Мой ум лихорадочно работал, пока мы шли в полицейский участок — пытался понять, кто мог подать это заявление. У меня уже были некоторые догадки.
Согласно одной из них — самой очевидной — кто-то пытался сорвать мне работу. К сожалению, подобное уже случалось. Иногда кто-нибудь из продавцов «Big Issue» делал это для того, чтобы избавиться от конкурента и самому занять его место. Угол у станции «Энджел» стал доходным благодаря мне, и я знал нескольких людей, которые бы с удовольствием там устроились. Это было неприятно, но такова жизнь.
А возможно, кто-то хотел испортить мою книгу. Сейчас почти все в компании «Big Issue» знали о ней. Несколько газет откликнулись на мою историю, и некоторые продавцы высказались по этому поводу — позитивно и негативно. Кое-кто из них считал, что мне надо запретить продавать журнал. Глупо с моей стороны, но мне казалось, что я делаю что-то хорошее для «Big Issue», однако я вдруг превратился в главного врага народа.
К тому моменту, как мы дошли до полицейского участка, офицеры уже успели подружиться с Бобом. Казалось, он им действительно понравился.
— Хорошо, давайте сначала устроим Боба, прежде чем отведем вас в комнату для допроса.
Вскоре к нам присоединилась светловолосая женщина в форме. Ей было около тридцати. Боб, кажется, ей понравился, и он вскоре уже терся мордой о ее руки и мурчал.
— Вы не возражаете, если я возьму его на руки? — спросила она.
— Попробуйте, — ответил я, понимая, что Боб уже поладил с ней.
Как я и думал, он позволил женщине взять себя на руки.
— Почему бы тебе не пойти со мной, Боб, и мы посмотрим, сможем ли мы найти для тебя что-нибудь перекусить? — произнесла она.
Я смотрел, как женщина уносит Боба из приемного отделения туда, где располагались кабинеты, заставленные столами, ксероксами и факсами. Боб был взбудоражен всеми этими красными огоньками и гудящими машинами, ему нравилось. Поэтому я отвернулся и пошел вслед за офицерами.
— Не волнуйтесь, с Джиллиан он в безопасности, — произнес молодой офицер, когда мы миновали несколько дверей на пути к комнате для допроса. Я знал, что он говорит правду.
Я зашел внутрь в сопровождении офицера. Он усадил меня и задал несколько вопросов.
— Вы были вчера в Айслингтоне недалеко от этого места?
— Я бы хотел вам помочь, но я правда не знаю, о чем вы говорите, — ответил я.
Минут через десять мы закончили.
— Хорошо, мистер Боуэн, вам придется побыть здесь еще некоторое время, пока мы со всем разберемся.
Мне хотелось побыстрее увидеть своего товарища и вернуться с ним на рабочее место. Когда дежурный принес мне чашку чая, я спросил про Боба.
— С ним все в порядке, он с Джиллиан внизу, — ответил он. — Славный приятель.
Наконец вернулись офицеры.
— Боюсь, мы зря потратили свое время и ваше, — сказали они. — Человек, который заявил на вас по телефону, отказался прийти и подтвердить обвинение. Поэтому никакого дела на вас нет, и обвинений тоже.
Я почувствовал облегчение и злость одновременно. Но не было никакого смысла жаловаться, тем более что все были такими вежливыми. Моей главной заботой был Боб. Что они с ним делали все это время?
Я спустился вниз. Боб был с Джиллиан — такой же довольный, каким я его покинул. Но в тот момент, когда он увидел меня, его глаза заискрились, и он принялся размахивать хвостом. Затем прыгнул мне на руки.
— Боже, кое-кто рад вас видеть, — заметила Джиллиан.
— Он хорошо себя вел? — спросил я ее.
— Да он был просто звездой. Да, Боб? — ответила она. — Я выскочила в магазин и купила немного молока, мяса и пачку сладостей.
«Неудивительно, что Боб так счастлив», — подумал я.
— При обычных обстоятельствах его бы поместили вместе с бродячими собаками, которых подобрали, — сказала Джиллиан. — Если бы вас задержали на ночь, мы были бы вынуждены сдать его туда. Но, к счастью, теперь это ему не грозит.
Когда я вышел из полицейского участка, солнце уже садилось. Весь день я волновался о том, что кто-то занял мой угол, поэтому сразу же направился к «Энджел», чтобы проверить. К моему облегчению, там никого не было.
— Ты в порядке, Джеймс? — спросил продавец цветов.
— Да, просто кто-то подшутил надо мной, — печально произнес я. — Написал на меня заявление о нападении.
— Что такое с людьми случилось? — произнес он, в недоумении разводя руками.
Это был хороший вопрос.
Спустя неделю мы с Бобом продавали журналы в час пик, и к нам подошла привлекательная блондинка. Боб, кажется, узнал ее и потянулся к ней, когда она присела перед ним.
— Вы не помните меня? — спросила она, погладив Боба. — Полицейский участок на Толпаддл-стрит. Это я присматривала тогда за Бобом.
— А, да, конечно, простите, — смущенно пробормотал я. — Джиллиан, верно?
— Кажется, у вас все хорошо, — заметила она. — Когда вы были в участке, у нас не было возможности поговорить — по очевидным причинам. Так как вы встретились?
