Как обычно перед сном, мы с Ириной немного пообщались. Наивно полагая, что я не в курсе событий, она делилась со мной, как отреагировал Джон на её согласие. Я нисколько не сомневался: он обрадуется её решению. Когда он смотрит на Ирину, его глаза горят, как лампочки на новогодней ёлке.
После всех пережитых за день событий я долго не мог уснуть. Космонавтам хорошо, они в таких случаях употребляют снотворное, а мне приходится считать сосиски. Раз сосиска, два сосиска, три сосиска…Через некоторое время Ирина засопела. Помню, когда первый раз услышал от хозяина выражение «всю ночь считал овечек», я даже вышел во двор посмотреть, что за живность у нас появилась. Не обнаружив никого, я долго мучился, пытаясь понять, что он имел в виду. Потом однажды услышал, как Татьяна Михайловна говорила:
– Все эти советы психологов считать берёзки да овечек не действуют, если человек ведёт неправильный образ жизни. Чтобы хорошо спать, надо правильно питаться, много двигаться и перед сном дышать свежим воздухом.
Если вы читали предыдущие истории обо мне, наверняка помните, моя хозяйка – женщина-кремень. Она просто повернута на здоровом образе жизни и правильном питании. Мало того, что сама такая, так она ещё всю семью построила. Я всё-таки взял на вооружение совет психолога, и с тех пор стал применять его, когда сна не было ни в одном глазу. Правда, считал я не овечек, а, как вы уже поняли, сосиски. Ещё мне нравилось считать птичек на ветке или мышей…
Стоп! Мыши… Чуть не забыл о них, я же собирался их проведать ночью. Я выполз из-под ремня, выпорхнул в отверстие под потолком и помчался по станции в сторону лаборатории. Летать получалось гораздо быстрее, чем ходить пешком. Неожиданно вспомнились летучие мыши в подземелье. Вот и я превратился в летучего кота. Включите своё воображение и представьте на минутку меня, парящего по станции, как дельтаплан. Представили? Согласитесь, это забавно.
До нужного модуля я добрался быстро. А что толку с того? Мыши оказались заперты в клетке. Я даже лапу не мог просунуть, настолько были маленькими отверстия в решётке. Зацепившись за неё когтями, я уселся сверху на мышиный дом и принялся наблюдать за его жильцами. Увидев меня, они моментально оживились и, задрав головы, смотрели во все глаза, будто я инопланетянин.
– Ты кто такой? – запищала мышка.
Она встала на задние лапки, приблизилась к самому верху решётки, обнюхивая меня.
– В смысле, – не понял я и спросил: – Ты что, кота никогда не видела?
– Нет, – она мотнула головой и добавила: – Вообще-то я не она, а он.
– Прости, приятель, я не хотел тебя обидеть. Просто вы все похожи, как две капли воды, – заметил я.
Мышки и правда были одинаковые, словно сделанные под копирку. Я не сразу мог разобрать, кто из них кто.
– Это потому что мы все здесь родственники, – поведал он.
– А как тебя зовут? – полюбопытствовал я.
– Джон. А полное имя Джон Траволта, – гордо сообщил мышонок.
– Надо же, какое странное прозвище у тебя, – промолвил я.
Я заметил, он не сильно отличался от остальных грызунов. У всех глаза были карие, а у него – ярко-голубые.
– Меня так назвал тот мужчина-учёный, что приходит к нам каждый день. Между прочим, так зовут знаменитого актёра, – сказал он.
– А ты откуда знаешь? – спросил я.
– Это мне учёный рассказал. Кстати, его тоже зовут Джон. Он, когда приходит к нам, берёт меня на руки и спрашивает: «Как поживает наш великий актер?» – рассказал Траволта.
Говорю же, Джон ещё тот шутник. Это же надо такое имя дать мышонку. Вы бы со смеху упали, если бы увидели «великого актера» ростом с гулькин нос.
– А как тебя зовут? – спросил он.
– Сократ, – гордо ответил я, испытав невероятное удовольствие от произношения собственного имени. Как же давно меня так никто не называл. Так можно совсем кличку свою забыть.
– Ты тоже здесь живёшь? – поинтересовался Траволта.
– Да, – ответил я, – но это временно. Скоро полечу домой.
– А где твой дом? – присоединился к нашей беседе ещё один грызун.
– На Земле, – хмыкнул я.
– А что такое – Земля? – задал неожиданный вопрос другой мышонок.
– Ты разве не знаешь? – удивился я и недоуменно ответил: – Это планета такая, на ней живут люди, разные животные, рыбы, птицы.
Хм, они что, с Луны свалились, раз задают такие странные вопросы?
– Как интересно, – к разговору подключилась ещё одна мышь, – мы никогда нигде не были, кроме нашего дома. Люди иногда позволяют нам выйти на прогулку, правда, ненадолго. Мы очень плохо переносим невесомость.
При виде грызунов во мне всегда просыпался охотничий инстинкт. А тут вдруг стало невыносимо жалко их. Я крепко зажмурился, сердце защемило от нахлынувших эмоций. Никогда со мной такого не было. Может, это космос на меня так влияет? Всю жизнь прожить в клетке, даже врагу такого не пожелаешь. И, самое удивительное, они считают её своим домом. Что-то мне совсем перехотелось на них охотиться – бедные мышки. Лучше с голоду умереть, чем поднять лапу на несчастных крошечных животных.
