— Спасибо. Эй! Она же была заряжена. Полностью.
— Она была заряжена, когда на нас напали, — и хорошо, иначе меня не было бы в живых. И тебя, думаю, тоже. Но меня — точно.
Последующие десять минут мы пытались объясниться, и каждый все больше приходил в замешательство. Я уже описывал, как выглядела для меня схватка возле «Раффлза». Теперь расскажу вкратце, как она выглядела для Хейзел. Эти две версии полностью противоречат друг другу.
Хейзел утверждает, что не применяла свою сумочку в качестве оружия («Это было бы глупо, дорогой. Слишком медленно и не смертельно. Ты сразу же уложил двоих и дал мне время добраться до моего маленького „мияко“. Ну то есть после того, как я воспользовалась своим шарфом»).
По ее словам, я застрелил четверых, пока она приканчивала тех, в кого я не попал. В конце концов, меня свалили наземь, резанув по бедру (ножом? По словам Хейзел, из раны извлекли куски бамбука), а потом пустили мне в лицо аэрозоль из баллона, — и она успела прикончить того, кто меня опрыскал.
(«Я наступила ему на лицо, схватила тебя и поволокла прочь. Нет, я не ожидала увидеть Гретхен. Но знала, что могла на нее рассчитывать».)
Ее версия немного лучше объясняет нашу победу… но совсем неправдоподобна, если я все правильно помню. Однако придираться нет смысла — все равно выяснить ничего нельзя.
— Как там оказалась Гретхен? Нас ждали Ся и Чой-Му, но в этом нет никакой загадки, ведь мы оставили им сообщения. С Хендриком Шульцем тоже все ясно, если он успел на челнок сразу же после того, как получил мое письмо. Но Гретхен? Ты разговаривала с ней незадолго до обеда. Она была дома, в «Высохших костях».
— В «Высохших костях», а ближайшая капсула находилась далеко на юге, в Гонконге-Лунном. Как ей удалось так быстро добраться до Луна-Сити? Уж точно не на луноходе. Приз за правильный ответ я не выдаю.
— На ракете?
— Конечно. Старательский прыгунок — разновидность ракеты. Помнишь, Джинкс Хендерсон хотел вернуть ту феску через своего друга, который собирался махнуть на своем прыгунке в Луна-Сити?
— Да-да, помню.
— Гретхен полетела вместе с тем другом и вернула феску сама, оставив ее в столе находок в Старом Куполе. А потом отправилась в «Раффлз» на поиски нас.
— Понятно. Но почему?
— Хочет, чтобы ты отшлепал ее, дорогой. Чтобы ее попка как следует покраснела.
— Что за чушь? Я имею в виду, почему папаша отпустил ее в Луна-Сити с соседом? Она слишком молода.
— Все как обычно. Джинкс — большой, сильный мачо, который не в силах устоять, когда дочь подкатывает к нему. Он не может удовлетворить свои загнанные вглубь кровосмесительные желания и позволяет ей делать что угодно: надо лишь поприставать как следует.
— Смешно. И непростительно. Отцовский долг по отношению к дочери требует…
— Ричард, сколько у тебя дочерей?
— Гм? Ни одной. Но…
— Тогда заткнись и не говори о том, чего не знаешь. Не важно, как должен был поступить Джинкс. Главное, что Гретхен покинула «Высохшие кости» примерно в то время, когда мы обедали. С учетом времени перелета она оказалась у Восточного городского шлюза тогда, когда мы вышли из комплекса Администрации… и прибыла в «Раффлз» всего за несколько секунд до нас — что тоже к лучшему, иначе мы с тобой не остались бы в живых. Мне так кажется.
— Она участвовала в драке?
— Нет. Но она несла тебя, и поэтому я смогла прикрыть наше отступление. А все потому, что ей хочется, чтобы ты ее отшлепал по попке. Пути Господни неисповедимы, дорогой: для каждого мазохиста есть свой садист. Браки заключаются на небесах.
— Что ты несешь? Я не садист.
— Неправда, дорогой. Я могу ошибаться в деталях, но не в сути. Гретхен сделала мне официальное предложение, попросив твоей руки.
— Что?!
— Именно так. Она как следует подумала и обсудила все с Ингрид. Гретхен просит разрешения принять ее в наше Семейство, она не хочет основывать собственную семью или группу. И неудивительно: я знаю, насколько ты обаятелен.
— Господи… и что ты ответила?
— Я ответила, что не возражаю, но ты болен, и придется подождать. А теперь ты можешь ответить ей сам… Она там, на другой стороне бассейна.
23
Не откладывай на завтра то, чем можно насладиться сегодня.
— Пойду-ка я обратно в палату, что-то голова кружится. — Я прищурился, глядя над усеянной солнечными отблесками водной гладью. — Где она? Не вижу.
— Прямо напротив нас, справа от водной горки. Блондинка и брюнетка. Гретхен — блондинка.
— Я вовсе не ожидал, что она окажется брюнеткой. — Я всмотрелся внимательнее. Брюнетка помахала нам, и я узнал Ся. Я помахал в ответ.
— Идем к ним, Ричард. Оставь трость и другие вещи на скамейке. Никто не тронет твои вещи.
Хейзел сбросила сандалии и положила сумочку рядом с тростью.
— Может, сперва в душ?
— Ты чистый, Минерва утром искупала тебя. Нырнем? Или войдем осторожно?
