Рыжие волосы часто встречались на Терциусе, а еще чаще — в Семействе Лонга. Заводчик скота сказал бы об эффекте «лучшего производителя», то есть Лазаруса. Но в Семействе имелось еще два источника генов, никак не связанных с Лазарусом и друг с другом: Элизабет Эндрю Джексон Либби Лонг и Дея Торис (Дити) Берроуз Картер Лонг. Был и еще один источник, в то время мне неизвестный.
Сторонники теории Гильгамеша давно заметили, что рыжеволосые люди склонны создавать обособленные группы, как это случается в Риме, Ливане, Южной Ирландии, Шотландии… и, что еще примечательнее, случалось в прошлом — от Иисуса до Джефферсона, от Фридриха Барбароссы до Генриха Восьмого.
Причины сходства среди членов семейства Лонгов можно было определить разве что с помощью доктора Иштар, семейного генетика. Сама Иштар совсем не походила на свою дочь Ляпис-Лазурь… и неудивительно, учитывая, что у нее отсутствовала генетическая связь с собственной дочерью, чьей генетической матерью была Морин.
Кое-какие из вышеперечисленных подробностей я узнал позже; здесь я упоминаю о них лишь затем, чтобы покончить с этим раз и навсегда.
Круглый стол математиков состоял из Либби Лонг, Джейка Берроуза, Джейн Либби Берроуз Лонг, Дити Берроуз Картер Лонг, Минервы Лонг Везерел Лонг, Пифагора Либби Картера Лонга и Архимеда Картера Либби Лонга — Пита и Арчи. Одного из них родила Дити, а другого — Либби, и эти женщины являлись единственными родителями обоих молодых людей. Дити приходилась каждому генетической матерью, а Элизабет — генетическим отцом… распутывать этот клубок я отказываюсь, пусть упражняются студенты. Лучше назову еще одно имя — Максвелл Берроуз-Берроуз Лонг — и закончу на том, что все эти странные комбинации создавались под контролем семейного генетика с целью максимального усиления математических способностей и подавления вредных рецессивных генов.
Наблюдать за этими гениями во время работы было так же увлекательно, как за партией в шахматы, но были кое-какие отличия. Сперва Лазарус потребовал от Гэй-Плутовки дать свидетельские показания, воспроизводя ее голос через системы Доры. Выслушав Гэй и изучив представленные ею видео- и аудиозаписи, они позвали Зебадию, взяли показания у него, затем пригласили Хильду и попросили ее оценить, за сколько времени Зебадия мог предвидеть взрыв бомбы.
— Что-то между долей секунды и мгновением ока, — ответила Хильда. — Сами знаете, точнее я не скажу.
Доктор Джейк предпочел не высказывать свое мнение:
— Я не следил. Как обычно, я дублировал устные команды, настраивая верньеры. Предпоследняя команда, «паническое бегство», отменила прыжок, и мы вернулись домой. Верньеры я так и не настроил, поэтому в моих записях больше ничего нет. Извините.
Столь же скудными были показания Дити:
— Приказ спасаться бегством предшествовал взрыву с интервалом примерно в одну миллисекунду.
Как на нее ни давили, она отказалась назвать более точную цифру. Берроуз продолжал настаивать, упомянув о ее «встроенных часах». Дити показала ему язык.
— Я голосую за вариант «недостаточно данных», — сказал молодой человек (по сути, подросток) по имени Пит. — Нужно разместить вокруг места события розетку из роботов-разведчиков и выяснить, что произошло. А потом уже решим, насколько близко к точке отсчета можно подобраться, чтобы отправить помощь.
— Вы видели «звездную бомбу» после бегства с новой точки обзора или только ее изображение на экране Гэй? — спросила Джейн у Либби. — В любом случае какой отметке времени это соответствовало в контрольной точке «Бета»? Вопрос вот в чем: установлено ли экспериментальным путем, что вневременная транспортировка совершается мгновенно, с полностью нулевой продолжительностью перехода… или это лишь предположение, основанное на неполных данных и случайных совпадениях?
— Джей-Эль, к чему ты клонишь, дорогая? — поинтересовалась Дити.
Я сидел между ними, а они общались между собой, словно меня там не было, и явно не ждали моих комментариев, хотя я был свидетелем случившегося.
— Мы ведь пытаемся определить оптимальную точку во времени для эвакуации ШКВ?
— Неужели? Почему бы не отрепетировать эвакуацию, рассчитать сроки и начать ее в расчетный момент до часа «Ч» плюс тридцать минут? Мы вернем всех назад, и еще останется куча времени.
— Дити, ты создашь парадокс, после которого твоя голова окажется в заднице, — заметил Берроуз.
— Папа! Это грубо, невежливо и вульгарно!
— Зато верно, моя милая глупенькая доченька. А теперь придумай, как выпутаться из ловушки.
— Легко. Пока говорила лишь об устранении опасности, а не о безопасном завершении. Мы закончим спасательную операцию, имея в запасе тридцать минут, затем переместимся в любое пустое пространство в любой подходящей вселенной — скажем, на орбиту Марса, которую мы часто используем, — а потом вернемся в эту вселенную через минуту после того, как начнем операцию.
— Неуклюже, но эффективно.
— Мне нравится простое программирование.
