— Друг мой Эймс, полагаю, хватит вести себя как шотландец из анекдотов, оказавшийся перед платным туалетом, — резко бросил Шульц. — Вы согласны с тем, как миссис Эймс все устроила? Или предпочитаете прогулку на свежем воздухе по приказу Управляющего? Свежем, но весьма разреженном?
Я глубоко вздохнул:
— Прошу прощения. Вы правы, деньгами не надышишься. Просто терпеть не могу, когда меня пытаются надуть. Гвен, извини. Ладно, где тут контора «Герца»? Что-то я не ориентируюсь.
— Не «Герц», дорогой. «Бюджет-джетс». У «Герца» не осталось ни одной свободной машины.
9
Мерфи был оптимистом.
Чтобы добраться до офиса «Бюджет-джетс», пришлось обогнуть снаружи зал ожидания космопорта, войти в него на оси вращения, а там уже двигаться напрямую к двери прокатной конторы. В зале ожидания царила обычная толчея, которая усугублялась присутствием храмовников и их жен. Большинство пристегнулись к настенным опорам, но некоторые парили в невесомости. И еще прокторы — слишком много прокторов.
Видимо, надо пояснить, что зал ожидания, а также кассы, шлюз, ведущий в пассажирский туннель, и прокатные конторы пребывают в состоянии невесомости, не принимая участия в постоянном вращении, которое создает на станции искусственную силу тяжести. Зал ожидания и смежные помещения представляют собой цилиндр, размещенный внутри другого, гораздо большего цилиндра — самой станции. Они словно ось и колесо, которое на оси вращается.
Поэтому на обшивке станции, в том месте, где соприкасаются оба цилиндра, устанавливают вакуумное уплотнение — вероятно, ртутного типа, но я никогда его не видел. Суть в том, что, несмотря на вращение станции, космопорт внутри нее вращаться не должен, поскольку челноку (или лайнеру, или грузовику, или даже «вольво») для стыковки требуется неподвижный причал, пребывающий в невесомости. Причальные гнезда прокатных контор расположены в виде розетки вокруг главного стыковочного узла.
Проплывая через зал ожидания, я избегал людских взглядов, направляясь прямо к цели — двери в переднем углу. За мной неотрывно следовали Гвен и Билл. Повесив сумочку на шею, Гвен одной рукой придерживала клен-бонсай, а другой крепко держалась за мою лодыжку; за ее лодыжку, в свою очередь, держался Билл, буксируя за собой сверток, упакованный в фирменную бумагу «Мэйси» с логотипом компании. Уж не знаю, что было в нее завернуто до того, но теперь она скрывала чемодан Гвен — тот, что поменьше, не для одежды.
Куда мы дели остальной багаж? Следуя первому принципу спасения собственной шкуры, мы от него избавились. Он сразу же выдал бы нас — храмовники, отправляясь на однодневную экскурсию, не таскают с собой кучу поклажи. Чемодан Гвен мы сумели спасти: в обертке от «Мэйси» он мало чем отличался от приобретений, которые явно совершали многие храмовники. Это же касалось и деревца — дурацкая покупка из тех, которые охотно совершают туристы. Но остальной багаж пришлось бросить.
Возможно, когда-нибудь мы получили бы его, если бы нашелся безопасный способ пересылки. Но я заранее списал наше имущество со счетов. Упрекнув меня в недовольном ворчании из-за того, что Гвен слишком потратилась, доктор Шульц помог мне сориентироваться. Я слишком размяк, сидя дома, доктор же вернул меня к реальности, в которой существуют лишь две разновидности людей — быстрые и мертвые.
Пересекая зал ожидания, я вновь остро осознал истинность этого утверждения: позади нас появился главный проктор Франко. Похоже, он не обращал на нас внимания, а я изо всех сил делал вид, что не обращаю внимания на него. Казалось, главный проктор хотел лишь одного: добраться до группы своих подчиненных, охранявших шлюз перед пассажирским туннелем. Он устремился прямо к ним, в то время как я буксировал свое небольшое семейство, двигаясь вдоль леера, который тянулся от входа до нужного мне угла.
Когда мы туда добрались и дверь «Бюджет-джетс» закрылась за нами, я вновь обрел способность дышать, а мой желудок наконец-то вернулся на место.
В офисе «Бюджет-джетс» мы обнаружили местного управляющего, мистера Доквейлера, который сидел, пристегнувшись, за столом, курил сигару и читал лунный выпуск «Ежедневного бюллетеня скачек».
— Прошу прощения, друзья, — сказал он, отрываясь от чтения, — но у меня нет ничего напрокат или на продажу. Даже ведьмовской метлы.
Вспомнив, кто я такой — сенатор Ричард Джонсон, представитель невероятно богатого и известного во всей системе синдиката почивающих на лаврах, один из самых могущественных воротил в Гааге, — я позволил сенатору говорить за меня.
— Сынок, я сенатор Джонсон. Насколько мне известно, моя сотрудница забронировала сегодня на мое имя… «кукушку-супер».
— О! Рад познакомиться, сенатор, — он прикрепил зажимом газету к столу и отстегнул ремень. — Да, у меня есть ваша бронь. Но это не «супер», а «вольво».
