— Это еще зачем? Я его отругала, и дело с концом.
— Из исторического интереса. До сих пор никто, даже Иштар, не распекал Старейшего, как ты. О нем редко высказываются неодобрительно: большинству людей трудно выразить открытое несогласие с ним, даже когда они совсем не согласны. Поэтому твой случай интересен для будущих ученых, а запись может быть полезна и для самого Лазаруса, если он когда-нибудь с ней ознакомится. Он так привык всегда поступать по-своему, что неплохо бы время от времени напоминать ему, что он не Господь Бог. — Тут Джастин улыбнулся. — Для всех нас это как глоток свежего воздуха. Вдобавок, дорогая Хейзел, твоя речь уникальна по своим литературным качествам. Мне действительно хочется сохранить ее в архиве.
— Гм… все это вздор, дорогой. Поговори с Лазарусом. Nihil obstat[78], но требуется его разрешение.
— Считай, что дело сделано: я знаю, как сыграть на его упрямой гордости. Принцип поросенка. Мне нужно только сообщить ему, что я собираюсь подвергнуть твою речь цензуре и не помещать ее в архив. И еще намекнуть, что мне хочется пощадить его чувства. Тогда он нахмурится и потребует, чтобы я обязательно поместил ее в архив… без всякой редактуры.
— Что ж… если он скажет «да», я согласна.
— Могу я спросить, дорогая, где ты набралась таких скабрезных выражений?
— Нет, не можешь. Джастин, Ричард задал вопрос, на который у меня нет ответа. Откуда мы знаем, что Старейшему больше двух тысяч лет? Для меня это примерно то же, что спросить: «Откуда ты знаешь, что завтра взойдет солнце?» Знаю, и все.
— Нет, это примерно то же, что спросить: «Откуда ты знаешь, что солнце всходило задолго до твоего рождения?» Ответ: на самом деле ты этого не знаешь. Гм… интересно. — Он подмигнул мне. — Уверен, проблема отчасти связана с тем, что вы родились во вселенной, где феномен «Семейство Говардов» никогда не проявлялся.
— По-моему, я вообще о нем не слышал. Что это такое?
— Это кодовое название людей, живущих невероятно долго. Но для начала мне придется дать вам некоторые базовые понятия. Кавалеры Круга Уробороса обозначают вселенные по серийным номерам… но для землян будет понятнее, если спросить, кто первым высадился на Луне. Кто это сделал в вашем мире?
— Гм? Парень по имени Нил Армстронг. Вместе с полковником Баззом Олдрином.
— Точно. Проект НАСА, правительственного агентства, если я правильно помню. Но в этой вселенной, в моем мире и мире Лазаруса Лонга, первый полет на Луну финансировало не правительство, а частное предприятие во главе с финансистом, неким Д. Д. Гарриманом, и на Луну первым высадился Лесли Лекруа, сотрудник Гарримана. В третьей вселенной проект был военным, и первый полет на Луну совершил корабль ВВС США «Здесь был Килрой»[79]. В четвертой… в общем, не важно; поворотным пунктом везде становится начало космических полетов, и это обстоятельство влияет на все остальное. Теперь о Старейшем: в моей вселенной он был одним из первых космических пилотов. Я много лет отвечал за архив семейства Говардов… и на основании архивных данных могу подтвердить, что Лазарус Лонг совершал космические полеты в течение более чем двадцати четырех столетий. Вас это убеждает?
— Нет.
— Разумно, — кивнул Джастин Фут. — Когда разумный человек слышит нечто, противоречащее здравому смыслу, он не будет — и не должен — верить в это, не имея на руках убедительных доказательств. Вам же убедительных доказательств не представили, только слухи. Заслуживающие доверия и, вообще говоря, правдивые, но все-таки слухи. И довольно необычные. Что касается меня, то я с этим вырос — я сорок пятый член Семейства Говардов, носящий имя Джастин Фут. Первый человек с таким именем стал доверенным лицом Семейства в начале двадцатого века по григорианскому календарю, когда Лазарус Лонг был младенцем, а Морин — молодой женщиной…
С этого мгновения разговор распался на куски. Одна лишь мысль, что утешавшая меня дама имела сына возрастом в две тысячи четыреста лет, но сама была всего лишь ребенком полутораста лет от роду… черт побери, бывают дни, когда не стоит выбираться из постели. Это было избитой истиной еще в Айове, во времена моего детства, и оставалось правдой на Терциусе две с лишним тысячи лет спустя (если это действительно было так!). Я чувствовал себя совершенно счастливым с Минервой на одном плече, Галахадом на другом и Пикселем на груди — если не считать переполненного мочевого пузыря.
Морин напомнила мне еще об одном несоответствии.
— Джастин, — сказал я, — меня пугает кое-что еще. Вы говорите, что эта планета находится очень далеко в пространстве и времени от моего дома — свыше двух тысяч лет во времени и свыше семи тысяч световых лет в пространстве.
— Нет, не говорю, я ведь не астрофизик. Но это вполне соответствует тому, чему меня учили.
— Но здесь и сейчас я слышу диалект английского, на котором говорили в моих краях и в моем времени. Более того, это акцент жителей североамериканского среднего запада, резкий, словно ржавая пила. Единственный в своем роде. Как это объяснить?