Она улыбалась и хохотала в голос, когда я рассказывал о первых днях с Бобом.
— Вы родственные души, — заметила она.
Поняв, что скоро начнется час пик и я буду занят, она собралась уходить.
— Я могу заглянуть как-нибудь еще, если вы не против, — сказала Джиллиан.
— Конечно нет, — ответил я.
Она сдержала слово и стала приходить регулярно, всегда с подарком для Боба, который, кажется, испытывал к ней слабость.
Джиллиан была очень добра и ко мне тоже. Однажды она принесла мне кофе, сэндвич и печенье из кафе неподалеку. Мы поболтали немного. Я рассказал ей о книге и том, что она стала причиной враждебного к нам отношения.
— Не переживай из-за этого. Люди всегда завидуют успехам других, — сказала она. — Это потрясающе. Твои друзья и семья, наверное, гордятся тобой.
— Да, гордятся, — ответил я, смущенно улыбнувшись. На самом деле, друзей у меня было немного. Кроме Бэлль, мне не к кому было обратиться — в хорошие времена или в плохие. У меня был только Боб.
В какой-то степени я сам создал свою жизнь. Я был продуктом той среды, в которой провел последние десять лет. Но даже сейчас, когда я порвал с прошлым, мне было сложно завести друзей. Я понял, что не могу доверять людям, и события двух последних недель лишь укрепили меня в этом. Тем, кто обвинил меня, мог быть человек, которого я вижу каждый день. Это мог быть кто-то, кого я считал другом.
Поэтому, когда я смотрел, как Боб общается с Джиллиан, мне хотелось, чтобы моя жизнь была такой же простой и гладкой. Он познакомился с ней при странных обстоятельствах и сразу же понял, что может доверять ей. Он знал, что она хороший человек, и воспринял ее как друга.
Я тоже хотел обрести веру, но понимал, что это будет непросто. Сначала мне надо было изменить свою жизнь — уйти с улицы.
Глава XXIII. Гордость и предубеждение
Наступила первая суббота июля, и улицы центрального Лондона были украшены для ежегодного гей-парада. Из-за жаркой погоды гуляющих было даже больше, чем обычно. Согласно новостям, миллион человек придет посмотреть на огромные платформы с танцорами и ряжеными, которые проедут от Оксфордской площади по Риджент-стрит к Трафальгарской площади. Я решил убить двух зайцев одним выстрелом: полюбоваться платформами и красивыми костюмами и продать партию журналов на углу Оксфорд-стрит, недалеко от станции метро «Оксфордская площадь».
Это был важный день для всех продавцов «Big Issue», поэтому я, как «гость» с Айслингтона, старался не нарушать правил. Я также старался не курсировать, то есть не продавать, пока гуляю по улицам. Я уже пострадал один раз из-за этого и больше не собирался наступать на те же грабли.
В этот раз народу на гей-параде было в четыре-пять раз больше, но все были в хорошем настроении. И Боб тоже.
Он привык к толпе. Было время, когда он немного побаивался людей в «страшных» костюмах, однако в этом году, благодаря прогулками по улицам Лондона, его страх ослаб. Он видел всех: и странных живых статуй, раскрашенных под серебро, и французских глотателей огня, и даже огромных драконов на китайский Новый год.
Сегодня здесь было множество самых невероятных костюмов. Вокруг трубили и свистели. Боб с этим неплохо справлялся. Он сидел на моем плече, наслаждаясь праздничной атмосферой и вниманием людей из толпы. Некоторые знали его по имени и просили нас сфотографироваться с ними; несколько человек даже сказали, что с нетерпением ждут книгу о нас.
— Сначала нам нужно ее написать, — пошутил я, хотя в моих словах была лишь доля шутки.
Днем, когда парад закончился, мы с Бобом отправились на площадь Сохо. Вдруг я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел Холли, социального работника.
— Джеймс, ты курсируешь, — сказала она.
— Нет, — возразил я.
— Ты курсируешь, я видела тебя, — настаивала она. — Я сообщу об этом.
Я решил, что Холли не хотела испортить мне день, и продолжил наслаждаться праздником.
В среду начались неприятности.
Приехав в Айслингтон в полдень, я зашел к Рите, координатору на Айслингтон Грин, чтобы взять новую партию журналов.
— Прости, Джеймс, — сказала она, — я не могу тебе ничего продать. Кажется, кто-то видел, как ты курсируешь в Вест-Энде. Ты знаешь, что делать. Тебе придется поехать в головной офис в Воксхолл.
Я рассердился по нескольким причинам. Во-первых, сущей нелепицей было сказать, будто я курсировал. Во-вторых, для меня было очень накладно нестись аж в Воксхолл. Но я должен был сохранить за собой место у станции «Энджел»: я не мог отказаться от единственного куска хлеба с маслом.
В офисе «Big Issue» я просидел часа полтора, прежде чем смог увидеть супервайзера.
— Боюсь, тебе придется сделать перерыв на месяц-два, потому что социальный работник видела, как ты курсируешь, — сказал он.
Я попытался оправдаться, но это не помогло. Тогда я решил стойко принять этот удар и сделать перерыв. Я подписал бумаги, сдал свою форму и удостоверение и поехал домой, расстроенный, но смирившийся.