Мне захотелось спросить, где и как она выучила японский, но я не стал делать этого: Гвен сама расскажет, когда сочтет нужным. (Сколько браков разрушилось из-за неодолимого стремления знать всю подноготную супруга? Как человек, сочинивший множество «историй из жизни», могу заверить вас, что необузданное любопытство в отношении прошлого мужа или жены — прямой путь к семейной трагедии.)
Вместо этого я обратился к Биллу:
— Билл, это твой последний шанс. Если хочешь остаться в «Золотом правиле», самое время уйти. Когда пообедаешь, конечно. Но после обеда мы отправляемся на Луну. Хочешь, лети с нами, хочешь, оставайся здесь.
Билл удивленно уставился на меня:
— Она сказала, что я могу выбирать?
— Конечно можешь! — резко сказала Гвен. — Можешь полететь с нами… но тогда я потребую, чтобы ты вел себя как цивилизованный человек. А можешь остаться в «Золотом правиле», вернуться в свое болото и рассказать Фингерсу, как ты провалил задание.
— Ничего я не провалил! Это все он!
Имелся в виду, естественно, я.
— Все ясно, Гвен, — сказал я. — Я ему не нравлюсь. Не хочу даже находиться рядом с ним, а тем более помогать ему. Однажды ночью он подсыплет отраву мне в суп.
— Билл на такое не способен. Правда, Билл?
— В самом деле? — усмехнулся я. — Заметила, как быстро он отозвался? Гвен, сегодня днем он пытался меня застрелить. Почему я должен мириться с такими грубыми манерами?
— Ричард, прошу тебя! Не может же он сразу исправиться!
Бессмысленную дискуссию прервал мистер Кондо, вернувшийся к нашему столику, чтобы накрыть его к ужину… включая держатели для нашего деревца. Одной десятой земной силы тяжести вполне достаточно, чтобы еда оставалась на тарелке, а ноги касались пола — но лишь едва-едва. Стулья были прикреплены к полу и снабжены привязными ремнями. Я не стал пристегиваться, но ремень бывает нужен, когда приходится резать жесткий бифштекс. К стаканам и чашкам прилагались крышки и носики для питья. Последние были самым полезным приспособлением: когда берешь чашку кофе при силе тяжести в одну десятую, запросто можно ошпариться. Вес почти отсутствует, зато инерция нисколько не изменилась… и все выплескивается на тебя.
Раскладывая рядом со мной тарелки и палочки, Кондо тихо проговорил мне на ухо:
— Сенатор, а вы не участвовали в высадке у Солис Лакус?[23]
— Конечно, дружище! — искренне ответил я. — Тоже там были?
— Имел честь, — поклонился он.
— Какое подразделение?
— «Неудержимые», Оаху.
— Старики «Неудержимые»… — уважительно проговорил я. — Больше всего наград в истории. Гордитесь!
— Благодарю от имени моих товарищей. А вы, сэр?
— Я высаживался с… «Убийцами Кэмпбелла».
Мистер Кондо втянул воздух сквозь зубы.
— Ах вот как! И впрямь можно гордиться.
Снова поклонившись, он быстро скрылся в кухне.
Я мрачно уставился в тарелку. Это был провал. Кондо узнал меня. Но если наступит день, когда в ответ на прямой вопрос я отрекусь от своих товарищей, можете не проверять мой пульс, можете даже не кремировать: просто выплесните вместе с помоями.
— Ричард?
— Гм? Да, дорогая?
— Ты не против, если я отойду?
— Конечно. У тебя все в порядке?
— Да, спасибо, но нужно кое-что сделать.
Гвен легкой походкой направилась в сторону коридора, который вел к туалетам и выходу. Это было похоже не столько на движение вперед, сколько на танец: при одной десятой g ходить по-настоящему можно либо в туфлях с магнитными подошвами, либо после очень долгой практики. Кондо обходился без магнитных туфель, скользя по-кошачьи.
— Сенатор?
— Да, Билл?
— Она злится на меня?
— Вряд ли. — Я собирался добавить, что буду очень недоволен, если он станет продолжать в том же духе, но промолчал. Угрожать Биллу, что его оставят здесь, — примерно то же самое, что бить младенца, не способного защититься. — Просто она хочет, чтобы ты вел себя достойно и не сваливал на других вину за свои поступки. И не искал оправданий.
Высказав свою любимую банальность, я вновь предался мрачному самоанализу. Я искал для себя оправданий, пусть и не вслух. Но все равно это поиск оправданий. Что бы ты ни делал, где бы ты ни был — вина, приятель, твоя и только твоя, на сто процентов.
Или заслуга. Вот только заслуг было чертовски мало. Давай признаемся честно.
Но стоит лишь посмотреть, с чего я начинал… и тем не менее пробился наверх, дослужившись до полковника.
В самой распутной и грязной банде воров и разбойников со времен крестовых походов.
Не смей говорить так про свой полк!
Ладно. Но это ведь и не Колдстримская гвардия[24].
Эх, парни! Да всего лишь один взвод «Убийц Кэмпбелла»…
Дерьмо.
Гвен отсутствовала довольно долго. Я не посмотрел на часы, когда она уходила, но сейчас было почти восемнадцать. Я попытался встать, что не так-то просто, когда стол и стул привинчены к полу.
