Воскресенье началось с приключений. Во время завтрака Нюта все посматривала в окно, от соседей тянуло дымом, Люся сначала не обратила внимания, но, услышав крики и мат, подошла к окну и увидела Жорика скачущего среди языков пламени и клубов дыма по участку. Он, видимо, собрал мусор и решил сжечь, но загорелась прошлогодняя трава и сухие ветки, огонь начал быстро распространяться по земле, подбираясь к Люсиному деревянному забору.
– Мама дорогая, он же нас сейчас спалит! – воскликнула Люся. – А у меня даже шланга нет! – Она высунулась в окно и крикнула соседу:
– Вы что творите!?
Тот не слышал, прыгал по пылающей земле, стараясь лопатой сбить огонь. Его товарищ из окна выкинул шланг, но, видимо, его сорвало с крана – вода не пошла.
У самого забора был кучей свален старый штакетник, огонь подобрался к нему. Люся в красках представила себе пылающий забор, летящие искры, занимающуюся крышу, пламя, пожирающее ее дом…
Она в панике вызвала пожарных и полицию, схватила Нюту и выбежала с ней из дома.
Распахнула калитку и увидела Олега, наблюдающего за пожаром.
– Вы чего стоите! Они всю улицу сожгут, – завопила Люся. Олег, будто опомнившись, направился к соседям. У тех ворота нараспашку, весь двор в дыму и пламени.
Олег бесстрашно нырнул туда, Люся отправилась следом: «Нюта, стой тут!» – за ним.
– Мужики, вы охренели! – Олег схватил лопату у Жорика и начал окапывать костер. Порывы ветра раздували искры. Люся схватила первое попавшееся ведро и рванула к колодцу – благо рядом.
Залила тлеющий штакетник у своего забора, пока мужчины растаскивали сухие ветки и прошлогодний мусор. С огнем удалось совладать.
– Отмените вызов пожарных, – сказал Олег, – чего их гонять. Полиция все равно приедет, заявление напишем.
Жорик и его приятель, черные от копоти и слегка протрезвевшие от страха, пытались наезжать:
– Мы, между прочим, для всех старались, мусор убрали с улицы, у колодца гора скопилась, никому не надо! – выступал Жорик. – Что же вы не убрали, а?! Ментов она вызвала! Да ты тут вообще никто! Я тебя не знаю! Пусть приезжают, поговорим…
Скворец явился минут через двадцать, вышел из машины – усталый, сердитый:
– Что вы опять натворили? Нет от вас покоя!
Осмотрел черную проплешину на выгоревшей земле, закопченных Жорика с приятелем.
– Безумие какое-то! – пробормотал он. – Пишите объяснительную.
Люся нервно оглянулась, где Нюта?! Девочка спокойно стояла у колодца и ждала, когда взрослые перестанут чудить.
– Слава богу! – прошептала Люся, стыдно признаться, но в суматохе она забыла о ребенке.
На этот раз объяснительные писали на веранде у Жорика.
– Контора пишет, – ворчал Жорик. – Мы сделали работу муниципалитета! – добавил запальчиво.
– Понятно, идея чья была? – спросил Скворец.
– М-моя, – внезапно подал голос приятель Жорика. Скворец потребовал, чтоб тот рассказал, как было дело, и, хотя Жорик толкал его коленом под столом, начал путано объяснять.
– Документы есть? – спросил лейтенант.
Документов у приятеля не оказалось, как и в прошлый раз. Зато Люся наконец-то узнала, что зовут его Славиком. Жорик и Славик – славная парочка.
Нюта шепнула Люсе:
– Неужели мы целый день на них потратим?
Люся так же тихо ответила ей:
– Уж лучше мы потратим день, но не сгорим вместе с домом. – Мужчины расслышали, покосились. Жорик побагровел.
Скворец, присмотревшись, узнал Нюту.
– А ты что здесь делаешь?
– В гости зашла, – опередила с ответом Люся.
– Отец знает? – не унимался лейтенант.
– Знает, разумеется. – Люся с вызовом взглянула ему в глаза.
– Понятно, – протянул лейтенант. А что ему было понятно – кто знает.
Заявление на соседей Люся писать не стала. Когда лейтенант уехал, Жорик довольно миролюбиво спросил:
– На кой ты кипиш подняла? Все же нормально было.
– Георгий, – терпеливо начала она, – обратите внимание, трава выгорела до самого забора, еще немного, и заполыхал бы и мой забор, и штакетник у вашего гаража, и гараж, и машина; огонь мгновенно перекинулся бы на дом, и одним домом дело не ограничилось.
– Капец ты умная, – усмехнулся Жорик, – только мужика у тебя нет, не бабское это дело – пожары тушить. Вон, бери нашего Олежку в мужья, видишь, впрягается за тебя постоянно.
– Жорик, язык не распускай, – напрягся Олег. – Сам же понимаешь, виноват ты, чуть не спалил нас всех. Если бы Людмила не прибежала, неизвестно, чем бы все закончилось.
Жорик раскрыл объятия:
– Да я же любя, по-соседски, так сказать. Людмила, дай я тебя обниму! Ты не обижайся на нас со Славкой, мы сами пересрались, если честно. А ты молодчина, воду таскала, тушила, хоть и ругаешь меня, как моя… Все время меня ругает.
Он прижал ее к себе, ткнул носом в пропахшую потом и гарью майку – стерпела. Высвободилась аккуратно и заметила:
– Георгий, у вас же двое детей, жена работает…
Он отмахнулся:
– Пирожками торгует…
– Вот видите, старается, копеечку зарабатывает, чтоб семью прокормить. А вы?
