».
Вот скажите, как после этих слов возвращаться домой? Точно голодом заморят, у них же чуть что – сразу на диету.
С того дня, как я познакомился с мышами, я стал каждую ночь наведываться к ним. С Траволтой мы здорово подружились и могли часами болтать обо всём на свете. Правда, говорил в основном я, рассказывая ему о своих приключениях на Земле, а он слушал меня с открытым ртом и каждый раз восклицал: «Да ладно» или «Не может такого быть».
Вы не поверите, однажды мы с ним вдвоём отправились в путешествие по станции. Честное слово! На клетке, в которой они живут, сверху есть маленькое отверстие, своего рода небольшая дверца, которая закрывается на защёлку. Человек может открыть её, просунуть руку и вытащить нужную ему мышку. В один из дней, когда я прилетел на очередную вечеринку с мышами, замок оказался незапертым. Видимо, Джон куда-то торопился и забыл закрыть. Для грызунов поднять дверцу – непосильная задача, а для меня, оказалось, это… ну, в общем, проще пареной репы. Я с лёгкостью зацепил её когтем и поднял вверх.
– Выходите, мыши, пойдёмте гулять, – предложил я.
И что вы думаете? Грызуны от страха забились в угол клетки и давай в один голос твердить:
– Нет, мы никуда не пойдём, мы боимся. Люди будут нас ругать.
– Да не бойтесь, мы немного полетаем, потом вернётесь и будете дальше сидеть в своей конуре, – убеждал я. – Вы же дальше своего носа ничего не видели. Хоть посмотрите станцию, на которой живёте.
– Нет, нам страшно. – Они уперлись, словно овечки.
– Как хотите, – махнул я лапой и уже собрался закрыть дверцу, как Джон Траволта закричал:
– Постой, Сократ, не закрывай, я с тобой пойду.
– Хоть один смелый нашёлся, – ухмыльнулся я, – давай, выбирайся наружу.
Голубоглазый мышонок зацепился когтями за решётку, ловко подтянулся и оказался на свободе.
– Отпускай лапы, – сказал я.
Траволта отцепил когти от решётки, я захлопнул дверцу, и мы взмыли в воздух. Поскольку я больше его, мне гораздо проще передвигаться, достаточно было сильно оттолкнуться лапой от стены или от любого другого предмета, и я летел, как ракета.
– Забирайся ко мне на спину, – предложил я, – вдвоём будет проще путешествовать.
Мышонок, в жизни не видавший котов и не знающий, какую опасность для него может нести общение со мной, без колебаний зацепился коготками за мою шерсть, и мы полетели покорять просторы космической станции. Даже в самом страшном сне я не мог увидеть такую картину. Я катаю на своей спине мышь, и у меня даже мысли нет её съесть. Точно – космос на меня положительно влияет. Так совсем можно превратиться в борца за права животных на планете. В одном из модулей я заметил Николая, космонавт направлялся в сторону туалетной комнаты. Увидев его, я спрятался на стеллаже между коробками.
– Тише, – призвал я грызуна к молчанию, – сейчас он уйдёт, и мы полетим дальше.
Космонавт отодвинул раздвижную дверь и скрылся за ней. Пулей пролетев мимо туалета, мы двинулись дальше.
– Сократ, я и не думал, что наша планета такая большая, – воскликнул мышонок.
Мы парили по длинным коридорам станции, ныряя в открытые люки, перелетали из модуля в модуль.
– Да не планета это, – возразил я, – это всего лишь космическая станция.
– Это для тебя станция, а для меня планета, – настаивал он.
– Ладно, если ты так считаешь, пусть будет по-твоему, – согласился я.
С ним спорить – точно верблюду доказывать, что он им не является.
– Сократ, если ты живёшь на другой планете, получается, ты для меня пришелец? – спросил он.
– Выходит, так, – согласился я, – у тебя своя планета, у меня своя.
А ведь и правда: я для него самый настоящий инопланетянин. Тем не менее мы подружились и понимаем друг друга. Может быть, и на других планетах тоже живут существа, с которыми мы когда-нибудь найдём общий язык?
– Покажи мне, где здесь живут люди, – попросил он.
– Везде, где мы с тобой летаем, – ответил я. – Спим мы, где придётся, а едим всегда в одном месте.
– Как интересно, – воскликнул он и добавил: – И ты тоже вместе с ними живёшь?
– Конечно, я же член команды, – сказал я.
Мы заглянули в комнатушку Ирины. Она спала в мешке, вытащив обе руки в отверстия по бокам. Они парили в воздухе и, казалось, жили отдельной жизнью. В соседней нише спал Джон, полностью погрузившись в мешок и перевязав себя ремнями. Со стороны он напоминал колбасу-вязанку. В другом модуле мы увидели спящими Леонида и Олега. Николай недавно вернулся и спал ещё не крепко. Он то и дело поправлял повязку и что-то бормотал под нос. По всей видимости, его мучила бессонница. Меня тоже, когда не могу уснуть, всё раздражает.
– А для чего они пристегивают себя ремнями? – удивился Траволта.
– Чтобы во сне не летать по станции, когда человек спит, его тело становится неуправляемым, – со знанием дела ответил я.
– Зачем им чёрные повязки на глазах? – снова поинтересовался он.
