— Выдумал? — хитро улыбаясь, спросила Стина, когда они отошли от циркача. — Или есть такая страна?
— Есть, как же! — надулся бывший Кот, потом заулыбался. — Я точно не помню, как та страна называется. Вроде, Африка. Да ладно, теперь этот кожевник понесёт знания в массы…
Надолго застряли у лавки травника — сушёные корни и цветы издавали сильный и приятный запах, сам старик был насквозь пропитан ароматами — выделялась валериана, мята, ромашка и девясил. Торговец узнал ведьму, что-то долго говорил ей на ухо. Стина качала головой, сначала улыбалась, потом погрустнела, едва не пустила слезу.
— Знакомого встретила? — почему-то приревновал Коттин к старику.
— У меня здесь молодость прошла, между прочим, — не пойми, зачем промолвила Стина. — К тому ж, я у него кое-чему училась. Что это ты, боярин, напрягся? Здесь много и травников, и костоправов, и бабок-повитух… ведьма всё должна знать. Боги-то… — начала она, и прикусила язык.
«Интересное замечание», — подумал Коттин, — «Чего ж она мне втирает, если сама знает, что небеса не отвеют на призывы?» Обдумав эту мысль, странник решил с удвоенной энергией заняться поиском чакры, украденной оборотнями.
— Ещё он сказал мне, что в городе неспокойно.
— И почему это мне не сказали в корчме?
— Коттин…
— Тьфу ты… извини, задумался. Конечно, зачем им посетителей терять? Так что происходит в городе?
— В город прибыл молодой сын Великого конунга русов Рарог, или Рюрик — на местном. Не один, ясное дело. С немалым отрядом.
— Свои интересы на рынке блюдёт? Так это дело обычное. Они вон целый город строят — Ладогу. Кстати, а что царь Горох?
— Великий князь, — поправила Стина, — А леший его знает. Говорят, сегодня манной кашки откушал, на солнышко его в детинец вынесли — погреться.
— Угу, ясно, — бывший Кот почесал затылок. — А кто реально тут правит? Мне даже Аминта толком ничего не сказал. Ну, ты Аминту не знаешь…
— Аминта бывал в Чудово, видела его. А кто здесь правит — леший его… ой, что-то я часто лес поминаю. Не надо бы — а то кто-нибудь явится.
— Ты зачем это сказала?
— Ты что, Коттин — Ярви боишься?
— Когда вечером будете ложиться спать, попроси, чтоб Ариант рассказал тебе, как мы бегали по лесу от одного пренеприятного господина. Ари, помнишь?
— Помню, дядя Коттин. Долго он мне снился…
Вдруг раздался визг дудки, толпа побежала смотреть на представление. Странный человек был одет в невиданные в Словенске одежды — ушитые в обтяжку штаны из шёлка, в башмаки с длинными загнутыми носами, рубаху в квадраты белого и красного цвета. На голове скомороха торчал нелепый колпак о двух концах, с двумя же колокольцами. Толпа хохотала, чуть не падая на отчаянно жестикулирующего дурака — тот отпускал солёные шуточки по поводу местной жизни и конкретных персоналий. Коттин прислушался, улыбнулся — заткнул Арианту уши. Наконец, скоморох перешёл на дежурные остроты — естественно, острота их была не такой режущей, как насмешки над знатными горожанами.
Вытирая от слёз глаза, с красными рожами, горожане стали что-то кричать. Коттин прислушался, подошёл поближе:
— Эй, шут, что там происходит во дворце?
— Дурак, а дурак, расскажи нам — почему бояре по вотчинам разбежались?
— Дырдур, голубчик, царь-то наш Горох — жив ли?
Важно надувшись, вышеупомянутый Дырдур закинул барабан за спину, продел ногу в петлю, потянул верёвку вниз. Деревянный, обшитый тканью молоток опустился на натянутую козлиную кожу — буммм! Все сбавили крик, стали слушать, что ответит шут:
— В этом хлеву? — шут указал на детинец, возвышающийся над городом тремя поверхами. — Знаю и реву. Вам скажи — вынете ножи. Буду молчать — на губах печать.
— Ну что ж ты! — загудела толпа. — Рассказал бы…
— Про наших-то бояр? От них один угар. А то и перегар. Передрались за двор — каждый первый вор. А я знаком с двумя — подвал не для меня, — захихикал Дырдур.
— А что же царь?
— Царь Горох ловит блох. Совсем плох, но пока не подох. Ой, ляжет моя голова на плаху — пойду, пропью последнюю рубаху….
— Стой, стой, — закричал народ, — Дырдур, спой что-нибудь.
— Ладно, слушайте, пока живы. Пою не для наживы!
Заверещала визгливая дудка, застучал в ритм барабан, шут, вышедший на майдан поскоморошничать, запел:
Однажды козлоногий
И вечно пьяный Пан
Решил гульнуть немного —
Обнять девичий стан.
Под утро в рваной тоге
Сбежал насмешник в лес.
И девушка в итоге
Ребёнка кличет Бес.
Под вечер бог Дионис
Зашёл в одну корчму.
Там кушал инок строгий
И бог налил ему —
Под утро крестик хочет
Сменять на литр вина.
Дионис же хохочет!
И чья же тут вина?
В полях король плешивый
Пастушку повстречал.
Стрелу Амур смешливый
Сквозь облака послал.
