Полный жалости к себе, я увидел лицо Гретхен, которая выглядела до крайности испуганной и несчастной.
— Приляг, дорогая, — говорила Ся. — Лучше всего рядом с Ричардом. Ричард, можешь подвинуться? Мне тоже хочется лечь — что-то я неважно себя чувствую.
В итоге я оказался между двумя симпатичными девушками, прижавшимися ко мне, но сам совершенно не желал ни к кому прижиматься. Считалось, что я обучен сражаться при двойной земной перегрузке, или двенадцатикратной лунной. Но это было давно, к тому же я в течение пяти с лишним лет вел сидячий образ жизни при пониженной силе тяжести.
Похоже, Ся и Гретхен тоже не проявляли никакого интереса ко мне.
Появилась моя любимая, неся наш миниатюрный клен. Опустив его на подставку, она послала мне воздушный поцелуй и начала опрыскивать деревце.
— Ся, давай я налью теплую ванну для вас с Гретхен, урожденных лунарок. Вы сможете забраться туда вдвоем.
Услышав эти слова, я огляделся вокруг. Мы находились в ванной комнате, которая ничем не напоминала кабинку освежителя четырехместного космолета или даже нашего номера в «Раффлзе» — это была настоящая древность. Видели когда-нибудь обои с изображениями фей и гномов? И вообще, вы видели обои? Как насчет гигантской чугунной ванны на когтистых лапах? Или унитаза с деревянной крышкой и бачком наверху? Помещение выглядело как зал музея культурной антропологии… но все в нем было ярким, новым и сверкающим.
Мне стало интересно, сколько крови я потерял.
— Спасибо, Гвен, но думаю, мне это не нужно. Гретхен, хочешь поплавать в воде?
— Я вообще не хочу шевелиться!
— Это ненадолго, — заверила их Хейзел. — Гэй дважды прыгнула, чтобы увернуться от шрапнели, иначе нас бы сбили. Ричард, как ты себя чувствуешь?
— Выживу.
— Конечно выживешь, дорогой. Я сама ощущаю тяжесть после года в «Золотом правиле», но не слишком сильно, поскольку ежедневно тренировалась при одном g. Дорогой, ты серьезно ранен?
— Не знаю.
— Ся?
— Сильное кровотечение, несколько мышц задето. Рана длиной сантиметров двадцать-двадцать пять, довольно глубокая. Кость, скорее всего, не задета. Мы наложили на рану давящую повязку. Если на корабле есть нужное оборудование, хотелось бы обработать рану как следует, а заодно вколоть антибиотик.
— Ты отлично справилась. Скоро мы сядем. Там будет и оборудование, и профессиональная помощь.
— Ладно. Если честно, мне самой не очень хорошо.
— Тогда попробуй отдохнуть — Хейзел подняла мои окровавленные штаны. — Нужно их замочить, пока пятна не засохли.
— В холодной воде! — выпалила Гретхен, но тут же порозовела и застенчиво добавила: — Так говорит мама.
— Ингрид права, дорогая, — Хейзел открыла кран. — Ричард, должна признаться, что в суматохе я потеряла твою новую одежду.
— Одежду можно купить. Я думал, что могу потерять тебя.
— Добрый мой Ричард. Вот твой бумажник и разные мелочи. Пошарила по карманам.
— Отдай-ка лучше мне. — Я сложил все в нагрудный карман. — Где Чой-Му? Я его видел. Или нет?
— Он в другой кабинке, с отцом Шульцем и отцом Эзрой.
— Гм? Хочешь сказать, что в этой четырехместной машине целых две кабинки освежителя? Она ведь четырехместная?
— Да, и в ней две кабинки, но погоди, ты еще увидишь розовые сады. И плавательный бассейн.
Я хотел было возразить, но промолчал. Мне так и не удалось составить формулу, чтобы вычислять, шутит моя жена или говорит чистую правду, в которую невозможно поверить. От дурацкой дискуссии меня спас приход рыжеволосой девушки — она была мускулистой, веснушчатой, по-кошачьи гибкой, подтянутой и знойной.
— Тетя Хейзел, мы сели.
— Спасибо, Лор.
— Не Лор, а Лаз. Кас спрашивает, кто останется здесь, кто летит с нами и сколько времени до старта. Гэй интересуется, будут ли нас бомбить и нельзя ли ей припарковаться на один скачок дальше. Когда ее бомбят, она нервничает.
— Что-то тут не так. Гэй не должна спрашивать напрямую. У нее есть какая-то причина беспокоиться?
— Думаю, она не доверяет мнению Каса.
— Может, она и права. Кто командует?
— Я.
— Ясно. Я сообщу тебе, кто летит, а кто остается, когда поговорю с моим папой и дядей Джоком. Думаю, это займет несколько минут. Можешь разрешить Гэй припарковаться в мертвой зоне, но пусть остается на моей триаде частот — вдруг нам придется поспешить. А сейчас я хотела перенести моего мужа… но сначала я должна попросить у другого нашего пассажира кресло-каталку.
Хейзел повернулась, собираясь уйти.
— Мне не нужно кресло-каталка! — крикнул я, но она, похоже, меня не услышала.
Двое рыжих вынесли меня из корабля и усадили в кресло Эзры, опустив спинку и подняв переднюю опору. Одна из них, девушка, накрыла мне колени и ноги громадным банным полотенцем.
— Спасибо, Лаз, — сказал я.
— Я Лор. Не удивляйся, если полотенце исчезнет. Мы никогда не выносили их наружу.
