— Могу поспорить, ты говоришь это всем девушкам!
— Спокойно, дорогая. Помимо нескольких, вполне обыденных миров, они побывали в Стране Оз…
Я вздрогнул и поднял голову. Прошлой ночью я почти не спал, а лекция доктора Харшоу вгоняла в сон.
— Вы сказали — Оз?
— Повторяю трижды: Оз, Оз, Оз. Да, они побывали в волшебной стране, придуманной Лайменом Фрэнком Баумом. И в Стране чудес, которую придумал преподобный мистер Доджсон, чтобы доставить удовольствие Алисе. И в других местах, известных только по художественной литературе. Хильда обнаружила то, чего никто из нас не замечал, находясь внутри этого мира: мир есть миф. Мы создаем его сами, и сами же меняем. По-настоящему сильный мифотворец, такой как Гомер, Баум или автор «Тарзана», создает прочные, устойчивые миры, а лишенные воображения лжецы и фантазеры не творят ничего нового, и их скучные выдумки уходят в небытие. Вот этот объективный факт, Ричард, — не религия, а факт, поддающийся проверке, — и лежит в основе деятельности Круга Уробороса. Хильда?
— До перерыва осталось совсем немного. Ричард, у тебя есть замечания?
— Тебе не понравится.
— Выкладывай, парень, — бросил Лазарус.
— Я не стану рисковать жизнью из-за вашей многословной ерунды, и даже больше — сделаю все возможное, чтобы Хейзел тоже не ввязалась в это. Если вам действительно нужны программы и память устаревшего лунного компьютера, можно заполучить их более надежным способом. И таких как минимум два.
— Продолжай.
— Первый способ: использовать деньги. Создайте для прикрытия научную организацию, завалите грантами университет Галилео, а потом зайдите в компьютерный зал с парадного входа и забирайте что хотите. Второй способ: использовать силу. Примените адекватные силы, чтобы выполнить эту работу. Зачем назначать пожилых супругов на роль взломщиков? Нет, космические благодетели, вы меня не убедили.
— А ну-ка, предъяви лицензию!
Это оказался Черный Малыш Самбо, небесный маршал.
— Какую лицензию?
— На право постигать непостижимое. Ну-ка, покажи! Да ты всего лишь жалкий трус, которому не хватает духу исполнить свой долг.
— Да неужто? И кто же назначил тебя богом? Слушай, парень, я воистину рад, что мы с тобой одного цвета кожи.
— Это еще почему?
— Иначе меня назвали бы расистом за то, что я тебя презираю.
Я увидел, как он вытаскивает пистолет, но моя трость — черт бы ее побрал! — свалилась на пол. Я потянулся за ней, и в мой левый бок угодил заряд.
В него тут же выстрелили с трех сторон: двое в сердце, один — в голову: Джон Стерлинг, Лазарус и командор Смит — трое крутых стрелков, хотя хватило бы и одного.
Я еще не чувствовал боли, но знал, что ранен в живот: будет плохо, смертельно плохо, если мне сразу же не помогут.
Но с Сэмюэлем Бо происходило что-то странное. Наклонившись вперед, он свалился с кресла, мертвый как король Карл, — и его тело начало исчезать. Нет, он не растворился в воздухе, а принялся сходить полосами, словно кто-то стирал его тряпкой с доски: сначала туловище, потом лицо… И наконец полностью исчез, не оставив после себя даже крови. Исчезло даже его кресло.
А вместе с ним — и рана в моем животе.
29
Возможно, лев и ягненок когда-нибудь возлягут вместе, но я все равно ставлю на льва.
— Может, лучше, если я вытащу меч из камня? — возразил я. — Если вы так хотите впарить мне свой товар? Весь план — полная ерунда!
Мы сидели за столом для пикника в восточном саду — Манни Дэвис, капитан Джон Стерлинг, дядя Джок, Джубал Харшоу и я, а также профессор Руфо, лысый старикашка, которого представили мне как помощника Ее мудрости и (не может быть!) ее внука. (Впрочем, понаблюдав собственными глазами за плодами колдовства доктор Иштар, я уже не бросался фразой «Не может быть» так же свободно, как неделю назад.)
С нами был и Пиксель, но он давно уже поел и носился в траве, гоняясь за бабочкой. Силы были равны, но бабочка опережала его по очкам.
Яркое и безоблачное небо обещало к полудню температуру в тридцать восемь — сорок градусов, и мои тетушки предпочли пообедать на кухне с кондиционером. Но дул легкий ветерок, и под деревьями было достаточно прохладно — приятный день, как раз для пикника. Я вспомнил о встрече с отцом Хендриком Шульцем на «Ферме старого Макдональда» всего неделю назад (и через одиннадцать лет, в будущем).
Вот только Хейзел рядом не было.
Меня это не слишком радовало, но я не подавал виду. Когда Круг разошелся на обед, тетя Тил сообщила:
— Хейзел ушла несколько минут назад вместе с Лейфом. Просила передать, что не вернется к обеду, но рассчитывает увидеться с тобой сегодня вечером… и непременно будет к ужину.
Чертовски лаконичное послание! Мне нужно было обсудить с Хейзел все, что я видел и слышал во время заседания Круга. Черт меня возьми, как я мог что-то решать, не переговорив со своей женой?
Женщины и кошки гуляют сами по себе, и мужчина ничего не может с этим поделать.