— Вы не стали обедать без меня? — спросила она.
— Нисколько. Мы поели и выбросили остатки на корм свиньям.
— Ладно, мама-сан не даст мне остаться голодной.
— А папа-сан не станет нас обслуживать без тебя.
— Ричард, я сделала кое-что, не посоветовавшись с тобой.
— Нигде не написано, что ты обязана со мной советоваться. Ну как, мы договоримся с копами?
— Речь вовсе не об этом. Ты видел, что сегодня в городе полно людей в фесках? Это экскурсанты с конвента храмовников[25] в Луна-Сити.
— Так вот кто они такие! А я-то думал, к нам вторглись турки.
— Думай что хочешь. Но ты сам видел, как они шляются по Петтикоут-лейн и Эль-Камино, покупая все, что не кусается. Мне кажется, большинство не останутся на ночь — у них плотная программа в Луна-Сити, номера в отелях уже оплачены. Вечерние челноки наверняка будут забиты до отказа…
— Пьяными турками, блюющими в собственные фески. И на сиденья.
— Можно не сомневаться. Мне пришло в голову, что даже на двадцатичасовом челноке вскоре может не оказаться мест, так что я купила для нас билеты и забронировала места.
— А теперь рассчитываешь, что я верну тебе деньги? Подай заявку, и я передам ее в свой юридический отдел.
— Ричард, я боялась, что сегодня мы вообще отсюда не выберемся.
— Госпожа Хардести, вы не перестаете меня удивлять. Какова сумма?
— О финансах поговорим потом. Мне просто показалось, что обед пройдет в более приятной обстановке, если я буду точно знать, что мы улетим сразу же после него. И… гм… — Она замолчала и посмотрела на Билла. — Билл?
— Да, мэм?
— Мы собираемся обедать. Вымой руки.
— Чего?
— Не ворчи. Делай что сказано.
— Да, мэм. — Билл послушно встал и вышел.
Гвен снова повернулась ко мне:
— Я немного нервничала… из-за лимбургского сыра.
— Какого еще сыра?
— Твоего, дорогой. Я взяла сыр у тебя в кладовке, а перед обедом положила на поднос с сыром и фруктами. Когда мы поели, остался стограммовый клинышек в обертке. Я не стала его выбрасывать, а вместо этого положила в сумочку. Вдруг мы захотим перекусить, подумала я…
— Гвен…
— Ладно, ладно! Я оставила сыр специально: мне уже доводилось применять его в войне разведок. Куда приятнее некоторых других вещей из списка. Ты не поверишь, насколько отвратительным бывает…
— Гвен, список составил я. Вернемся к нашим баранам.
— Как ты помнишь, в кабинете Сетоса я сидела почти у стены, прямо под выходным отверстием главного вентилятора. Теплый воздух неприятно дул мне в ноги, и я подумала…
— Гвен…
— Везде на станции одинаковые вентиляторы: и тепло, и поток воздуха регулируются на месте, а решетка держится на одних защелках. Пока бухгалтерия готовила окончательную выписку с наших счетов, Управляющий старательно не обращал на нас внимания. Я уменьшила поток воздуха, поставила регулятор тепла в нейтральное положение, сняла решетку, намазала лимбургским сыром лопатки теплообменника, зашвырнула остатки как можно дальше в воздуховод и поставила решетку на место. А потом, перед самым уходом, перевела регулятор в положение «холод» и увеличила воздушный поток. — Она с тревогой посмотрела на меня. — Тебе за меня стыдно?
— Нет. Но я рад, что ты на моей стороне. Гм… а ты в самом деле на моей?
— Ричард!
— Но еще больше я рад тому, что у нас забронированы места на следующем челноке. Интересно, как скоро Сетосу станет прохладно и он включит подачу тепла?
Обед был восхитительным, но я не знал названий блюд, так что ограничусь общим замечанием. Мы уже достигли стадии сытой отрыжки, когда из кухни вышел Кондо и, наклонившись к моему уху, проговорил:
— Прошу пройти со мной, сэр.
Я последовал за ним в кухню. Мама-сан лишь на мгновение оторвалась от своих дел и больше не обращала на нас внимания. Меня ждал преподобный доктор Шульц, взгляд которого был полон тревоги.
— Что, есть проблемы? — спросил я.
— Одну минуту. Вот ваша фотография Энрико, я ее скопировал. А вот документы для Билла — прошу ознакомиться.
Бумаги лежали в потертом конверте — мятые, пожелтевшие, местами покрытые жирными пятнами. Кадровое агентство «Геркулес мэнпауэр, инкорпорейтед» наняло Уильяма Без-среднего-имени Джонсона из Нового Орлеана, герцогство Миссисипи, республика Одинокой звезды[26], после чего продало его контракт строительной корпорации «Бехтель хай констракшн» с разрешением на работу в космосе, невесомости и вакууме, которая, в свою очередь, продала контракт доктору Ричарду Эймсу со станции «Золотое правило» на орбите Луны, и так далее, и тому подобное — юридические закорючки. К контракту было приложено очень похожее на настоящее свидетельство о рождении, где указывалось, что Билл — найденыш, оставленный кем-то в приходе Метайри[27]