Жорик выпятил грудь:
– Мы тоже работаем, правда, Славик?
– Ну! – отозвался тот.
– А ты баба правильная, – внезапно похвалил Жорик, – за чужим дитем смотришь, мужиков не водишь, грамотная, и из себя ничего так – фигуристая… Когти вон – накрасила, но не фифа.
– Жорик, прекращай мне тут, – остановил его Олег.
– Да ладно, – отмахнулся сосед и стукнул себя в грудь, – мир, Людмила?
– Мир-мир. – Она пожала черную от копоти руку Жорика.
Бабушка
Стрешневы не позвонили Люсе ни в понедельник, ни во вторник.
– Ничего не понимаю, допустим, Виталий где-то на полигоне или еще где-то без связи. Но бабушка? Она тоже на секретном объекте? Что за семейка такая? Оставили ребенка на полузнакомого человека, о чем они думают! – возмущалась Ольга.
Одно дело присмотреть за ребенком пару часов, и совсем другое – пару дней. Когда же Виталий, как метко сказала подруга, «исчез с радаров», а его мать «даже не появилась на них», Люся решила, что всему есть предел. Со стороны это выглядело, наверно, так, будто ее использовали в качестве бесплатной няньки.
Ольга была еще категоричнее: «Это не шутки, дорогая моя, твои „дружелюбные“ соседи напишут заявление, и беспечного папашу лишат родительских прав».
Люся в легком беспокойстве ждала хотя бы звонка от старшей Стрешневой. Наблюдая за Нютой, она видела, девочка тоже беспокоилась, и обе старались не показывать друг другу своего настроения.
Во вторник приехала Ольга с дочерью, пока девочки играли, подруги заперлись на кухне и шептались:
– Я человек с ангельским терпением, – говорила Ольга, – но всякое терпение имеет предел. Бедная девочка! – Было непонятно, кого она имеет в виду – Нюту или Люсю.
Люся страдала и очень боялась, как бы Нюта не услышала этот неприятный разговор и не подумала, что она лишняя, что ее все бросили. Она даже Базиля выставила с кухни, ей все мерещилось, что кот подслушивает и рассказывает обо всем маленькой хозяйке.
Ольга уехала, но позвонили родители.
– А если ребенок заболеет? – возмущались они. – А если с ней что-то случится? Ты хоть представляешь, какую ответственность на себя взяла? Что за легкомыслие!
– Но мы отлично поладили, – оправдывалась Люся, изнывая от беспокойства.
Догадывалась ли девочка о происходивших за ее спиной разговорах, Люся так и не поняла. Нюта не подавала вида.
Люся старалась изо всех сил, чтоб Нюта не почувствовала себя брошенной. Девочка грустнела, но тоже старалась не подавать вида. Люся пыталась ее разговорить, задавала вопросы о работе отца, часто ли он бывает в командировках, надолго ли уезжает.
– Папа сейчас не летает, – отвечала девочка, – он помогает другим, учит. А раньше он был военным летчиком.
– А, так он преподает в училище? – попробовала угадать Люся, думая: «Что за командировки у него? Обмен опытом? Или он на секретной службе? Испытывает новые виды вооружений».
– Нет, он не в училище, он занимается с теми, кто хочет летать.
– Инструктор? – уточнила Люся.
– Наверно, – не очень уверенно ответила девочка. – Папа работает на маленьком аэродроме. Он недалеко.
«На частном, – догадалась Люся, – тем более странно, куда и зачем посылают частного инструктора? Господи, почему я не спросила у него прямо, чего я стесняюсь?!»
Она попыталась узнать хоть что-то у Катерины Николаевны. Та была в гостях в другом городе и знала не больше Нюты: «Виталий сейчас работает полетным инструктором на частном аэродроме. В командировках он бывает, но не часто. Нюта обычно с бабушкой».
Миновала тревожная среда, и только в четверг позвонила старшая Стрешнева.
Она рассыпалась в извинениях: Европа, медицинский симпозиум, задержали, да еще сын напутал с датами отъезда или она сама запуталась…
Люся отвечала сдержанно и односложно. Боялась сорваться.
«Значит, мама у нас доктор медицинских наук, а папа кто – генерал? Позвонить внучке не судьба?» – злилась Люся.
Старшая Стрешнева прибыла в субботу.
Мать Виталия показалась Люсе удивительно красивой женщиной – невысокая, с точеной фигурой, идеальной прической и незаметным изысканным макияжем. Люся невольно засмотрелась и даже почувствовала легкий укол ревности. Нюта сразу забыла о ней, увидев бабушку. Стрешнева обняла внучку, отстранилась и посмотрела на Люсю:
– Ради бога, извините! – Она подошла, протянула руку. – Маргарита Николаевна.
– Очень приятно, Людмила Александровна.
Рядом нетерпеливо прыгала Нюта:
– Бабушка, это Люся, она мой друг!
Маргарита Николаевна изысканно вежливо поблагодарила Люсю, распрощалась и увела внучку домой.
Дома сразу стало как-то пусто. Даже Базиль сбежал от Люси.
«И словом не с кем перекинуться», – бормотала она себе под нос.
Возвращение Виталия
Виталий позвонил рано утром. Люся еще спала, накануне засиделись с Маргаритой Николаевной далеко за полночь. Спросонья Люся не сразу нащупала телефон, не рассмотрела, кто звонит.