— Я продам вам меч в камне, — сказал профессор Руфо. — Дешево. Почти новый. Им лишь однажды воспользовался король Артур. В общем-то, меч ему не помог, и я не обещаю, что он поможет вам… но хочу на этом подзаработать.
— Руфо, — усмехнулся дядя, — ты готов продавать даже билеты на собственные похороны.
— Почему «готов»? Я делал это. И получил достаточно денег, чтобы купить очень нужную вещь. Как выяснилось, многим хотелось убедиться в моей смерти.
— Значит, ты их надул?
— Вовсе нет. В билетах не утверждалось, что я умер — они лишь давали право присутствовать на похоронах. То были прекрасные похороны, лучшие в моей жизни… особенно решающий момент, когда я сел в гробу и спел ораторию из «Смерти Джесси Джеймса», исполнив все партии. Никто не потребовал вернуть деньги, а некоторые ушли еще до того, как я взял самую высокую ноту. Неотесанные мужланы. Побывай на собственных похоронах, и вскоре узнаешь, кто твои настоящие друзья. — Руфо повернулся ко мне. — Так хотите тот меч в камне? Дешево, но только за наличные. В кредит не дам — вряд ли вы долго проживете. Скажем, шестьсот тысяч имперских долларов мелкими купюрами? Не крупнее десяти тысяч.
— Профессор, мне не нужен меч в камне — просто все это слишком напоминает глупости вроде «настоящего принца» из любовных романов доармстронговских времен. Ничего нельзя сделать открыто при помощи денег. Ничего нельзя сделать, применив достаточную силу, чтобы свести потери к нулю. Справиться можем только мы с женой, вооруженные одним скаутским ножичком. Убогий сюжет, даже для книжки с «историями из жизни». Это невозможно чисто логически.
— Пятьсот пятьдесят тысяч и налог с продаж за мой счет.
— Ричард, — ответил Джубал Харшоу, — здесь неупотребима логика как таковая. Тысячелетиями философы и святые пытались построить логичную схему вселенной… пока не появилась Хильда и не показала, что вселенная нелогична, непредсказуема, а ее структура зависит только от сновидений и кошмаров мечтателей, отвергающих логику. — Он пожал плечами, едва не расплескав свой «Туборг». — Если бы великие умы не обманывали сами себя в уверенности, что вселенная должна обладать связной и логичной структурой, которая откроется после тщательного анализа и синтеза, они осознали бы, что во вселенной — мультиверсуме — нет ни логики, ни справедливости. Разве что мы или нам подобные наделим этими качествами мир, полный хаоса и жестокости.
— Пятьсот тысяч. И это мое последнее предложение.
— Тогда зачем нам с Хейзел рисковать собственной шкурой? — спросил я. — Пиксель! Оставь в покое насекомое!
— Бабочки — не насекомые, — серьезно проговорил капитан Джон Стерлинг. — Это самодвижущиеся цветы. Госпожа Хейзел объяснила мне это много лет назад. — Он нагнулся и осторожно поднял Пикселя. — Как вы его поите?
Я показал ему, смочив палец в воде. Стерлинг усовершенствовал мой метод, протянув котенку ладонь с маленькой лужицей. Котенок лизнул ее и принялся лакать по-кошачьи, зачерпывая воду свернутым язычком.
Присутствие Стерлинга беспокоило меня. Я знал, откуда он взялся, или думал, что знал, и с трудом верил в его существование, даже разговаривая с ним. Но невозможно не верить в человека, когда видишь его и слышишь, как он хрустит сельдереем и картофельными чипсами.
И все же он выглядел каким-то… двумерным. Он не улыбался и не смеялся. Он был неизменно вежлив и смертельно серьезен. Я пытался поблагодарить его за то, что он спас мне жизнь, застрелив… как его там?… но Стерлинг не дал мне договорить, сказав: «Это мой долг. Он был расходный материал, а вы — нет».
— Четыреста тысяч. Полковник, остались еще фаршированные яйца?
Я передал Руфо тарелку с яйцами.
— Хотите знать, что вам нужно сделать с вашим мечом в камне? Сперва выдернуть, а потом…
— Давайте без неуместных замечаний. Триста пятьдесят тысяч.
— Профессор, я его и даром не возьму. Я просто высказывал свои соображения.
— А все-таки возьмите. Он может пригодиться для эффектной увертюры, когда об этом снимут голосериал.
— Никакой публичности. Это одно из поставленных мне условий. Если я соглашусь.
— Никакой публичности до того, как будет задание выполнено. А потом без публичности не обойтись — сделанное вами должно войти в учебники истории. Манни, расскажи им, почему ты не опубликовал свои мемуары о революции.
— Майк спит, — ответил мистер Дэвис. — Его нельзя беспокоить. Nyet.
— Мануэль, — спросил дядя Джок, — у тебя есть неопубликованная автобиография?
Мой приемный тесть кивнул:
— Как без нее? Проф мертв, Вайоминг мертва, и Майк, возможно, тоже. Из тех, кто своими глазами видел Лунную революцию, остался я один. Сколько же вранья идет от дружков, которых там не было. — Он поскреб подбородок левой рукой, искусственной — по крайней мере, так мне говорили. Рука ничем не отличалась от правой. Трансплантат? — Я сохранил ее в памяти у Майка, прежде чем сбежал в Пояс астероидов. Спасем Майка и тогда, может, опубликуем. — Дэвис посмотрел на меня. — Хотите, расскажу, как я встретил свою дочь Хейзел?