— Может, это и странно, но никакой тайны. На английском здесь говорят из любезности к вам.
— Ко мне?
— Да. Афина могла бы обеспечить вам мгновенный двусторонний перевод, и тогда мы общались бы на галакте. Но, к счастью, много лет назад Иштар решила сделать английский рабочим языком клиники и больницы, что связано с обстоятельствами последнего омоложения Старейшего. Что касается акцента, то с ним говорит сам Старейший и его мать. Нужно добавить, что Афина отказывается говорить на ином варианте английского. Это относится и к Минерве: она учила язык, когда еще была компьютером. Но не все мы одинаково легко говорим по-английски. Вы знакомы с Тамарой?
— Не так хорошо, как мне хотелось бы.
— Вероятно, это самая очаровательная и любимая всеми женщина на планете. Но она не лингвист, а язык стала учить в двести с лишним лет. Думаю, ее английский так и останется ломаным, хотя она говорит на нем каждый день. Объясняет ли это тот странный факт, что участники семейного ужина на планете, отстоящей на многие световые годы от старой родины — Терры, общаются на мертвом языке?
— Ну, в целом… объясняет. Хотя и не до конца. Гм… Джастин, у меня такое чувство, будто на любое мое возражение найдется ответ… но он меня не убедит.
— Разумно. Почему бы не подождать? Рано или поздно все факты, которые вам так трудно принять, сложатся в единую картину.
Затем мы сменили тему.
— Дорогой, — сказала Хейзел, — я не говорила тебе, почему мне пришлось уйти по делам… или почему я опоздала? Джастин, ты когда-нибудь застревал в очереди к телепорту?
— Даже слишком часто. Надеюсь, скоро появится конкурирующая служба. Не будь я так ленив, я накопил бы денег и основал ее сам.
— Сегодня днем я пошла за покупками для Ричарда — за туфлями, дорогой, но не надевай их, пока Галахад не разрешит, и новыми костюмами вместо тех, что я потеряла во время заварушки в «Раффлзе». Подходящих цветов не оказалось, и я остановилась на вишневом и нефритовом.
— Неплохой выбор.
— Да. Думаю, они будут хорошо на тебе смотреться. Закончив с покупками, я рассчитывала вернуться еще до того, как ты проснешься, но… Джастин, к телепорту стояла очередь, я вздохнула и стала ждать… и какой-то мерзкий турист с Секундуса пролез на шесть мест вперед меня.
— Вот негодяй!
— Впрочем, это ему не помогло. Наглеца тут же пристрелили.
Я уставился на нее:
— Хейзел?
— Думаешь, это я? Нет-нет, дорогой! Признаюсь, мне очень хотелось сделать это. Но, по-моему, за попытку влезть без очереди можно разве что сломать руку. Но я задержалась не из-за этого. Очевидцы тут же созвали суд, и меня едва не выбрали одним из судей. Был только один способ этого избежать — признаться, что я свидетель. Я думала, что сэкономлю время, но мне не повезло: суд занял почти полчаса.
— Убийцу повесили? — спросил Джастин.
— Нет. Приговор гласил: «Убийство совершено в интересах общества». Ту женщину отпустили, и я отправилась домой, но было уже поздно. Лазарус, черт бы его побрал, добрался до Ричарда, испортил ему настроение и разрушил все мои планы. Ну а я испортила настроение Лазарусу.
— Это мы знаем. С тем застреленным туристом кто-нибудь был?
— Понятия не имею. Мне все равно. Да, я считаю, что убивать его — чересчур радикальная мера, но у меня всегда было мягкое сердце. В прошлом, когда кто-то лез вперед меня без очереди, я всегда старалась обойтись без скандала. Но такое нельзя оставлять без внимания, чтобы не потворствовать всяческим хамам. Ричард, я купила тебе туфли, зная, что правая туфля, в которой ты приехал сюда, не подойдет к новой ноге.
— Совершенно верно.
(После ампутации правую туфлю пришлось делать на заказ, и теперь в нее влезал только протез.)
— Но я пошла не в обувной магазин, а в мастерскую, где был пантограф, и попросила их изготовить правую туфлю по образцу левой, сделав зеркальную копию. Она должна быть такой же, как и левая, но только… правосторонней? Правоногой? В общем, правой.
— Спасибо!
— Надеюсь, она тебе подойдет. Если бы того придурка не пристрелили у меня под носом, я бы вернулась вовремя.
Я озадаченно посмотрел на нее.
— Кажется, ты в очередной раз удивляешь меня. Какие тут порядки? Царит анархия?
Хейзел пожала плечами.
— Я бы так не сказал, — задумчиво проговорил Джастин Фут. — Оно не настолько хорошо организовано.
Сразу после ужина мы улетели в том же четырехместном космолете — я, Хейзел, маленький великан по имени Зеб, красавица Хильда, доктор Джейкоб Берроуз, доктор Джубал Харшоу, еще одна рыжая (или, скорее, рыжеватая блондинка) по имени Дити и еще одна симпатичная девушка, которая вполне могла быть ее сестрой-близнецом, по имени Элизабет — все звали ее Либби. Посмотрев на последних двух, я прошептал, обращаясь к Хейзел:
— Очередные потомки Лазаруса? Или твои?