— Ну… это… пожалуй что и так, — бормочет Хосе Индульхенсио.
— Вот и я говорю. За семь-то лет кое-что обветшало. Поиссохло. Без мужского внимания.
— Семь лет, — качает головой сеньор Индульхенсио.
— Да, — скорбно произносит донья Флорес и глаза её увлажняются. — Восьмой год уже, как не стало моего Артуро. Знал бы ты, как тяжело женщине моих лет одной, без сильной мужской руки.
— Это я понимаю, — произносит Хосе и зябко поводит плечами.
— Понимаешь ли… — вздыхает сеньора Кастильо.
— Я тут костюм прикупил, — торопливо переходит Хосе Индульхенсио к делу, подальше от тревожной темы. — Вот хочу, чтобы ты его выгладила. И рубашку. Ну и галстук, наверное, надо бы.
— Костюм? — оживляется донья Исабель. — А у кого покупал?
— У Родольфо, сына Игнасио.
— У Родольфо хороший товар, — со знанием дела говорит эта замечательная женщина и кивает в подтверждение своих слов. — Сколько заплатил?
— Сто пиастров отдал за костюм и рубашку, — с гордостью произносит Хосе.
— Что? — донья Исабель замирает с вытаращенными в недоумении глазами. — Сколько?
Хосе Индульхенсио поражён её реакцией, но не понимает, как следует её расценить, а потому расценивает так, как ему кажется правдоподобным.
— Костюм-то хороший, — растерянно произносит он. — А ещё рубашка, не забывай… Ты что, правда думаешь, что я переплатил? Грегорио тоже сказал, что…
— Сто пиастров… — повторяет Исабель Флорес Кастильо, не слушая. — Святая дева, что же там за костюм!..
— Хороший костюм, клянусь сандалиями святого Бертрана, — растерянно отзывается Хосе. — Мне очень понравился.
— Ну ладно, примерь, посмотрим, — велит донья Исабель, деловито прищуриваясь и готовясь ко всему.
Хосе Индульхенсио послушно достаёт пиджак из свёртка, торопливо надевает его.
Донья Исабель оглядывает его спереди, потом обходит по кругу, придирчивым и цепким женским взглядом оценивая покупку. На миг ей кажется, что сзади, у левой подмышки чуть морщит. Она протягивает руку, щупает, пробует ткань. Нет, нет, всё нормально, просто небольшой залом, разгладится.
— Но это очень хороший костюм, — удивлённо говорит она. — Ни за что не поверю, что такой может стоить сто пиастров.
— Клянусь ногтями святой девы, ровно сто монет, ни больше ни меньше, — горячо уверяет Хосе, довольный своей удачей. — Костюм и рубашка. И галстук в подарок дали, как важному покупателю.
— А выглядит дорого, никак не дешевле шести сотен, — говорит сеньора Кастильо. — И так ладно сидит. Ты в нём такой представительный, Хосе — прямо кабальеро с Прадо-де-Хесус, хоть сейчас под венец.
Хосе взглядывает на неё искоса и, сам себе удивляясь и холодея от страха, вот так прямо и спрашивает:
— А ты пошла бы со мной под венец, Исабель?
Бог ты мой, что делают с человеком вино, женщина и новый костюм! Но ведь и правда, ну как тут умереть, скажите на милость, когда видишь эти чёрные глаза под густой опушкой ресниц, чувствуешь рядом тепло и запах этого тела, слышишь грудной голос с хрипотцой, свидетельствующей о способности к самым пылким страстям!
— Ты же помирать собрался, — отшучивается донья Исабель со смущённой улыбкой. — Я уже дважды вдова, но ещё ни разу не отправляла мужа со свадьбы сразу на кладбище.
— Я могу и потерпеть, пожалуй, ради такого случая. Да и тебе не грех вспомнить, что бог любит троицу.
— И всегда-то, Хосе, ты был шутником и повесой, — качает головой донья Исабель и отводит взор.
— Я серьёзен как никогда, — Хосе Индульхенсио расправляет плечи, выпрямляется, застёгивает пиджак на все пуговицы, строго взглядывает на донью Исабель и говорит: — И я без всяких шуток спрашиваю тебя, Исабель Флорес Кастильо, пошла бы ты со мной под венец? Отвечай прямо, без этих ваших женских уловок.
И ещё прежде чем она ответит, по одному только взгляду её понимает: влип. Теперь и вправду придётся потерпеть. Ну ничего, надо только сходить к Хименесу, у него недавно сука ощенилась. Взять щенка. И уж хочешь не хочешь, а придётся, видать, ему танцевать свадебное танго.
Смерть за его спиной сердито сплёвывает и, ворча, плетётся по источающей жар улице в сторону Виа-де-Леонсия, проклиная тот день, когда взяла в руки косу, когда связалась с этими неугомонными арранконцами.
А Хосе подступает к донье Исабель всё ближе, ближе, набираясь решимости и прислушиваясь к спине своей, и чувствуя, что слава Господу Богу нашему, сегодня она, кажется, не подведёт.