Мы вместе нырнули в бассейн. Хейзел проскользнула между молекулами воды, словно тюлень, я же проделал дыру, в которую могло бы пролезть целое семейство. Мы вынырнули прямо перед Ся и Гретхен, которые оказали мне теплый прием.
Мне уже говорили, что на Терциусе побеждена простуда, а также пародонтоз и прочие болезни рта и горла и, разумеется, заболевания, которые раньше именовались «венерическими» из-за того, что их настолько трудно подхватить, что для передачи требуется самый тесный контакт.
Что ж, тем лучше для Терциуса.
Губы Ся имели пряный вкус, а губы Гретхен оказались по-девичьи сладкими, хотя, как я выяснил, она была уже не девочкой. У меня были все возможности для сравнения — стоило отпустить одну, как я оказывался в объятиях другой, и так раз за разом.
Наконец они устали (в отличие от меня), и мы вчетвером переместились в мелкую бухточку, где нашли свободный плавучий столик. Хейзел заказала чай с калорийными закусками в виде маленьких пирожных, сэндвичей и сладких оранжевых плодов, напоминавших виноград без косточек. Я атаковал первым:
— Гретхен, когда мы познакомились меньше недели назад, тебе, помнится, не было еще и тринадцати. Как же ты умудрилась вырасти на пять сантиметров, потяжелеть на пять кило и стать минимум на пять лет старше? Подумай, прежде чем ответить: все сказанное тобой будет записано Тиной и может быть использовано против тебя в другое время и в другом месте.
— Кто-то назвал мое имя? Привет, Гретхен! Добро пожаловать домой.
— Привет, Тина. До чего же здорово вернуться!
Я обнял Ся:
— И ты тоже. Ты помолодела на пять лет. Придется это объяснить.
— Что касается меня, тут никаких секретов. Как и в Луне, я изучаю здесь молекулярную биологию — но здесь о ней знают намного больше, — и плачу за учебу, работая в клинике Говарда внештатной сиделкой. Каждую свободную минуту я провожу в этом бассейне. Ричард, я научилась плавать! Там, в Луне, ни один мой приятель не встречал людей, знавших того, кто умеет плавать. А солнце, а свежий воздух! В Конгвиле я сидела взаперти, дышала консервированным воздухом при искусственном освещении и торговалась с приезжими о цене за койку. — Она глубоко вздохнула, приподняв бюст на опасную высоту, и сделала выдох. — Теперь я ожила! Неудивительно, что я выгляжу моложе.
— Ладно, ты прощена. Но чтобы такого больше не повторялось. Гретхен?
— Бабушка Хейзел, он что, дразнится? Говорит совсем как Лазарус.
— Да, дразнится, милая. Расскажи ему, чем ты занималась и почему стала старше.
— Ну… утром, когда мы сюда пришли, я попросила у бабушки Хейзел совета…
— Незачем называть меня бабушкой, дорогая.
— Но так говорят Кас и Пол, а я младше их на два поколения. И каждый хочет, чтобы я называла его дядей.
— Я им покажу «дядю»! Гретхен, не обращай внимания на Кастора и Поллукса. Они дурно на тебя влияют.
— Ладно. Но вообще-то, они довольно симпатичные, хотя и дразнятся. Мистер Ричард…
— Незачем называть меня мистером.
— Да, сэр. Хейзел была занята — вы были в ужасном состоянии! — поэтому она передала меня на попечение Морин, которая отправила меня к Дити. Та стала учить меня галакту, дала почитать кое-что по истории, объяснила мне основы теории шести осей пространства-времени и рассказала о литературном парадоксе. Концептуальная метафизика…
— Помедленнее! Я не успеваю.
— Потом, Ричард, — сказала Хейзел.
— В общем, — продолжала Гретхен, — суть в том, что Терциус и Луна — то есть наша Луна — находятся на разных временных линиях, расположенных под углом в девяносто градусов. И я решила остаться здесь, что не так уж сложно, если ты здоров. Планета мало освоена, и переселенцам только рады. Но оставалось непонятно, как быть с мамой и папой: они могли подумать, будто я умерла. Поэтому Кас и Пол доставили меня обратно на Луну — нашу Луну, а не Луну на этой временной линии, — и со мной отправилась Дити. Я вернулась в «Высохшие кости» утром пятого июля, меньше чем через час после того, как улетела на прыгунке Сайруса Торна. Все очень удивились. Хорошо, что Дити была со мной и все объяснила, хотя для папы оказалось достаточно наших скафандров. Видел здешние скафандры?
— Гретхен, я видел только больничную палату, трубоспуск и этот бассейн. Я даже не знаю, как дойти до почты.
— Гм… ну да. В общем, здешние скафандры на две тысячи лет современнее тех, которые мы носим в Луне. Что неудивительно… но папа, конечно же, был удивлен. В конце концов Дити договорилась, что я могу остаться на Терциусе… но при этом раз в год или два возвращаться домой, если найду того, кто меня туда доставит. И пообещала помочь с этим. Мама нажала на папу, и он согласился. В конце концов, почти все, кто живет в Луне, переселились бы на планету вроде Терциуса, если бы могли… кроме тех, кому нужна низкая сила тяжести. Кстати, как тебе новая нога?
— Понемногу привыкаю. Но две ноги в восемьсот девяносто семь раз лучше, чем одна.