Она вернулась на борт, и Хейзел покатила кресло под носом корабля к его левому борту. Это вполне меня устраивало: я сразу же увидел, что это действительно космолет с несущим корпусом и убирающимися крыльями. Непонятно, как проектировщик втиснул две большие кабинки освежителя в его левый борт: это противоречило законам аэродинамики.
Так и оказалось. Левый борт ничем не отличался от правого: такой же гладкий и изящный. Никакого пространства для кабинок.
Впрочем, времени размышлять об этом не было. Когда мы несколько минут назад сворачивали в боковой туннель, к «Раффлзу», мой «Сонихрон» показывал ровно семнадцать по Гринвичу, или по времени Луна-Сити… что соответствовало одиннадцати утра в шестой зоне на шарике.
Именно там мы сейчас и находились — в шестой зоне, на северном пастбище фермы моего дяди Джока в окрестностях Гриннела, штат Айова. Очевидно, я не только потерял много крови, но и получил основательный удар по башке — ведь даже самый быстрый военный корабль летит от Луны до Терры не меньше двух часов.
Перед нами возвышался элегантно отреставрированный викторианский дом дяди Джока, с куполом, верандами и огороженной площадкой на крыше, а сам он шагал к нам вместе с двумя мужчинами. Дядя выглядел таким же живчиком, как и всегда; на голове красовалась неизменная копна серебристо-белых волос, делавшая его похожим на Эндрю Джексона[65]. Дядиных спутников я не знал. Они были намного моложе его — но это можно сказать почти о любом человеке на Земле.
Хейзел остановила кресло, подбежала к одному из них, бросилась на шею и расцеловала. Высвободив ее из чужих объятий, дядя осыпал ее такими же горячими поцелуями и передал третьему, который после аналогичного приветствия поставил ее на ноги.
Прежде чем я успел почувствовать себя лишним, она повернулась и взяла первого мужчину за левую руку:
— Папа, познакомься с моим мужем, Ричардом Колином. Ричард, это мой папа Манни, Мануэль Гарсия О’Келли Дэвис.
— Добро пожаловать в Семейство, полковник. — Он протянул мне правую руку.
— Спасибо, сэр.
Хейзел повернулась к третьему:
— Ричард, а это…
— …доктор Хьюберт, — прервал ее дядя Джок. — Лейф, пожми лапу моему племяннику, полковнику Колину Кэмпбеллу. Добро пожаловать домой, Дикки. Что ты делаешь в этой детской коляске?
— Наверное, просто ленюсь. Где тетя Сисси?
— Само собой, мы ее заперли, зная о твоем приезде. Но чем ты занимался? Похоже, не успел вовремя увернуться. Сэди, от Дикки стоит этого ожидать — он всегда был чересчур медлительным. С трудом научился садиться на горшок, а игру в ладушки так и не освоил.
Я начал подбирать достаточно оскорбительный ответ на весь этот вздор (как вести себя с нашим семейным скандалистом, я знал с давних пор), когда земля вдруг вздрогнула и раздался грохот взрыва. Не ядерный заряд, а лишь бризантная бомба. Но все равно было тревожно: бризантная взрывчатка — не игрушка, и оказаться в зоне ее действия — не лучший способ лишиться жизни. Впрочем, хороших способов вообще нет.
— Не замочи штаны, Дикки, — сказал дядя. — В нас не стреляют. Лейф, осмотришь его здесь? Или в доме?
— Покажите мне ваши зрачки, полковник, — попросил доктор Хьюберт.
Я посмотрел на него, а он — на меня. Когда Хейзел остановила кресло, космолет находился слева. Но после взрыва он куда-то исчез. «Исчез и, словно облако, растаял»[66]. По всей видимости, я окончательно свихнулся.
Похоже, остальные этого не заметили. Я тоже сделал вид, будто ничего не замечаю, и посмотрел на врача. Где-то я его недавно видел, только где?
— Сотрясения вроде нет. Чему равен натуральный логарифм числа «пи»?
— Будь у меня все шарики на месте, разве я оказался бы здесь? Послушайте, док, давайте не будем играть в загадки. Я устал.
Неподалеку взорвался еще один бризантный снаряд (или бомба), намного ближе первого. Сняв полотенце с моей левой ноги, доктор Хьюберт ткнул в повязку, которую наложила Ся.
— Больно?
— Да, черт побери!
— Хорошо. Хейзел, лучше забрать его домой. Здесь я не смогу как следует позаботиться о нем — нам предстоит скачок в Нью-Харбор в Бьюлалэнде. Калифорнийцы захватили Де-Мойн и движутся сюда. Для человека, получившего удар ножом, он держится неплохо… но нуждается в немедленной медицинской помощи.
— Доктор, — спросил я, — вы случайно не родственник тех рыжих девиц с космолета, на котором мы прибыли?
— Это не девицы, а малолетние преступницы, вышедшие в отставку по возрасту. Не знаю, что они вам наплели, но я категорически все отрицаю. Передайте им, что я их люблю.
— Но мне нужно доложить! — выпалила Хейзел.
Все тут же заговорили хором, пока доктор Хьюберт на них не прикрикнул:
— Тихо! Хейзел летит со своим мужем, устраивает его и остается с ним столько, сколько сочтет нужным, а потом является с докладом в Нью-Харбор… Отсчет времени начинаем с этого момента. Возражения есть? Выполняйте приказ.
Новое появление космолета еще больше сбило меня с толку, и я рад тому, что не видел его — или почти не видел. Двое рыжих парней (оказалось, что рыжих было всего четверо, а не целая толпа) занесли меня вместе с креслом внутрь, и Хейзел вошла вместе со мной в ту странную кабинку… Почти сразу же следом вошла Лаз (или Лор?) и объявила: