Зачем ему это? Неужели он и вправду никогда не думал о том, чтобы бросить её? Ведь он мог без особых усилий заполучить девушку куда более интересную, чем она. И зачем он так унижается? Неужели из-за свадьбы, на которую потрачены большие деньги? Возможно. Мама ведь уже наверняка связалась с его родителями, и те, надо полагать, устроили своему любвеобильному сынку хорошую взбучку. А тот, небось, заверил их, что это ещё не конец, что он всё исправит и что свадьба в итоге состоится…
А может, дело в другом? Может, Лида была права, и Антону их со Светой совместная жизнь казалась вполне комфортной? Удобно, наверное, когда жена тише воды, ниже травы. Когда она не задаёт лишних вопросов и не закатывает скандалов. А сама – совсем неприметная, и можно особо не переживать, что за ней будут толпами ухлёстывать другие мужики. То есть в каком-то роде – идеальная спутница жизни. Надёжный тыл, как говорится. И получается, что и семья есть (всё чинно-благородно, «как у людей»), и на стороне резвиться можно.
– Поверь, я вовсе не перестал тебя ценить, – не унимался между тем Антон, не сводя со Светы преданного взгляда. – Пусть это прозвучит заезженно, но то, что было… это ничего для меня не значит. Она мне не нужна. Мне нужна ты, только ты! Пожалуйста, дай мне хотя бы один шанс. Я тебе обещаю: этого больше не повторится!
«Ты прав, – насмешливо подумала Света. – Этого больше не повторится…»
Она, кстати, верила Антону насчёт того, что его давешнее приключение в служебной машине было для него примерно тем же, что и поход с дружками в бар с целью пропустить по стаканчику пива. Но это, разумеется, ничего для неё не меняло.
– Да, я ошибся. Но ведь все ошибаются! Неужели из-за одной оплошности мы всё перечеркнём? Вот так просто забудем эти два года? Отменим нашу свадьбу? Мы ведь так о ней мечтали, так к ней готовились! А все наши планы на будущее? А дружба между нашими семьями?
Свете стало не по себе – не иначе из-за того горячего, почти агрессивного напора, который всё явственнее слышался в речи Антона. По всей видимости, это давала о себе знать с детства вколоченная в неё боязнь перед выяснением отношений. Тем более – на повышенных тонах.
– Прости меня, пожалуйста! Давай начнём сначала. Давай хотя бы попробуем! Что скажешь?
Девушка молчала, хмуро разглядывая незамысловатый узор на ковре у себя под ногами. Она знала, что сейчас её искушённый, прошедший не через один десяток сложнейших переговоров собеседник пристально смотрит на неё. И он не проронит ни звука, пока она что-нибудь не скажет. Одним словом – продажник.
Но, что бы там ни творилось в его голове, какой бы ни была причина, по которой он устроил этот дурацкий спектакль, Света закончит всё так, как собиралась. И даже этот пламенный спич, под завязку напичканный штампованными фразами из приторно-сопливых голливудских мелодрам, нисколько ей не помешает.
– Послушай, Антон, – вздохнула она, поднимая глаза. – Тебя, наверное, удивит то, что я тебе скажу… Понимаешь, всё немного не так, как ты себе это видишь. Да, поначалу я была шокирована и расстроена. Но затем я всё хорошенько обдумала, и вот к чему я пришла…
Эти слова дались ей нелегко. Но это было и понятно: ей едва ли не впервые в жизни предстояло самой, без чьей-либо помощи переубедить более взрослого, более опытного и намного более уверенного в себе человека. Да и обсуждали они не какую-то мелочь, вроде того, плитку какого цвета им следует положить в ванной. Сейчас речь шла о том, от чего целиком зависели их дальнейшие судьбы.
– На самом деле я тебя не виню, – вновь заговорила Света. – Наоборот, я тебя понимаю. Я понимаю, почему ты так поступил. Или – поступал… Вчера же это был не первый раз, да? Но я на тебя не в обиде. Просто… Просто мы друг другу не подходим, вот и всё.
Произнеся это, она увидела, как на лице Антона проступило выражение полнейшего замешательства. Вполне вероятно, он готовил себя и к слезам, и к крикам, и даже к самой настоящей истерике со стороны своей обычно тихой и покладистой подруги. Но такой поворот, судя по его чуть отвисшей челюсти, стал для него полным сюрпризом.
– В каком смысле… не подходим? – запнувшись, спросил он.
– В прямом, – пожала плечами Света. – Ты ведь явно был мной не очень доволен. Мной – и тем, что между нами было.
– Нет-нет, погоди! – подобрался Антон. – С чего ты взяла? Я был всем доволен, просто…
– Антон, ну мы ведь с тобой уже не дети, – устало перебила его Света. – Если бы ты был всем доволен, то ты… ты бы, мне кажется, старался больше времени проводить со мной, а не с друзьями по кабакам. Или с той… на заднем сиденье.
– Если нужно, я готов повторять это снова и снова: прости меня, пожалуйста… – мрачно проговорил молодой мужчина.
– Да не за что тебе извиняться! – с жаром отозвалась Света. – Я представляю, каково тебе со мной было. Я же не идиотка. Да, я не особо старалась, чтобы быть для тебя самой-самой. И чтобы ты был полностью удовлетворён нашим… сожительством. Тем более что и ты, если честно, далеко не мой идеал.
