Нет, я ваших стихов не читал, потому что не в моих правилах…
– Довольно! – Она хрипло всхлипывает и сжимает подлокотники кресла с такой силой, что пальцы белеют. Запрокидывает голову к потолку и обращается к кому-то невидимому: – Он даже этого не прочел! Черт побери! Черт!
– Юная леди, взгляните на это с моей…
– Не смейте называть меня «юная леди»! – Пальцы Солей Мур извиваются как-то по отдельности. – После всего этого! Время! Деньги! Кровь!
– Почему вы считаете, что я непременно должен был посодействовать в публикации ваших стихов?
– Потому что «Пожиратели душ» разъясняют все о высших хищниках; потому что «Твой последний шанс» разоблачает методы анахоретов, способных войти куда угодно и похитить любого; и, самое главное, потому что вы, мистер Херши, есть в Сценарии.
– Послушайте, мисс Мур… в каком еще сценарии?
Ее глаза распахиваются широко-широко, как у безумной куклы.
– Вы там есть, мистер Херши! И я там есть. И Холли Сайкс тоже – анахореты забрали ее брата. Вы это прекрасно знаете. Вы сами вписали себя в Сценарий. Вы же все это изложили в «Проблеме Воормана». Все, о чем там говорится, – именно так действуют анахореты. И не отпирайтесь! Ничего не выйдет.
– «Проблема Воормана»? Я написал этот рассказ много лет назад. И помню только, что там говорилось о каком-то тюремном докторе и об исчезновении Бельгии.
– Теперь это не имеет значения. – Солей Мур несколько успокаивается. – План «А» состоял в том, чтобы предупредить человечество с помощью стихов. Он не сработал. Придется перейти к плану «Б».
– Что ж… – Мне хочется поскорее от нее отделаться. – Удачи вам с воплощением этого плана в жизнь. Извините, но у меня много работы…