– Ты же видишь, кругом свет, – сказал я, – здесь его не выключают никогда, а чтобы он им не мешал, космонавты надевают повязки.
– Сократ, ты такой умный, откуда ты это всё знаешь? – спросил мышонок.
– Я уже опытный котонавт, не первый день на станции живу, – похвастался я.
Хотя это даже и хвастовством назвать нельзя, я и правда чувствовал себя таким. Уже с лёгкостью переносил невесомость, словно родился на космической станции.
С Траволтой мы облетели всю МКС, я даже показал ему то место, где хранятся скафандры. По тому, как его когти с силой впились в мою шерсть, я понял: он тоже испугался их вида.
Не знаю, сколько продолжалось наше путешествие, только уснули мы внезапно в самом дальнем углу станции – там, где находился отсек, в котором хранились всякие грузы. Жаль, что он оказался закрытым, я хотел «показать» мышонку, как пахнет наша планета. Когда прибывал грузовой «Прогресс», я всегда летел сюда, чтобы глотнуть «свежего воздуха», привезённого с Земли. Иногда здесь пахло цитрусовыми и немного яблоками. Я хоть и не любитель фруктов, всё же эти ароматы напоминали мне дом и наш сад. Проснулся я от громкого крика, разлетевшегося по станции.
– Ира, Ира, скорей, скорей ходить сюда, – звал её Джон, – Траволта пропасть.
Я весь сжался в комок. Понял, мне несдобровать, по головке не погладят, это точно.
– Как пропал? Почему? – услышал я вопросы.
– Не знать, как так случиться, клетка оказаться открыта, – объяснял он.
– Что значит открыта? – спросила она и сама же ответила: – Значит, ты забыл ее закрыть.
– Но mouse[14] сам не мог поднять крышка, – сомневался Джон и вдруг неожиданно воскликнул: – Это кэт, это кэт. Я знать сто процентов.
– Что случилось? – послышался вопрос Олега.
– Кэт съесть Траволта, – категорично заявил учёный.
Обидно, конечно, слышать такое, но я уже давно перестал удивляться тому, что я всегда крайний. Причём все люди одинаковые: вместо того, чтобы сначала разобраться, вникнуть в ситуацию, они сразу выносят обвинительный приговор. Скажи, американец, как ты будешь смотреть мне в глаза, когда увидишь своего мауса живым и невредимым? У меня даже мысли не было перекусывать мышонком.
– Джон, ей-богу, ты как маленький, – сказал Олег. – Ты же знаешь, на станции живёт кот, как ты мог не закрыть клетку?
– Сам не знать, как такое стало возможно, – растерянно промолвил он.
Люди кинулись на наши поиски, и уже через несколько минут вся команда стояла перед нами. Мы висели в воздухе посреди длинного модуля. Мышонок от испуга прижался ко мне, вцепившись коготками в шерсть, пытаясь слиться со мной в одно целое, из-за чего космонавты заметили его не сразу.
– Где мой mouse? – подбоченившись, обратился ко мне иностранец. – Куда ты его деть?
Глаза разуй, Мечников ты наш.
– Джон, почему ты вот так сразу его обвиняешь, может быть, он не трогал твоего мышонка, – заступилась за меня Ирина.
– Ты съесть mouse? – Не обращая внимания на её замечание, грозно спросил учёный.
– Мяу, – громко возмутился я и тряхнул шерстью, заставляя Траволту приподняться.
Заметив на мне мышонка, Олег воскликнул:
– Да вот же твой mouse, – он кивнул на меня, – ты гляди, оседлал котонавта, как пони.
Учёный подлетел ко мне, отодрал от шерсти перепуганного насмерть мышонка и давай его наглаживать, ласково приговаривая:
– Мy little mouse, мy little mouse[15]. Как же ты меня пугать. – Потом, вдруг посерьёзнев, посмотрел на меня и пригрозил кулаком: – Съешь mouse – я тебя прибить!
Вместо того чтобы извиниться, он ещё угрожает мне. Я уже давно убедился: не умеют люди признавать своей вины, будут упираться до конца и всячески доказывать свою правоту.
– Зря ты, Джон, на котонавта наезжаешь, – возразил Леонид, – если бы он хотел его съесть, он бы не ждал до утра, а сделал это ночью. Ты бы и не узнал об этом никогда, мог бы только догадываться. Видимо, ему твой мышонок нужен, как телеге пятое колесо. Скорей всего, Сократ просто хотел с ним поиграться. Впредь не забывай закрывать клетку, а то сами в котов превратимся и будем мышей ловить по станции.
Спасибо тебе, человек, за понимание. Хоть ты за меня заступился.
– Впервые вижу кота, который не ест мышей, а катает их на себе, – ухмыльнулся Николай.
Ты думаешь, ты один такой? Я сам от себя такого не ожидал. Если бы такое случилось на Земле, я бы непременно слопал Траволту, или в крайнем случае придушил и принёс на порог хозяйке, за это она угостила бы меня чем-нибудь вкусненьким. Я не переставал удивляться, насколько космическое путешествие изменило меня. Вы заметили, каким я стал толерантным котом, даже на грядку лапа не поднялась. Что-то страшно мне от этих перемен. Так можно все кошачьи инстинкты растерять. Скучаю я по старой жизни.
Учёный вместе с Ириной и мышонком удалились в лабораторию, а я отправился на завтрак с остальной командой.