— Так что, и ещё кто-то такой же заявиться может? И этих уже много…
— А вот сейчас и будем выяснять кто и что. И когда. Раскрутим «ёжик событий» в обратную сторону. Слушай и дополняй.
Дедок переместился поближе, притих, не балагурит.
— Вот смотрите, как оно вчера было. Мы с тобою прибыли к пляжику и увидели на нашем берегу чужую лодку, ну не лодку, велосипед водный, не суть. «Транспорт» — одним словом. Сразу же насторожились, потому-то и пристали сами не там где раньше высаживались, а чуть поодаль, скрытно, и, главное — в стороне. Подошли, осмотрели. Что ты видела, вспоминай?
— Ну яркая такая штука, поплавки жёлтые, там на борту еще написано «Барракуда» латиницей. Вроде все?
— Да и это тоже, но с другой его стороны то же самое, вероятно, судя по шрифту, продублировано — какой-то, типа арабской вязью. «Сигнальчик»? Ещё какой! Станут европейцы у себя на лодках, ну или, вот как на этом, что-то другое еще писать? Навряд ли? Правильно. И я усомнился. Ну ты-то внимания даже на это и не обратила, а для меня так — да. К тому же, ещё он двухместный, значит гостей, как минимум — двое. Когда третьего увидел — даже и сам слегка удивился. Теперь следующее, по следам на песке не поймешь толком, вроде и наши: киваю на деда и испанца — его встречали. Но, что интересно, разгружать почему-то не стали. Или не успели, или что-то произошло. Ну или, как вариант, наши сами отойти нас встречать почему-то не могут — уже сигнал тревожный, но явно нас на выручку ждут. Но, повторюсь, никто нас не встречает - с чего бы это? Далее, в узлах что-то, какая-то одежда, завязано небрежно, но плотно, и следы крови. И плита терминальная в одном из узлов. Угол торчал, похожа на нашу.
Теперь, почти разу же следы непонятные, как будто на месте высадки что-то происходило, песок раскинут в стороны, пучки травы вырваны, куст раздавлен, будто кого-то по нему валяли, и опять вокруг натоптано. Идем дальше. Один раз кровь на листьях была, и, как будто, то ли пьяный кто шел, то ли ещё что-то такое, пару раз ветка надломленная, на волокнах коры висела. И это там — где мы несколько раз уже утром проходили, и ничего подобного ранее не было.
Вспоминай-вспоминай — мы с тобой тогда ещё медленней пошли. И ты ещё мне про незнакомый запах сама сказала. Вроде как и дым, но какой-то восточный, не европейский, сладковатый. Вспомнила?
— Ну да, сказала, а что?
— А вот как к костру вышли, так и ясно стало — что. Увидали мы их. Какие-то восточные люди в чём-то своем национальном, рядом с ними — кальян. Ну меня и осенило, это ж наркота у них какая-то, в этом не разбираюсь, но запах смутно на ту отраву похож. В глаза глянул — а стеклянные они у них, какие-то затуманенные. Рядом с ними наш абый хлопочет, но как-то слишком уж скованно и напряжённо, и спиной к ним совсем не поворачивается, только боком или лицом. Можно растолковать и как знак уважения, но… Опасается чего-то? Вполне возможно, а чуть в стороне от костра связанный наш Фиделито лежит. И какой-то новый подросток европейского вида ещё рядом с ним напуганный — и тоже связан. И побои на обоих заметны. Вот скажи мне честно — с чего бы его избивать? Кому он мешал, чему? Неспроста это.
— Да он и сам не понял за что его…
— Вот-вот! Вывод: как минимум — неадекватные люди. Ещё пока не враги, но… Вот именно — пока! Но не убили же, а чего-то от него хотели. Может и пытали, чтобы рассказал где его остров и кто там ещё есть? Может и ещё что-то. Не отвечай — просто дальше слушай. Сейчас сама всё поймешь. Вот мы к ним подходим, оружия у них в руках нет, но они как-то ноги вокруг колен потирают, будто массируют, как будто судорогой их свело или что-то вроде этого. Обратила внимание?
— Вроде нет… а что, это что-то значит?
— Кто у нас ортопед -то, а? Ну, может и не значит это ничего, но я вот так прикинул, сам я от махания веслом с непривычки здорово устал. А ну как и они тоже умаялись педали крутить? Уж больно не соответствовали их бурнусы или что там на них было напялено, и длительные прогулки по морю. Да весь их вид — и водный велосипед прогулочный. Что-то не стыкуется это всё совершенно. Мог и ошибиться, но… Тем более, ещё и с грузом и по морю, и, как оказалось, ещё и с пленником. Как считаешь, могли они устать?
— Вполне могли! Да, похоже, и, раз ты говоришь что ноги массировали, значит, скорее всего, так и было. Свело от напряжения. Сама хоть и недолго веслом работала — поняла про мышечную усталость. Вспомнилось «вдруг» сегодня с утра — что это такое…
— Вот-вот! Теперь дедок наш героический, — улыбаюсь Резвану, — как-то для меня знаки оставил, раненого как мог перевязал. Ветку-то явно он сломал, так? И кровь на листьях и траве не убрана — совершенно ж на него не похоже. Он повар и чистоту где можно и нельзя блюдёт. Наверняка что-то наплел «залётным», что он такой же правоверный муслим, как и они, вот его и не тронули толком. Так было?
— Так-так, Раис! — кивает, — они… (раис — Начальник, Председатель — тюркск.)