— Что?! Я же ясно сказал той девушке… Ладно, не важно. Поменяйте, пожалуйста.
— С удовольствием, сэр, но ничего другого нет.
— Жаль. Не будете ли вы так любезны проконсультироваться с вашими конкурентами и найти мне…
— Сенатор, во всем «Золотом правиле» не осталось ни одной машины напрокат. «Моррис-гараж», «Локхид-фольксваген», «Герц», «Интерплэнет» — в течение последнего часа все посылают друг другу запросы. Никаких шансов. Полный ноль. Машин нет.
Пришло время для философского настроения.
— Что ж, придется брать «вольво». Верно, сынок?
Сенатор вновь пришел в легкую ярость, когда от него потребовали оплатить полную стоимость машины — судя по всему, сильно подержанной. Я пожаловался на грязные пепельницы и велел вычистить их пылесосом… но когда терминал за головой Доквейлера перестал твердить про Эймса и Новак, махнул рукой и сказал:
— Проверим массу и доступную дельту-вэ. Я хотел бы стартовать.
Для измерения массы «Бюджет-джетс» использует не центрифугу, а эластичный инерциометр, более новый, быстрый, дешевый и намного более удобный прибор; не знаю, правда, превосходит ли он центрифугу в точности. Доквейлер велел нам забраться в сетку (деревце-бонсай он лишь встряхнул и записал, что его вес равен двум килограммам — похоже на правду), попросил нас крепко обнять пакет от «Мэйси», нажал на кнопку, и эластичное основание затряслось так, что у нас едва не вылетели зубы. Затем он объявил, что наша общая стартовая масса составляет двести тринадцать и шесть десятых килограмма.
Несколько минут спустя мы пристегнулись к сиденьям, и Доквейлер закрыл носовой, а затем внутренний люк причального гнезда. Он не стал спрашивать у нас удостоверений, туристических карточек, паспортов или лицензий пилота космобиля, зато пересчитал те девятнадцать тысяч дважды. Плюс страховка и чаевые.
Я ввел в автопилот «213,6 кг», затем взглянул на приборную панель. Датчик топлива показывал полную заправку, и все идиотские огоньки горели зеленым. Я нажал кнопку «готово» и стал ждать.
— Удачной посадки! — послышался в динамике голос Доквейлера.
— Спасибо.
Пневматика сказала «уффф!», и мы вылетели из гнезда на яркий солнечный свет. Впереди и вокруг нас виднелась внешняя часть космопорта. Я задал разворот на сто восемьдесят градусов, и в моем левом иллюминаторе появилась удаляющаяся станция, а впереди возник приближающийся челнок. Я не обращал на него внимания, это он должен был сторониться меня, ведь я отчаливал. В правом же иллюминаторе возникло самое эффектное зрелище во всей системе — Луна крупным планом, всего в трехстах километрах. Казалось, что до нее рукой подать.
Все складывалось просто великолепно.
Подлые негодяи-убийцы остались позади, и мы стали навеки недосягаемы для непредсказуемого тирана Сетоса. Поначалу жизнь в «Золотом правиле» казалась счастливой, свободной и беззаботной, но теперь я кое-что понял: на шее монарха всегда должна быть затянута петля — это помогает держать голову высоко поднятой.
Я занял кресло пилота, Гвен расположилась на месте второго пилота справа от меня. Взглянув в ее сторону, я вдруг понял, что мой глаз до сих пор прикрыт дурацкой повязкой. Хотя нет, вычеркните «дурацкой», — возможно, она спасла мне жизнь. Я снял повязку и сунул в карман, затем стащил с головы феску и, оглядевшись в поисках подходящего места, запихнул ее под ремень на груди.
— Посмотрим, все ли в порядке, — сказал я.
— Не слишком ли поздно, Ричард?
— Я всегда устраиваю проверку после старта, — ответил я. — Вот такой я оптимист. Как там сумочка и пакет от «Мэйси» — хорошо закреплены?
— Пока нет. Если не будешь дергать машину туда-сюда, я сейчас отстегнусь и привяжу их как следует. — Она начала возиться с застежкой.
— Эй! Прежде чем отстегнуться, нужно получить разрешение пилота.
— Я думала, оно у меня есть.
— Теперь есть. Но не повторяй снова той же ошибки. Мистер Кристиан[30], на корабле его величества «Баунти» царит и будет царить дисциплина. Билл! Как ты там?
— Все норм.
— Пристегнулся как следует? Ничего не болтается? Не хочется, чтобы при крутом повороте по кабине стала летать всякая мелочь.
— Он надежно пристегнут, — заверила меня Гвен. — Я проверяла. Он крепко прижимает к животу Древо-сан. Я пообещала, что если он хоть на мгновение отпустит горшок, мы похороним его без лишних церемоний.
— Не уверен, что деревце выдержит перегрузку.
— Я тоже, но его все равно было не упаковать. По крайней мере, оно будет находиться в нужном положении, а я заодно прочту пару заклинаний. Дорогой, что мне делать с париком? Наоми пользуется им для выступлений, и он немало стоит. Она уговорила меня надеть его — полагаю, в качестве последнего убедительного штриха. Это очень мило с ее стороны, но я не знаю, как его уберечь. Он чувствителен к перегрузкам не меньше, чем Древо-сан.