у меня возможность.
— Тогда и я буду смотреть оттуда.
В тот же день в вестибюле «Бродмура» я встретила Вудро.
— Привет, мам! Меня запрягли в работу.
— Как это они ухитрились?
— Я недостаточно внимательно прочел свой контракт. Там, оказывается написано «общественно-просветительские беседы на тему полета на Луну». Вот я и разъясняю массам, как устроен корабль, как он полетит и где на Луне лежат алмазы.
— А они лежат?
— После узнаешь. Иди-ка сюда на минутку — он увел меня из людного вестибюля в коридор рядом с парикмахерской. — Мам, если у тебя есть такое желание, то думаю, у меня здесь достаточ но веса, чтобы провести тебя в бункер смотреть запуск.
— А что, оттуда лучше всего видно?
— Да нет, пожалуй, хуже всего. И жара там будет, точно в постели новобрачных летом, потому что кондиционирование не на высоте. Но это самое безопасное место, и там будут все сливки. Государственные мужи. Партийные боссы. Главари мафии.
— Вурдо, ты мне скажи — где не безопаснее всего, а лучше всего видно?
— Я бы поехал на гору Чейенн. Там рядом с зоопарком большая автостоянка. Идем обратно в вестибюль — я тебе кое-что покажу, — и Вудро показал мне на гигантском, четырех футов в диаметре, глобусе, от которого у меня слюнки потекли, трассу полета «Пионера».
— Почему же он идет не сразу вверх?
— Нет возможности. Корабль летит на восток, используя вращение Земли, и при этом сбрасывает лишние ступени. Пятая, нижняя ступень, самая большая, упадет в Канзасе.
— А вдруг она рухнет на бегущую магистраль?
— Тогда я запишусь в Иностранный легион, следом за Бобом Костером и мистером Фергюсоном. Нет, мама, такого не случится. Мы находимся вот здесь, в пятидесяти милях южнее магистрали, а ступень упадет возле Додж-Сити, почти в ста милях южнее ее.
— А как же Додж-Сити?
— У пульта будет стоять человек, которого для того и наняли, чтобы он нажал на свою кнопку и отделил пятую ступень над незаселенной местностью. А если он ошибется, его привяжут к дереву, и дикие собаки разорвут его на куски. Не волнуйся, мам. Четвертая ступень упадет в воду недалеко от побережья Южной Каролины. Третья — в Атлантический океан, в самом узком месте между Южной Америкой и Африкой. Вторая — тоже в Атлантику невдалеке от Кейптауна. Если она упадет слишком близко, нас обругают на африканс. Ну а первая ступень — первая, если повезет, совершит посадку на Луне. А если Боб Костер ошибся, придется опять садиться за чертежную доску.
Ни для кого не новость, что «Пионер» стартовал по плану, и капитан Лесли Ле Круа совершил посадку на Луне и благополучно вернулся. Я наблюдала за стартом с вершины горы Чей-енн, с площадки у зоопарка, откуда открывался такой широкий, великолепный вид на восток, что казалось: стань на цыпочки, и увидишь Канзас-Сити.
Я рада, что мне довелось увидеть, как стартует большая ракета — теперь они уже не встречаются: не знаю ни одной планеты ни в одной из патрулируемых вселенных, где бы ими еще пользовались. Слишком они дороги, слишком неэкономичны, слишком опасны.
Но до чего величественны!
Когда я добралась до места, уже стемнело. На востоке всходила полная луна. «Пионер», как сказал кто-то, стоял в семи милях от нас, но был ясно виден — высокий, горделивый, омываемый светом прожекторов.
Я взглянула на свой хронометр и навела бинокль на бункер. Над ним точно в срок вспыхнул огонь.
Потом вторая вспышка, распавшаяся на два огненных шара — красный и зеленый. Пять минут до старта.
Эти пять минут тянулись, будто целые полчаса. Я начала думать, что запуск не удался, и это причиняло мне невыносимую боль.
У основания корабля загорелось белое пламя, и он медленно, неохотно оторвался от земли… и пошел вверх, все быстрее и быстрее, вся окрестность на мили вокруг озарилась ярким солнечным светом!
Он шел вверх и вверх, словно стремясь прямо в зенит, отклоняясь к западу — я подумала, что он сейчас упадет на нас, — а потом свет померк, и мы увидели, что «солнце» у нас над головой движется на восток, превращаясь в яркую летучую звезду. От звезды что-то оторвалось, и голос по радио сказал: «Отделилась пятая ступень». Я вновь начала дышать.
До нас дошел звук. Сколько нужно секунд, чтобы звук прошел расстояние в семь миль? Я забыла — да и секунды в ту ночь были не такие, как обычно.
Это был «белый шум», почти нестерпимый даже на таком расстоянии. Он долго стоял в воздухе, а следом пришла воздушная волна, вихрь задирал юбки и опрокидывал стулья. Кто-то упал, выругался и сказал: «Да я на них в суд подам!»
Человек летел к Луне, сделав первый шаг к своему Единственному Дому.
Джордж умер в 1971 году, и еще при его жизни все их затраты были возмещены вплоть до цента, заработала катапульта на Пайкв Пик, Луна-Сити стал растущим поселением с шестью сотнями жителей — среди них было более ста женщин, и на Луне уже рождались дети, а «Гарриман Индастриз» процветала как никогда. Думаю, Джордж умер счастливым.