— Погоди, уважаемый, и до тебя дойдем, всех «опросим». Кто что и как видел, кто где стоял и прочее. Среди нас тут ментов и сыщиков нет, а знать полную картину необходимо. Мало ли кто ещё в гости заявится. «Незваный гость» — он хуже всего. Для всех нас! Потому как татары и узбеки, да-да, это вы — вот они тут сидят, чай-кофе вместе пьем из одного котла, а враги наши общие теперь в земле навсегда упокоены. И впредь так будет!
К добрым людям — с добром, а чужих нам здесь не надо. Все с этим согласны? Спасибо, что понимаете. Тогда продолжу. Полно тут людей на Островах. Разных — и хороших, и плохих. Всё-всё наружу вылезает, что там на Земле копилось. Считайте на каждом острове, что побольше, люди непременно есть. Ну или через один — не суть… И эти «нежданчики» — только самые первые из них. Потому и учимся на своих и чужих ошибках, чтобы такого впредь не допустить. И знаки на берегу будем впредь оставлять и следы всякие понимать — всему этому учиться придется. Всем!
Кивают согласно, и бабай и Фая. Ребятам потом переведем. Основное. Продолжаю дальше.
— Так вот, если что — сразу двигаться резко они не смогут, да абый их ещё чаем постоянно поил. А они крепко курнули и отяжелели. Так? — снова кивают.
— Тем временем Резван-абый им за спину с котелком зашел и выразительно на главного показывает — мол, я им займусь, не беспокойся. А когда он кипятком ему в глаза плеснул — тут уж ничего другого и не оставалось, как и самому на молодого бросится. Ну и приложил… По мирному бы договорится не вышло. Такие только силу признают. Отвернешься, а они напакостят. Не по пути нам с ними! И ты, Фая, здорово помогла, отвлекая внимание на себя. Что ты им говорила-то хоть, даже интересно?
— Да всё подряд, что знала, то и говорила, — отчего-то засмущалась наша доктор, — про то, что мне самой раненого надо осмотреть срочно, о милосердии и всепрощении… Да не помню я… Не понимала я что происходит. Как услышала твои слова что враги они и мне их отвлечь надо — так само откуда-то пришло. Вот сейчас бы и не нашла тех слов.
— А сейчас и не надо, — смеемся вместе с Дедком, — всё уже позади, а нехорошие люди в земле. А мы — живы!
Прижал ее к себе, погладил, а с кулинаром нашим ладонями хлопнулись, как бы закрепляя договор. Не восточный это обычай, там по-другому всё, но вот здесь и сейчас к месту пришлось.
Потом и его расспросил, и Луку. Оказалось, что наши незваные «гости» — пакистанцы, оба. Один, что постарше — городской белудж Мубарак из тамошнего города Квета, какая-то мелкая чиновничья сошка из земельного департамента. Второй, что моложе, именем Муса из какого-то пуштунского племени. Совсем дикий. Оказались они, по их словам, в незнакомом месте, по воле Аллаха, он же им и «верблюда педального» подогнал, на берегу нашли. На второй день они и отправились. Про то, что тут не меньше трех в группу собираются и за то бонус дают, не знали. Понятно, Мубарак старший, он и пуштуна неграмотного понимал, и как-то заставил на велосипед сесть. Тот вообще никогда моря не видел, боялся его, да и плавать не умел. Вообще на урду, одном из языков народов Пакистана — название их страны звучит как «земля чистых». Вот они и решили вокруг «чистоту» наводить, расовую и религиозную.
Кое-как добрались до соседнего острова, причалили. Там двое взрослых — австралийский абориген Буриган и белая женщина из Перта Шейла. Там их встретили хорошо, обрадовались, накормили. Как-то сумели переговорить — что-то по-английски Мубарак знал. Аборигена пожилого запугали, жестоко избили, женщину многократно… ну понятно. На следующий день вот Лука там появился. Душманы его с собой зачем-то решили взять. Может оттого, что полегче других, или ещё зачем-то, сейчас уже непонятно. Плиту терминальную у австралийцев отбирать не стали, сказали что ещё обязательно туда вернутся, и те будут подчинятся им, работать на них и заказывать только то, что те разрешат.
Лука говорит, что примерно может показать где их остров находится, а вот где сами те душманы появились — он не знает, он и со своими -то толком не познакомился, как его схватили и связали. Вот и ещё одна головная боль, которую предстоит решать. Нам решать. И с австралийцами, и с «островом паков», блин, да чтоб он затонул напрочь! Если там и третий такой же двинутый на «чистоту рядов» появился — надо непременно этот гадюшник зачищать, с такими проблем не оберешься. Вряд ли там снова у них лодка или что-то похожее окажется, но лучше не рисковать, сходить туда самим и глянуть-убедиться, как там и что. И австралийцев выручать надо, или, хотя бы, возможную медпомощь оказать.
Но сначала тут надо закрепиться, остальных испанцев сюда привезти. Ведь когда мы вместе, такого, как с австралийцами, ни с ними, ни с нами не случится, как-то справимся. С Фиделем переговорил — как он себя ощущает. Говорит что уже лучше. Он почти и не понял что произошло, настолько неожиданным их нападение на него оказалось. Вот рассказывал он мне, а я, ни слова не понимая, по интонации, по жестам, но догадывался, о чём идет речь. Паки приплыли, вежливо поздоровались, рукопожатиями с ними обменялись. И вдруг оба гостя на него кинулись и начали избивать. За что, почему, для чего? В первый момент он и не понял, а потом уже поздно было. Навалились, связали. И вот здесь подходили, и снова, и снова, били и пинали. Не спрашивали ничего, просто били. Нет, не сломали ничего, но доктор запретила ему интенсивно двигаться, то есть. грести-то он хочет, но, по ее словам, не может. Но прекрасно понимает, что