Впереди промелькнула тень, пересекая дорогу. Лиса! Зверь на мгновение задержался, принюхался и исчез. Дик вроде бы даже увидел, как лиса махнула хвостом.
Он решил отогнать неприятные мысли о ведьмах:
– Видишь, малютка Мэйбл…
Но тут он вдруг понял: Мэйбл больше его не видит. Ни она, ни другие ангелы, с которыми Мэйбл дружит, не видят его с высоты сквозь этот густой туман, сквозь ведьмино молоко. Дик сам ничего не видит дальше вытянутой руки. Совсем ничего не видит… кроме руки. И эта рука – с крючковатыми грязными пальцами – тянется прямо к нему.
Несмотря на промозглую сырость, Дик мгновенно покрылся потом. Он отпрянул. Но рука оказалась проворной и поймала его за локоть.
– Кхе-грхе-кхе! Парниша! Папаша Эд все думал: пройдет тут кто или нет?
Из тумана вынырнула голова, и Дик понял, что это старик. Он даже сумел разглядеть его балахон – точь-в-точь такой, как у тех, кто ходит на кораблях.
– Папаша Эд? – Дик выдохнул с облегчением: это ж просто папаша Эд. А он-то подумал бог знает что…
– Папаша Эд совсем загрустил: ни одного попутчика. А тут – веселый парниша! И у него кошель. А в кошеле такая музыка: мянь-мянь-мянь! Мянь-мянь-мянь! Кхе-грхе-грхе… – И старик закашлялся-засмеялся.
– А тут я! Мянь-мянь-мянь, – оттого что страхи оказались напрасными, Дик вдруг тоже развеселился. Он даже специально тряхнул мешочком отца Уильяма, чтобы добавить веселья.
– Да у тебя, не иначе, с собой одни медяки, – хохотнул сквозь кашель старик.
– Ну почему ж одни медяки! И серебро тоже есть, – Дик включился в игру. А что, он не обманывает. Среди медных монет – он смотрел – была и одна серебряная. Может, Херинг не поскупился. А может, и сам отец Уильям. – Только золота нет. Но будет – как доберусь до Лондона.
– Доберешься до Лондона? Кхе-кхе-кхе. Грхе-грхе. Молодец ты, парниша! И серебро, значит… Ну, так нам по дороге. – И старик ухватился за Дика.
От него дурно пахло, но Дик не стал возражать. Он даже обрадовался: брести одному в тумане оказалось не очень приятно. К тому же старик веселый. И говорит так забавно.
– Эд, а как нам идти-то? Сквозь ведьмино молоко? Вот ведь лисы хвостами нагнали… Я тут видел одну.
– Трусишь лисы, парниша? А больше ты ничего не боисси? Ничего-никого?
– А чего еще-то?
– Верно, парниша. Не бойсь! Кого еще тут бояться, на большой-то дороге? Мянь-мянь-мянь, мянь-мянь-мянь! – Старик опять зашелся кашляющим смехом. – Держись за папашу Эда. Папаша Эд ходил по этой дороге больше раз, чем гальки у берега. Если даже папаше Эду выколоть оба глаза, он не собьется с пути. А ну-ка тряхни монетками, отгони-ка лису. Мянь-мянь! Мянь-мянь!
Папаша Эд, заметил Дик, довольно сильно прихрамывал.
– Эд, у тебя больная нога?
– Была нога – стала кочерга.
Кочергой махнешь – всех девок спугнешь.
– А в Лондон тебе зачем?
Вместо ответа папаша Эд весело захрипел:
– Прорвалась шхуна сквозь бурю – а зря.
На берег матросу нельзя.
Нельзя!
На берегу его ждет петля.
– Это что, песня такая?
В ответ Эд лишь хмыкнул.
– Эд, откуда ты знаешь матросскую песню? Менестреля слушал? Или ты был моряком?
– Был когда-то моряком, стал дорожным рыбаком. А ну-ка, сюда, парниша.
Эд потянул Дика влево.
Дик про себя удивился: ему казалось, что к Лондону ведет прямая дорога. Никаких крутых поворотов вроде быть не должно.
– Эд, мы верно идем?
– Верно, верно, давай! Или трусишь лисы? А ну, не трусь! Ха-ха. Лучше слушай папашу Эда.
И Эд начал хрипло и весело:
– Как-то пришел я к гадалке
И погрозил ей палкой:
– Ну-ка, гадалка, ответь,
Куда мне плыть и что петь?
И ответила мне гадалка,
Когда погрозил я ей палкой:
– Боцман, бери левее,
Прямо к Чертовой параллели,
Мимо бухты Забытых Матросов
Держи на Счастливый остров.
– Что за остров такой? Я не знаю.
– А то бы знал! Есть такой. Твой Лондон из золота – тьфу, если знать о Счастливом острове. Вот где, парниша, золото. Ты и представить не можешь. Как овечье дерьмо. Чуть ступил – и вляпался в золото. Если, конечно, кто туда доберется. А теперь поворачивай! Лево руля.
Дик невольно подстроил свой шаг под песню. Он решил, что папаша Эд все-таки ему нравится. Вот из-за этих песен. Дик не помнил, чтобы кто-то другой распевал так задорно. Менестрели не в счет. Он попробовал подпевать:
– Боцман, бери левее,
Прямо к Чертовой параллели,
Мимо бухты Забытых Матросов
Держи на Счастливый остров.
Левее, левее, левее —
К чертовой параллели…
Папаша Эд похохатывал. Дик перестал считать, сколько они прошли.
Стало заметно смеркаться.