— Мне тоже. Но получается, что мы будем тратить столько времени, сколько потребуется. Никто не заметил подвоха?
— Черт побери, да!
— Слушаю тебя, Арчи.
— Нас наверняка ждет ловушка, с вероятностью свыше девятисот девяноста семи тысячных. Все зависит от того, какая именно. Кто наш противник? Зверь? Властелин Галактики? Боскон?[82] Или это прямая акция со стороны другой группы лиц, изменяющих историю, независимо от того, есть у нас с ними договор или нет? Или — не смейтесь — на этот раз мы играем против Автора? Расчет времени должен зависеть от нашей тактики, а наша тактика — от того, с кем мы столкнулись. Придется подождать, пока большие мозги за соседней дверью не расскажут, против кого мы сражаемся.
— Нет, — сказала Либби Лонг.
— Что не так, мама? — спросил парень.
— Мы учтем все возможные комбинации, дорогой, и просчитаем их одновременно, а потом включим соответствующий численный ответ в сценарий, который предоставят сочинители.
— Нет, Либ. Ты рискнешь двумя сотнями жизней, предположив, что большие мозги правы, — возразил Лазарус. — Это может оказаться не так. Останемся здесь и найдем надежное решение, даже если это займет десять лет. Дамы и господа, речь идет о наших коллегах. Они не расходный материал. Черт побери, найдите же верное решение!
Я сидел, чувствуя себя полным дураком. До меня постепенно доходило, что они всерьез обсуждают, как спасти всех людей — а также записи и приборы — на космической станции, которая час назад на моих глазах превратилась в пар, и что они с такой же легкостью могли бы спасти станцию, убрав ее из той области пространства до взрыва бомбы. Я слышал споры о том, как это сделать, как рассчитать время. Но они решили иначе. Станция наверняка стоила бесчисленные миллиарды крон… но они отказались ее спасать. Нет-нет! Противник, кем бы он ни был — Зверем Апокалипсиса, или Властелином Галактики (я едва не поперхнулся!), или кем угодно, — должен был счесть себя победителем, не подозревая, что гнездо опустело, что птичка упорхнула.
В моей левой ноге появилось знакомое ощущение: оказалось, Лорд Пиксель опять начал штурмовать ее вертикальный склон — и опять с помощью крючьев. Я наклонился и посадил его на стол.
— Пиксель, как ты сюда попал?
— Мррэм!
— Да-да, в сад, через сад, через западное крыло — или ты обежал его? — через лужайку, в запертый космический корабль… или трап был опущен? И вообще, как ты меня нашел?
— Мррэм.
— Он — кот Шредингера, — сказала Джейн Либби.
— Тогда пусть Шредингер придет и заберет его, пока он не потерялся и не попал в беду.
— Нет-нет, Пиксель не принадлежит Шредингеру. Пиксель еще не выбрал себе человека — если только уже не выбрал вас.
— Нет, я так не думаю. Ну… может быть.
— А я думаю, да. Сегодня днем я видела, как он забирался вам на колени. А теперь проделал немалый путь, чтобы отыскать вас. Думаю, вас избрали. Любите кошек?
— Еще как! Если Хейзел разрешит оставить его.
— Разрешит. Она любит кошек.
— Надеюсь.
Пиксель сидел на моем блокноте, умывая мордочку и проявляя похвальную заботу о чистоте ушек.
— Пиксель, ты меня любишь?
Он перестал умываться и решительно произнес:
— Мррэм!
— Ладно, договорились. Все положенное новобранцу содержание, медицинская страховка, увольнение в середине дня каждой второй среды при хорошем поведении — каждую вторую среду увольнительная после обеда. Джейн Либби, что насчет Шредингера? Откуда он тут взялся? Скажи ему, что Пиксель уже занят.
— Никакого Шредингера здесь нет — он умер около двух тысячелетий назад. Один из древних немецких естествоиспытателей, так блестяще ошибавшихся во всем, что они исследовали, — Шредингер, Эйнштейн, Гейзенберг и… В вашей вселенной были такие? Знаю, что они существовали не во всем мультиверсуме, но я не слишком сильна в параллельной истории. — Джейн сконфуженно улыбнулась. — Пожалуй, я разбираюсь хорошо только в теории чисел. Зато неплохо готовлю.
— А как насчет того, чтобы потереть спинку?
— Я тру спинку лучше всех в Бундоке!
— Ты зря теряешь время, Джей-Эль, — вмешалась Дити. — Хейзел все еще держит его на коротком поводке.
— Но, тетя Дити, я же не пыталась затащить его в постель.
— Не пыталась? Тогда не трать время понапрасну. Отойди и оставь его мне. Ричард, тебя привлекают замужние женщины? Мы все замужем.
— Гм… Пятая поправка![83]
— Я тебя поняла, но в Бундоке о ней никогда не слышали. Те немецкие математики… они не из твоего мира?
— Сперва выясним, говорим ли мы об одних и тех же людях. Эрвин Шредингер, Альберт Эйнштейн, Вернер Гейзенберг…
— Те самые. Им нравилось то, что они называли мысленными экспериментами — как будто таким способом можно что-то узнать. Богословы! Джейн Либби собиралась рассказать тебе о коте Шредингера: мысленный эксперимент, якобы позволявший делать утверждения о реальности. Джей-Эль?