ю на стойке записку для Билла, чтобы он тоже вернул свой скафандр — да, он действительно появился после нас, и Ся поселила его в одноместный номер, как вы с ней договорились. Потом пойду в больницу имени Вайоминг Нотт навестить тетушку и позвоню Екатерине.
Ты спал сном младенца, и я надеюсь вернуться до того, как ты проснешься. Если нет и если куда-нибудь соберешься, оставь, пожалуйста, записку на стойке.
С любовью,
Гвендолин.
Стук продолжался. Я надел свою ногу, отметив про себя, что наших скафандров нет там, где я видел их в последний раз, — на полу, разложенными в романтической позе: шутка моей бесстыдницы-жены. Надев единственную одежду, которая имелась у меня, я полил маленький клен, обнаружив, что земля впитала не так уж много воды. Видимо, его полила Гвен.
— Открывайте!
— Пошел к черту, — вежливо ответил я.
Вскоре стук сменился царапаньем, и я встал рядом с дверью, чуть в стороне. Дверь была не раздвижной, а более традиционной, на петлях.
Наконец она распахнулась, и ворвался мой горластый посетитель. Протянув руку, я отшвырнул его на другой конец комнаты. При силе тяжести в одну шестую g требуется осторожность — нужно упереться во что-нибудь ногой, иначе потеряешь опору и ничего не выйдет.
Отскочив от дальней стены, незваный гость приземлился на кровать.
— Убери свои грязные ноги с моей постели! — рявкнул я.
Он слез с кровати и встал.
— А теперь объясни, зачем ты вломился в мою спальню, — гневно продолжал я, — и побыстрее, пока я не оторвал тебе руку и не поколотил тебя по башке этой самой рукой. Кто ты такой, чтобы будить гражданина, включившего табло «Не беспокоить»? Отвечай!
Я видел, кто он такой: какой-то городской клоун, напяливший полицейскую форму. Заносчивый, полный негодования ответ вполне соответствовал его внешности:
— Почему вы не открыли по моему приказу?
— С чего бы? Ты что, оплатил этот номер?
— Нет, но…
— Ты сам ответил. Убирайся!
— А теперь слушай. Я офицер службы безопасности суверенного города Гонконг-Лунный. Вам надлежит немедленно явиться к председателю городского совета, чтобы предоставить информацию, необходимую для обеспечения порядка и безопасности в городе.
— Вот так прямо надлежит? Покажи ордер.
— Ордер не требуется. Я в форме и на службе, и вы должны оказывать мне всяческое содействие. Постановление городских властей номер двести семнадцать дробь восемьдесят два, страница сорок один.
— У тебя есть ордер на то, чтобы взламывать дверь моей личной спальни? Только не пытайся заявлять, будто для этого он тоже не требуется. Я подам на тебя в суд и сдеру с тебя все до последней кроны, и твой обезьяний костюмчик в придачу.
Желваки на его скулах дрогнули, но в ответ он лишь сказал:
— Пойдете добровольно или мне тащить вас силой?
— Два раунда из трех? — улыбнулся я. — Первый я выиграл. Продолжим? — Внезапно я понял, что мы не одни. — Доброе утро, Ся. Знаешь этого клоуна?
— Мистер Ричард, мне очень жаль, что так получилось. Мой дневной администратор пытался его остановить, но тот его не слушал. И я поспешила сюда.
Я заметил, что она босиком и без макияжа, — видимо, ее разбудили, как и меня.
— Ты ни в чем не виновата, дорогая, — мягко сказал я. — У него нет ордера. Вышвырнуть его отсюда?
— Ну… — Она в замешательстве потупилась.
— Понимаю. Кажется, понимаю. Владельцы гостиниц испокон веков вынуждены мириться с полицией. А полицейские испокон веков были ворами в душе, с хулиганскими манерами. Ладно, в знак любезности к тебе сохраню ему жизнь. — Я снова повернулся к копу. — Парень, можешь мчаться со всех ног к своему боссу и сообщить ему, что я скоро появлюсь — после того как выпью не меньше двух чашек кофе. Если он желает видеть меня раньше, пусть присылает вооруженную команду. Ся, хочешь кофе? Посмотрим, есть ли у Сина кофе и датские булочки или что-нибудь в этом роде.
В то же мгновение наш Джо-штурмовик вынудил меня забрать у него пистолет. В меня могут стрелять — что и случалось много раз, — но только не те, кто считает, будто, целясь в меня, увеличивает свои шансы.
Пистолет меня не заинтересовал — хлам вроде того, что разыгрывают в лотереях на разных вечеринках. Я разрядил его, убедился, что патроны не подходят мне по калибру, бросил их в мусоропровод и вернул оружие владельцу.
Увидев, что стало с его боеприпасами, он начал орать как резаный, но я терпеливо объяснил, что с его пистолетиком все в порядке и он может им пользоваться не хуже, чем раньше, а вот если бы я оставил ему патроны, он мог бы случайно пораниться. Он продолжал вопить, поэтому я велел ему идти к своему боссу и вопить там, после чего повернулся к нему спиной. Наверняка он остался недоволен — впрочем, как и я.