– А что ещё интересного на твоей планете? – продолжал любопытствовать Джон Траволта.
– Много чего, – ответил я поникшим голосом. Настроение у меня совсем испортилось. Я грустно добавил: – Наша Земля очень красивая, лучше не найти в целой вселенной. На ней есть огромные моря и океаны, длинные реки и глубокие озёра, непроходимые леса и высоченные горы.
– Я даже не представляю, как всё это выглядит, – сказал Джон, – я всегда думал, что наша планета самая лучшая.
– Ваша – это какая? – не понял я.
– Вот эта, – голубоглазый мышонок обвёл глазами помещение и клетку.
– Это не планета, это модуль космической станции, – воскликнул я.
– Ну и что. Для нас это дом, мы другого не знаем, – хмыкнул он и добавил: – Мы здесь живём с самого рождения. Это наша родина.
После слов Траволты я совсем потух. Как же грустно осознавать, что мыши не знают другой жизни, они клетку считают домом, а лабораторный модуль космической станции своей планетой. Хотя ничего удивительного в этом нет. И почему я вдруг сразу записал их в несчастные, скорей всего, они себя таковыми не считают. Ведь понятие «родина» у каждого своё. Для меня это, прежде всего семья, дом, где я живу, моя любимая Белла, люди, которые меня окружают. Всё, что мне дорого, это и есть моя родина.
Вспомните кота Генриха в семье композитора Леонида Исаевича[13], он тоже кроме своего дома ничего не видел и при этом наслаждался своим существованием. Миллион раз убеждался, насколько всё относительно в нашей жизни. С грызунами мы ещё долго общались, они с интересом расспрашивали меня о жизни на Земле. Оказывается, имя было только у одного мышонка. У всех остальных на шее были ошейники, на которых написаны цифры.
Вы не поверите, что ещё я обнаружил в лабораторном модуле. Здесь стояла самая настоящая грядка с растениями. Когда я увидел её, то почувствовал, как у меня аж когти зачесались – так захотелось порыться в земле.
– Здесь люди проводят биологические эксперименты, выращивают салаты и зелень, – сообщил голубоглазый мышонок, заметив, как я подлетел к космическому огороду, – они даже нас угощают, очень вкусно.
И опять во мне взыграла совесть. Не смог я испортить орбитальный урожай. Верите, лапа не поднялась. Да что же это такое со мной творится? Больно сентиментальный я стал в космосе.
– Мне всегда было интересно, почему именно вас отбирают для научных экспериментов, а не других животных? – поинтересовался я у Траволты.
– Джон говорит, мы обладаем целым рядом особенностей, – рассказал грызун, – во-первых, мы маленькие и все можем жить в одной клетке; во-вторых мы млекопитающие и находимся в том же классе животных, что и человек; в-третьих, мы очень быстро размножаемся. Я помню, как люди проводили исследования ещё над нашими родителями. Ирина рассказывала, в нашу честь даже памятник поставили в каком-то Новосибирском академгородке.
– Да ладно, – усомнился я.
– Честное слово. Он так и называется: памятник лабораторной мыши. Таким образом люди выразили нам свою благодарность за наш незаменимый вклад в науку.
– Надо же, – воскликнул я, – впервые слышу, что есть скульптура мышке. Вообще-то люди любят ставят памятники разным животным, но больше всего скульптур на нашей планете котам. Я как-то смотрел передачу «Непутёвые заметки». Оказывается, в городе Анжеро-Судженске есть даже говорящий памятник. Такой толстый, объевшийся кот, из пасти которого свисают сосиски. Если прикоснуться к одной из них, то кот произносит такие фразы: «Лучшая рыба – это колбаса» или «Сорок один – ем один».
За разговором с мышами совсем не заметил, как пролетело время. По запаху еды, доносящемуся из кухни, я понял: наступило космическое утро. Надо же, за всю ночь я так и не сомкнул глаз. Когда я улетал от них на завтрак, Траволта крикнул мне вслед:
– Сократ, не забывай нас. Приходи почаще.
– Обещаю, – ответил я и помчался утолить внезапно напавший на меня голод.
Если бы некоторое время назад мне сказали, что я буду дружить с мышами, я бы рассмеялся в лицо этому шутнику, хотя смеяться не умею.
Глава 15
Я всегда знал – чудеса случаются. Никогда не догадаетесь, что произошло дальше. Понимаю, мой дорогой, любознательный читатель, тебе не терпится узнать, какие же чудеса произошли со мной, но давайте не будем гнать лошадей. Что означает – обо всём по порядку.
На завтраке я появился, когда вся команда была уже в сборе.
– Где был, путешественник? – спросил Леонид. – Что-то ты сегодня припозднился? Небось опять всю ночь по станции плавал?
– Мяу, – ответил я.
– Да знаем, ты голодный. Кто бы сомневался, – усмехнулся Олег, откупоривая банку с омлетом. – Сегодня харчами перебирать некогда, будешь есть, что дадут. Работы у нас много.
Он подсунул посудину мне под лапы и потрепал по холке.
– Можно, – скомандовал он.