Но мне до сих пор его не хватает.
Не знаю, был ли счастлив мистер Гарриман. Ему не нужны были миллиарды — ему хотелось на Луну, а Дэниел Диксон лишил его этой возможности. В ходе сложных финансовых манипуляций, благодаря которым человек полетел на Луну, Диксон приобрел больше акций, чем было у Гарримана, и мистер Гарриман потерял руководство над «Гарриман Индастриз».
А затем путем лоббистских махинаций в Вашингтоне и ООН дочернюю гарримановскую фирму «Спайсверз Лимитед» назначили ведущей компанией в области космоплавания и приняли «Космический ограничительный акт», согласно которому только эта компания решала, кого допускать в космос, а кого нет. Мистера Гарримана, я слышала, отвели по состоянию здоровья. Что происходило за кулисами, я не знала — меня убрали из правления, когда компанию возглавил Диксон. Я не возражала — мистер Диксон мне не нравился.
В Бундоке, много веков спустя и шестьдесят с лишним лет назад по моему личному времени, мне довелось слушать одну кассету: «Мифы, легенды и традиции — романтические стороны истории». Одно предание, относившееся ко второй временной параллели, утверждало, что легендарный Дэ Дэ Гарриман много лет спустя, будучи глубоким стариком, забытым всеми, купил себе пиратский корабль и все-таки добрался до Луны, где и погиб при неудачной посадке[165]. Зато это произошло на Луне, о которой он так мечтал.
Я спросила Лазариуса, правда ли это. Он сказал, что не знает, но все может быть. Видит Бог, Старик был упрям.
Надеюсь, что он добился своего.
24УПАДОК И РАЗРУШЕНИЕ
Не знаю, выиграла ли я от того, что эти монстры забрали у меня тех страхидл. Наверное, каждый из нас время от времени мечтает наказать какое-нибудь зло или заставить холдея играть главную роль на похоронах, которая подходит ему как нельзя лучше. Безобидный способ скоротать бессонную ночь.
Но мои-то чудища свои мечты претворяют в жизнь.
И на уме у них одни лишь убийства. В первый же вечер мне предъявили список из пятидесяти с лишним намеченных жертв с указанием их преступлений и оказали честь, предложив нанести следующий удар — выбирайте клиента и действуйте! Того, чьи преступления вам особенно омерзительны, миледи Джонсон.
Я признала, что негодяи, перечисленные в списке, — гнусный сброд, над такими и родная мать не станет плакать, но я, подобно любимому сыну мистера Клеменса Гекльбери Финну, не горю желанием убивать незнакомых людей. Я не против смертной казни — я голосовала за нее каждый раз, когда этот вопрос ставился на голосование, что случалось то и дело в период упадка и разрушения Соединенных Штатов, — но убивать pour le sport[166], не чувствуя в этом потребности, не могу. Впрочем, если уж выбирать, то я скорее подстрелила бы человека, чем оленя, — не вижу ничего спортивного в том, чтобы стрелять в кроткого вегетарианца, который не может ответить тебе тем же.
И будь моя воля, я скорей стала бы смотреть телевизор, чем убивать неизвестно кого.
— Что-то мне никто не по вкусу из вашего списка, — сказала я. — Нет ли в ваших анналах таких, которые выбрасывают на улицу котят?
— Превосходная идея! — улыбнулся председатель, уставив на меня свои темные очки. — Думаю, что нет — разве что кто-то, повинный в иных преступлениях, повинен и в этом тоже. Я прикажу следственной группе без промедления заняться этим вопросом. Вы уже размышляли над тем, какой казни заслуживает подобный клиент?
— Пока еще нет. Но он должен испытать тоску по дому… одиночество… холод, голод, страх… и полное отчаяние.
— Высокохудожественно. Но, пожалуй, непрактично. Подобный род казни потребует нескольких месяцев — мы же решительно не в состоянии растягивать устранение одного лица более чем на несколько дней. Синяя Борода, вы желаете что-то добавить?
— Подвергнем его тому, что предлагает наша сестра, на столько дней, на сколько сможем. Потом окружим его голограммами огромных грузовиков, увеличенными во много раз — наверное, такими машины кажутся котенку. Дадим ему проникнуться этими образами в сопровождении мощных звуковых эффектов, а потом собьем настоящим грузовиком, но не насмерть: пусть умрет медленно, как умирают чаще всего сбитые транспортом животные.
— Вас это устраивает, мадам?
Меня чуть не вырвало.
— За неимением лучшего сойдет.
— Если такой клиент обнаружится, мы сохраним его для вас. Но тем временем мы должны подобрать вам другого, дабы вы не чувствовали себя ущербной в нашем кругу.
Это было неделю назад, и мне начинает казаться, что если я быстренько не подберу себе клиента, то… «мы не хотим вас торопить, но… если вы вскоре не нанесете удар, кто может поручиться, что вы не выдадите нас прокторам Верховного Епископа?»
Надо было мне во время своей японской миссии в тридцатые годы повнимательнее прислушаться к рассказам о той женщине, которая могла быть мной. Если бы я точно знала, что в тот период действительно существовала в трех лицах, то сейчас спала бы спокойнее, ведь моя третья ипостась относилась бы к моему личному будущему и означала бы, что я выберусь из этой переделки живой.