И вдруг я понял. Не я должен делать выбор.
Говорят, что кошки выбирают нас, а не наоборот. По каким-то причинам Боб нашел во мне что-то, что заставило его остаться со мной. Теперь пришло время посмотреть, будет ли он со мной и дальше. Если бы он остался со мной, то лишь по своей воле. И только.
Я чувствовал, что в скором времени он сделает свой выбор.
Глава XIII. Последний шаг
Мне увеличили дозу лекарств и оставили в больнице еще на несколько дней.
— Всего на пару деньков, — сказал мне доктор. — Мы просто хотим убедиться, что в этот раз препараты помогают.
Новое лечение, кажется, наконец помогло мне справиться с ТГВ. Когда я смотрел на свою ногу, то видел, что отек стал спадать, а краснота понемногу уходила. Медсестры и врачи были того же мнения.
— Не очень хорошо, что вы лежите здесь весь день, мистер Боуэн, — говорила одна из медсестер. — Попытайтесь походить по коридору хотя бы несколько раз в день.
Как же прекрасно было вновь ходить, не морщась от боли. Конечно, боль еще не полностью прошла, но с тем, что было раньше, ее сравнить было нельзя.
— Думаю, вас пора выписывать, — улыбнулся один из докторов.
Я написал Бэлль эсэмэску с хорошими новостями.
«Отлично! — ответила она. — Я встречу тебя у больницы».
Когда я заполнил все необходимые бумаги, переоделся, собрал вещи, было уже почти темно.
«Встретимся возле памятника, — написала Бэлль. — В больницу меня не пустят. Объясню все при встрече».
Я, прихрамывая, направился к выходу на Юстон-Роуд. Я знал, о каком памятнике шла речь: огромный, шеститонный гладкий валун. Я подошел к нему и несколько секунд восстанавливал дыхание. С непривычки, после прогулок по больничным коридорам и без костылей, казалось, что я преодолел несколько миль.
Вскоре я увидел Бэлль, идущую от остановки через дорогу. Она несла большую сумку, в которой, как я предполагал, были чистая одежда и моя куртка.
Когда она подошла, я увидел кусочек рыжей шерсти, мелькнувший в не до конца закрытой сумке. Когда Бэлль была уже у ступеней больницы, я увидел, как из сумки показалась рыжая голова.
— Боб! — воскликнул я радостно.
Услышав мой голос, Боб принялся выкарабкиваться из сумки. Между нами по-прежнему было несколько футов, когда он наконец выбрался и прыгнул прямо мне на руки. Это был самый мощный прыжок, что я когда-либо видел в его исполнении.
— Полегче, дружище, — сказал я, поймав его и прижав к груди.
Он приник ко мне, как морская водоросль, прибитая волнами к камню. Потом Боб ткнулся носом в мою шею и стал тереться о нее щеками.
— Надеюсь, ты не против, что я встретила тебя здесь. Из-за него меня не пустили бы в больницу. Но я должна была его принести, — сказала Бэлль, сияя. — Он увидел, как я складываю твои вещи в сумку, и совершенно обезумел. Думаю, он догадался, что я иду к тебе.
Какие бы сомнения насчет нашего с Бобом будущего ни охватывали меня ранее, они испарились. По пути домой Боб буквально не слезал с меня. Он сидел у меня на коленях, взбирался на плечи и вставал передними лапками мне на грудь, довольно мурлыкая.
Он как будто не хотел больше никогда покидать меня. Я чувствовал то же самое.
— Я думал, Боб от меня уйдет, — сказал я Бэлль.
— Ну конечно! — засмеялась она. — Все время, пока ты был дома, он пытался помочь тебе. Ты это понимаешь?
Бэлль рассказала мне, что, когда я спал в своей комнате, Боб приходил меня проверять.
— Он тихонько трогал тебя лапой и ждал твоей реакции. Думаю, он просто убеждался, что ты еще с нами, — улыбалась она.
Как-то раз, рассказала Бэлль, он лежал, обернувшись вокруг моей ноги.
— Он словно хотел впитать всю боль, — сказала она. — Он абсолютно точно пытался чем-то помочь.
А я и не знал этого. Получается, каждый раз, когда Боб приходил помочь мне, я его выпроваживал. Как же я эгоистичен. Боб любил меня и нуждался во мне так же, как и я в нем. Я никогда об этом не забуду.
Несколько недель спустя, когда я уже встал на ноги, я совершил самый важный поступок за долгие годы. Может, самый важный в своей жизни.
Я уже несколько лет посещал наркологическую клинику. Я пришел туда совсем конченым человеком, стоящим одной ногой в могиле. Благодаря прекрасным психотерапевтам и медсестрам, я стал потихоньку возвращаться к жизни. Мне стали давать менее сильные средства, чтобы в дальнейшем полностью избавить от зависимости. Это был довольно безболезненный процесс, было легче, чем я думал.
— Еще пару деньков попринимаешь этот препарат, — объяснил мой психотерапевт, — и я думаю, ты сможешь с гордостью сказать, что избавился от зависимости.
Я должен был скакать от счастья. Пришло время маленькому самолету приземлиться, как говорил один из моих психологов. Но мне было безумно любопытно, что же произойдет по истечении этих дней. Почему-то я ничего хорошего не ждал.