Собиравшийся что-то ей возразить Антон так и обомлел.
– Это для тебя правда такая неожиданность? – с грустной усмешкой поинтересовалась Света. – А тебе не казалось странным, что я, например, никогда особо не скучала по тебе, пока ты разъезжал по командировкам? Что не хотела хорошо выглядеть, красиво одеваться или вкусно готовить для тебя?
– То есть всё это время я тебя не устраивал… – глухо обронил Антон.
Язык у него заплетался всё сильнее: должно быть, гулявший в крови алкоголь продолжал делать своё дело.
– Я всего лишь хочу сказать, – сдержала досадливый вздох Света, – что мы с тобой были не самой удачной парой. И это очень хорошо, что мы расстаёмся.
Антон сердито глянул на неё исподлобья.
– Ну почему ты злишься? – с искренним удивлением спросила она. – Ну зачем я тебе? Ведь понятно, что я той твоей… даже в подмётки не гожусь. Она ведь, наверное, вся такая классная, модная, секси. Не то что я. А тебе пальцем щёлкнуть – и у тебя будет куча таких, как она. Выбирай – не хочу!
Однако выражение лица Антона не изменилось.
– То есть всё это время я тебя не устраивал, – медленно повторил он с отчётливыми угрожающими нотками в голосе.
Света напряглась, но тут же поняла, что именно так задело этого молодого человека. Он всегда был везунчиком, баловнем судьбы, который легко и непринуждённо получал всё, что хотел. У него была привлекательная внешность, обаяние, харизма. Он сделал головокружительную карьеру, зарабатывал хорошие деньги, повидал мир. Ему завидовали мужчины, им восхищались женщины…
…И тут вдруг какая-то серая мышь, которая всю жизнь знай себе помалкивала в тряпочку, начинает говорить с ним так, словно вразумляя бестолкового, дураковатого пацана. Да она должна молиться на него, должна трепетать от восторга только потому, что он одаривает её своим вниманием! И такая ерунда, как случайная интрижка, абсолютно ничего не меняет – подумаешь тоже, да все мужики так делают! А эта неблагодарная всё никак не уразумеет, что она, как ни старайся, нипочём не найдёт себе такого, как он. Мало того – она ещё и нагло заявляет ему прямо в глаза, что он для неё, видите ли, недостаточно хорош!..
– Чего замолчала? – желчно осведомился Антон. – А то мне аж интересно стало, как ты меня, убогого, так долго терпела?
– Но ты ведь тоже меня тер… – начала было Света.
– Может, я сам буду за себя говорить?! – грубо оборвал её Антон, резко поднимаясь.
Он, верно, уже напрочь позабыл о том, зачем вообще сюда пришёл. И Света запоздало сообразила, что оказалась в пустой квартире наедине со здоровенным, нетрезвым, а теперь к тому же ещё и разъярённым парнем.
– Ну, давай, поведай мне, – Антон сжал кулаки и шагнул вперёд, – какого хрена ты мне всё это время мозги пудрила?
Его взгляд был наполнен яростью, ноздри хищно раздувались, на скулах ходили желваки. Свете стало по-настоящему страшно. Она впервые в жизни осознала, что мужчина может представлять для неё опасность. И это вовсе не обязательно должен быть жуткий, возникший из какого-то другого, чуждого ей мира незнакомец. Нет, оказывается, это может быть кто-то, кого она ещё совсем недавно считала близким себе человеком. И кто всего за один день успел стать для неё чужим. Совершенно чужим…
– Антон… – едва слышно вымолвила она.
– Что – «Антон»? Что – «Антон»? – зло прорычал тот, грозно нависая над ней. – Хочешь мне ещё что-то сказать?
Света заметила быстрое движение слишком поздно, когда уже нельзя было ни прикрыться, ни увернуться. В глазах мелькнула короткая вспышка – и непонятно откуда взявшаяся сила швырнула её в сторону, впечатав в прохладную обивку кожаного дивана. Ошарашенная, оглушённая, Света лежала неподвижно, ничего перед собой не видя и чувствуя, как её лицо наливается жгучей, пульсирующей болью. В голове стоял противный, давящий звон, но сквозь него она всё-таки расслышала лязг дверной ручки, скрип колёсиков в полозьях шкафа-купе и стук брошенного на пол чемодана.
Осмысление происходящего давалось Свете с большим трудом. Размашистая оплеуха, которой наградил её Антон, словно бы зашвырнула её в какое-то иное измерение. И теперь её разум, будто на время вышибленный из тела, постепенно наполнялся ощущением полнейшей беспомощности и горькой, почти детской обидой за несправедливо причинённую боль…
Тем временем Антон добрался до ванной. Стукнули дверцы настенного шкафа, зазвякали бутыльки, зашелестел пакет, в который он, по-видимому, торопливо скидывал все свои многочисленные туалетные принадлежности. С этим он управился довольно быстро и, судя по всему, опять направился в спальню.
…И в этот момент вязкую, зловещую тишину, нарушаемую лишь приглушёнными шорохами поспешных сборов, неожиданно вспорол оглушительный кошачий крик:
– Ма-а-А-А-у-у!
– Пшёл отсюда! – раздражённо гаркнул Антон.
Свету вмиг выдернуло из оцепенения – ещё до того, как в её голове успела пронестись какая-либо разумная мысль.