Сорок минут спустя я чувствовал себя уже лучше, хотя глаза еще слипались. После приятной беседы с Ся за кофе и пончиками с повидлом я явился в кабинет достопочтенного Джефферсона Мао, председателя Совета избранных суверенного города Гонконг-Лунный — по крайней мере, так было написано на двери. Мне стало интересно, что думает Конгресс Свободной Луны по поводу слова «суверенный»; правда, меня это не касалось.
— Ваше имя? — спросила рыжеволосая женщина с раскосыми глазами (довольно интересное сочетание генов).
— Ричард Джонсон. Председатель хотел меня видеть.
Она бросила взгляд на монитор:
— Вы опоздали к назначенному времени, так что придется подождать. Можете присесть.
— Не могу. Я же сказал, что председатель хочет меня видеть. Я не говорил, что хочу видеть председателя. Поэтому нажмите кнопочку и сообщите ему, что я здесь.
— В ближайшие два часа он не сможет вас принять.
— Скажите ему, что я здесь. Если он не захочет меня видеть, я вас покину.
— Хорошо, приходите через два часа.
— Вы меня не поняли. Я вообще вас покину. Покину Конг и больше не вернусь.
Вообще-то, я блефовал, но, еще не договорив до конца, понял, что это вовсе не блеф. Изначально я собирался остаться в Конге на какое-то время. Но вдруг мне стало ясно: я ни за что не останусь в городе, где цивилизация пришла в невероятный упадок и коп может вломиться в спальню гражданина лишь потому, что того вызвал чиновник. Нет уж! У рядового в приличном, хорошо организованном и дисциплинированном подразделении больше свободы и личной жизни, чем у местных жителей. Гонконг-Лунный, воспетая поэтами и прозаиками колыбель лунной свободы, стал неподходящим местом для жизни.
Повернувшись, я направился к двери, но женщина крикнула мне вслед:
— Мистер Джонсон!
Я остановился в дверях:
— Да?
— Вернитесь!
— Зачем?
Судя по выражению ее лица, ответ доставил ей немалые мучения.
— Председатель сейчас примет вас.
— Прекрасно.
Когда я подошел к внутренней двери, та отъехала в сторону… но я оказался вовсе не в кабинете председателя. Пришлось преодолеть еще три двери, каждую из которых охранял его верный пес — и я узнал о нынешних властях Гонконга-Лунного больше, чем хотел.
Охранник, стоявший у последней двери, объявил о моем прибытии и проводил меня в кабинет. Мистер Мао едва взглянул на меня:
— Садитесь.
Я сел, прислонив трость к колену. Градоначальник перекладывал бумаги, не обращая на меня ни малейшего внимания. Через пять минут я встал и не спеша направился к двери, опираясь на трость. Мао поднял взгляд:
— Мистер Джонсон! Куда вы?
— Я ухожу.
— Вот как? Вы не желаете проявить лояльность?
— Я желаю заняться своими делами.
Он продолжал бесстрастно смотреть на меня:
— Если вы настаиваете, могу процитировать постановление, согласно которому вы должны оказывать мне содействие по первому требованию.
— Вы ссылаетесь на постановление городского совета номер двести семнадцать дробь восемьдесят два?
— Вижу, оно вам знакомо. Значит, вы не можете оправдывать свое поведение незнанием законов.
— Я не знаком с этим постановлением, знаю только его номер. Мне процитировал его клоун, который вломился в мою спальню. В постановлении говорится о праве вламываться в спальню?
— Ах да, воспрепятствование исполнению офицером службы безопасности его служебных обязанностей мы обсудим позже. Процитированное вами постановление — краеугольный камень нашей свободы. Граждане, постоянные жители и даже гости могут делать что угодно, и единственный их гражданский долг — содействовать избранным, назначенным и делегированным официальным лицам во время исполнения ими служебных обязанностей.
— А кто решает, когда, как и в каком объеме нужно содействовать?
— Разумеется, соответствующее официальное лицо.
— Я так и думал. Еще что-нибудь от меня хотите?
С этими словами я приблизился к двери.
— Сядьте. Да, хочу. И требую вашего содействия. Мне жаль, что приходится так поступать, но на вежливые просьбы вы, похоже, не реагируете.
— Какие просьбы? Это когда вы выломали мою дверь?
— Вы меня утомляете. Сядьте и заткнитесь. Я намерен вас допросить… как только прибудут двое свидетелей.
Я сел и заткнулся. Похоже, теперь я понял суть нового режима: абсолютная свобода… вот только любой чиновник, от ловца бродячих собак до верховного правителя, мог в любое время отдать любой приказ любому гражданину.
«Свобода», описанная Оруэллом и Кафкой, «свобода» в понимании Сталина и Гитлера, «свобода» расхаживать по клетке взад-вперед. Я гадал, будут ли при допросе применяться механические и электрические устройства или наркотики, и чувствовал, как к горлу подкатывает тошнота. Во время службы, когда я не раз рисковал попасть в плен, обладая секретной информацией, у меня всегда имелся с собой «прощальный друг» — яд в зубе или что-нибудь в этом роде. Сейчас у меня такой защиты не было.
Мне было страшно.
Вскоре явились два человека. Мао ответил на их приветствия и показал на стулья. Сразу же после них вошел третий.
— Дядя Джефф, я…