Боб почувствовал, что мне нужно больше внимания и заботы. Он в таких вещах не ошибался. На сей раз не было нужды в том, чтобы проверять, жив я или нет. Боб просто сидел рядом и время от времени терся головой о мою шею.
Прошло пять или шесть дней, мне выдали последнюю дозу лекарства. Я открыл упаковку и увидел, что там лежит всего одна таблетка.
Я вынул ее, положил под язык, подождал, пока она рассосется, и запил водой. Из фольги от таблетки я сделал шарик и кинул его Бобу, чтобы он играл с ним.
— Держи, дружище, — сказал я. — Ты играешь с таким шариком в последний раз.
В ту ночь я был уверен, что мое тело будут сотрясать мучительные судороги. Я ожидал кошмаров, галлюцинаций, метаний по кровати. Но ничего этого не было. Как только моя голова соприкоснулась с подушкой, я отключился.
Проснувшись на следующее утро, я прислушался к себе и подумал: «Вот и все. Я чист».
Я выглянул в окно и посмотрел на лондонское небо. Небо, к сожалению, не было прекрасно-голубым, однако оно было чистым. И казалось, что сияло ярче.
Я знал, что последние тянувшиеся бесконечно дни, недели, месяцы и годы не были для меня легкими. Бывали времена, когда я думал, что этот навязчивый соблазн вернется и я снова захочу принять наркотик, чтобы унять боль и усмирить эмоции.
Одиночество и безнадежность привели меня к наркотикам. Но я решил, что больше такого не случится. Моя жизнь была не идеальной, но она стала в миллион раз лучше, когда я преодолел наркозависимость. Теперь я мог смотреть в будущее. Я знал, что не сдамся.
Глава XIV. Большая вечеринка
Мы шли на юг по мосту Ватерлоо через Темзу. Огни Вестминстерского дворца и Лондонского глаза освещали ноябрьское небо, и на улице было полно людей. Время приближалось к половине одиннадцатого, и их день заканчивался. Для нас же с Бобом все только начиналось — нас ждала длинная ночь. «Big Issue» устраивал так называемую большую вечеринку в честь восемнадцатого дня рождения журнала: ночную прогулку по улицам Лондона длиной в восемнадцать миль.
Идея была в том, что с пол-одиннадцатого ночи до семи утра обычные люди могли побродить по пустынному городу в компании продавцов «Big Issue» и узнать о трудностях уличной жизни.
У меня было несколько причин присоединиться к группе. Во-первых, это был шанс подзаработать — каждый продавец «Big Issue», принявший участие в прогулке, мог рассчитывать на 25–30 бесплатных копий журнала, а это значит, что, продав их, я получу около 60 фунтов. Во-вторых, я мог поговорить с людьми о журнале и о жизни тех, кто его распространяет, ведь «Big Issue», без сомнения, стал спасением для многих бедных. Мне он открыл путь и дал цель, не говоря уже о деньгах, благодаря которым я мог перебиваться с хлеба на воду. Этим опытом стоило поделиться с людьми.
Мы должны были встретиться у кинотеатра IMAX на южной стороне моста Ватерлоо. Место очень подходило: еще совсем недавно здесь располагались трущобы, известные как Картонный город; в 80-х и начале 90-х здесь жили более двухсот бродяг. Многие сооружали жилища прямо из деревянных поддонов и картонных коробок, и у некоторых даже были гостиные и спальни с матрасами. Я жил там недолго в конце 1997-го — начале 1998-го, как раз перед тем, как всех выселили и построили IMAX.
Мои воспоминания об этом месте были отрывочными, но, войдя в кинотеатр, я увидел, что здесь организовали фотовыставку, посвященную истории Картонного города. Боб сидел на моем плече, пока я рассматривал зернистые черно-белые изображения знакомых мне людей. Оказалось, я смотрел не туда.
— Привет, Джеймс, — послышался знакомый женский голос. Я узнал его сразу же.
— Привет, Билли, — ответил я.
В 2000 году, когда я был на самом дне, мы с Билли очень подружились и поддерживали друг друга. Мы вместе переживали холода в приютах Святого Мунго и «Сентрпойнт», тесно прижавшись друг к другу.
— Как дела, Билли? — спросил я.
— Хорошо, — ответила она. — Я полностью изменила свою жизнь.
Билли рассказала, как она ночевала прямо на центральной улице Лондона, когда ее разбудил продавец «Big Issue».
— Сначала я разозлилась, — говорила она. — Я даже не знала, что это за журнал такой, но потом я пролистала его и уловила суть.
Билли удалось изменить свою жизнь, и своим примером она показала, насколько важен «Big Issue».
Мы говорили о прошлом за чашкой чая. Было сложно вспомнить те дни — теперь они превратились в размытое пятно. Но мы все еще были здесь, а ведь многим, кто жил с нами в то время на улице, не повезло так, как нам.
Билли была очень воодушевлена предстоящей прогулкой.
— Она поможет людям понять, через что мы прошли, — сказала она. — Вместо теплой постели они проведут ночь снаружи с нами.
У Билли была собака породы бордер-колли по кличке Соло. Несколько минут Соло и Боб присматривались друг к другу и вскоре решили, что обоим нечего опасаться.
К 22:30 появился Джон Бёрд, основатель «Big Issue», и воодушевил всех пламенным рассказом о том, как изменился журнал за восемнадцать лет. К этому моменту собралось уже более ста человек, включая несколько десятков продавцов и координаторов.