– Эд, долго еще? До Лондона далеко?
– От одной знакомой киски я узнал, что Лондон близко.
В нос ударил приторный сладковатый запах.
– А чем это пахнет? Где-то рядом болото?
– Где-то рядом болото. Кому в болото охота?
Веселость Дика испарилась, как дым: так пахнут дурные травы! Куда привел его Эд? Они уже столько прошли – а Лондона не видать.
Дик почувствовал, как в у него в животе оживает рой бабочек: «Если вдохнуть дурмана…»
– Ну-ка, парниша, стой.
Старик опять повернул, на этот раз слишком резко. И Дик сразу его потерял. Пространство вокруг тут же заполнил туман.
– Эд! Ты где?
Дик вытянул руки, ощупывая туман.
– Да здесь, кхе-кхе. Здесь он я. Отлить мне надо, парниша. Хотя могу прям на тебя. А ты чё, испужался? Ты ж только лис боишься? Ну, иди сюда. Вот он я.
Дик двинулся на голос, но тут кто-то, спрятавшийся в тумане, крепко схватил его за ногу. Дик испугался, рванулся и потерял равновесие.
– Хе-е-елл!
Что это? Что он сейчас сказал? Рой бабочек взвился к горлу. Дик замахал руками, будто пытался всплыть, и судорожно вздохнул – глубоко, ах как глубоко! – и тут же дурманящий воздух хлынул внутрь, заполняя пустоты тела.
– Ведьмино слово… – просипел Дик с трудом. – Нельзя…
– Думаешь, он мертвяк? Или так, притворяется?
– А давай проверим. Выстрелим по нему.
Двое мальчишек спустили штаны и выпустили по струе в сторону человека, лежавшего у дороги в неглубоком овраге, напротив поваленной ели. Один из мальчишек оказался ловчее, и его струя ударила прямо в висок «мертвяка». Тот замычал и шевельнул головой. Мальчишки с визгом, придерживая штаны, дунули через дорогу – туда, где работали взрослые.
– Мертвяк! Там живой мертвяк!
– Цыц! Что за бучу подняли? – сердито откликнулся старший. – Какой еще мертвяк?
– Там валяется. Страшный.
– А вы что там делали? Сказано было не подходить! Там дурманные травы.
– Дедка сказал, травы дурманят только в тумане.
– Дедка сказа-а-ал… Больно умные стали. Ну, и где этот ваш мертвяк? – Старший на всякий случай прихватил с собой вилы.
– Вон, вон валяется. Видишь?
Мужик отложил вилы в сторону:
– Эй, парень, ты жив или нет? Раз мычишь, значит, жив. Ну давай, подымайся. И шевели ногами-то. Так я тебя не вытащу.
Мужик, кряхтя, тащил Дика из оврага. Тот смотрел мутным взглядом. Одна щека у него так раздулась, что закрыла собою глаз.
– И правда, живой мертвяк. Небось всю ночь провалялся – прямо рядом с болотом. И ведь не помер, поди ж ты! Знать, в рубашке родился. Или ангел-хранитель твой постарался. Не дал тебе помереть. И какая нелегкая тебя в туман понесла?
Голова у Дика трещала, он щурил здоровый глаз и с трудом понимал, что говорит виллан.
– Мне в Лондон надо…
Мужик удивленно присвистнул:
– В Лондон? Ты, парень, перепутал. Лондон в другой стороне. Полдня идти до дороги. А что тебе в этом Лондоне? Иль ты что своровал и сбежал? – Мужик смотрел с пониманием.
Дик не ответил.
– Да ладно. Не бойсь. Мне-то что? Я тебе так скажу: у нашего сэра сейчас не хватает людей. Сам видишь – сено вывозим. Мы припозднились. Поторопиться надо. Плата – полпенса в день. Как вывезем всё, что осталось, так и получишь монеты.
Дик замялся:
– Не, мне надо в Лондон.
– Думаешь, в Лондоне лучше? Ну и дурак ты, братец. Всё, пошли. Ну его, – сказал мальчишкам виллан. – Пусть идет куда хочет. Бродят тут всякие беглые. Лондон ему подавай.
– Я ж говорил, что живой. А ты говорил, мертвяк, – тихо сказал один мальчишка другому.
– Ну, и пусть не мертвяк. У него все лицо исцарапано. И еще он босой. Грифон его в Лондон не пустит.
– А что, не пускают босых?
– А то!
Слова мальчишки – того, что попал в «мертвяка» струей, – звучали весомо.
Дик сидел на краю оврага. Вилланов – тех, что возили сено, – можно еще нагнать… Но как они не понимают? Дик уже видел Лондон! Он своими глазами видел, как город сиял под солнцем. Полдня до дороги на Лондон… Папаша Эд его обманул. Говорил, что до Лондона близко, а сам в болото завел. И еще… Где кошель? Дик пошарил рукой у пояса.
– Хе-е-елл! – он тут же зажал себе рот рукой.
Конечно, сейчас нет тумана и травы не пахнут. Но надо быть осторожным. А кошель от отца Уильяма – его больше нет. Пропал. Все монеты, которые Дик должен отдать сэру Гриндли. Значит, папаша Эд их спер. Теперь небось ходит, потрясывает мешочком: «Мянь-мянь-мянь, мянь-мянь-мянь…» Значит ли это, что Дик теперь считается вором? Он поежился. Нет! Ему бы добраться до Лондона, и он заработает деньги. Он накопит столько же, сколько было в мешочке… И еще ему хватит на камень. И золотые для Томми.
Главное – в Лондон попасть.