Старик лишился трона
И рассмешил богов —
Полцарства и корону
Вручил ей за любовь!
Законы божьи строги
И присно, и вовек.
Когда ж смеются боги —
Спасайся, человек!
Шут в последний раз ударил в барабан и побрёл в корчму, несколько особо рьяных слушателей присоединились к нему.
— Ты слышала? — спросил Коттин, обращаясь к Стине. — У них тут разногласия в верхах.
— Да, раньше такого не было, — ответила ведьма.
— Товар поделить не могут. Слишком много денег крутится.
— Не забывай — варяги появились недавно. До них здесь было спокойнее.
— Да, судя по состоянию местной власти — скоро грянут большие перемены… Идите домой — мне тут нужно зайти кое-куда. Я буду вечером.
— Не напейся, боярин…
— У меня своя комната, — проворчал Коттин. — Купи лучше ребёнку пряник…
В корчме было сумрачно и жарко — не в той корчме, что процветала неподалёку от ворот, и где остановились путники, а в корчме первейшей, от которой произошёл город.
Коттин сидел у окна — скорее по привычке, потому как выскочить из него было невозможно — слишком узкое отверстие прорубили в брёвнах. Подавали жареную курицу — пищу, привычную и словенам и чуди — птицу много веков назад принесли из Индии. Обгладывая вторую ножку, Коттин прислушивался, что происходит в заведении, кто, о чём говорит. То же самое делал, по-видимому, и хозяин — его широкая рожа была совершенно непроницаема, но глазки бегали от одной группы обедавших горожан к другой. Несколько раз он пристально вглядывался и в Коттина, но потом оставил его — эка невидаль, чудской гость.
Вот вошли варяги — шумно сели за ближайший к корчмарю стол, потребовали вина, каши, блинов… Платили щедро — серебром. До Коттина доносился их разговор, более половины слов он понимал без напряжения:
— Эй, Лидуль, как вчера погулял?
— Славно погулял, сотник! Хороша девка, эта Любослава!
— Ха-ха! Тебя ж Вольга за морем ждёт!
— Эй, сотник! Иггельд! Как сегодня торговля?
— Неплохо, Грим! Поедешь скоро со своей десяткой купцов сопровожать!
— Алдан, давай выпьем! Поднимем рог за завтрашний поход!
— Наливай, Туриберн! Я рад, что иду с тобой в сердце земель варваров — в этот Киев!
— Кого поставили воеводой?
— Дир поведёт. Только, тут вот что — сам конунг Аскольд взойдёт на драккары!
Человек, сидящий спиной к древнему страннику, одетый в серый дорожный плащ, вдруг снял капюшон — было жарко. Седые кудри не скрывали, что когда-то были чёрными, как смола. Путник сидел напряжённо, нервно жевал корку чёрного хлеба, запивая квасом, его худые жилистые руки ходили ходуном — он, по-видимому, боялся русов. И словен тоже. Коттин окинул взглядом его фигуру — изношенные до дыр сандалии на толстой подошве, древний плащ в заплатах, превышающих по своей площади первоначальную ткань, заплечный мешок, из которого торчат голенища высоких сапог. Значит, круглый год скитается, и нет ему покоя. Какая-то смутная догадка забрезжила в голове бывшего Кота. Он встал, обошёл стол, заглянул в лицо сидящего.
— Любезный, а не встречались ли мы в Антиохии? Лет пятьсот тому? — наклонившись, прошептал Коттин ему на ухо.
Человек вскочил, уронив тяжёлую лавку, дико уставился на Коттина. Кое-кто оглянулся, но, увидев, что это просто встреча старых друзей, снова уткнулся в кашу.
— Это ты, Странник?
— Это я, Агасфер. Вот видишь — устроился работать боярином у чуди. Ну, как ты? Почему здесь?
— Не выдавай меня! Я ушёл их рейха Карла, потому что там подняла голову церковь. Все ищут крови бедных евреев — мы таки виновны в смерти Иисуса.
— Шёл бы ты в Испанию, — усмехнулся Коттин. — Туда когда-то ушёл почти весь Израиль. Да и в рейхе, уплатил налоги — и спи спокойно.
— Там, в Испании, немного полегче, но, то, же самое. Ещё и хуже!
— Это как? — задумался Коттин. Думал он минуты две. Потом взглянул на Вечного Жида — чёрные глаза того горели, волосы стремились в разные стороны прядями прочь от черепа.
— Поэтому я пришёл сюда! — почти, что возопил Агасфер. — Здесь есть и города, и торговля, только этих нет!
Растворилась дверь, в корчму вошёл тщедушный человек в чёрной монашеской одежде, с крестом на цепи. Что-то поискав по углам, и ничего, кроме паутины не найдя, человек перекрестился слева направо — совсем, как Стефан.
— Как это нет? — добродушно промолвил Коттин, глядя на остолбеневшего Агасфера. — А это кто? Не за тобой?
— Пойду в Белозерск, — забормотал проклятый Христом. — Там их нет.
— Не ходи, — предупредил Коттин, взмокнув от перспективы встречи Вечного Жида с Мишной, — там только что закончилась междоусобица. Иди к вятичам — они сидят на Москве реке. Помню — прекрасный остров, покрытый вязами, с одной стороны впадает речушка Жужа, с другой стороны Неглинка, отекающая древний холм. Когда-то, тысячи лет назад, то был курган великого царя Скифа… Но время сравняло его с землёй.