И Михаил Михайлович Шкету тоже сделал укол. И мы все держали его. И Липочка наблюдала. А Афоня ходил вокруг, молчал. Шкет был очень доволен. Потом целый день прыгал с кресла на стол, со стола на диван, с дивана на дверь, с двери на шкаф. Шкет у нас кот спортивный, гимнаст.
ЭПИЗОДЫ, КОТОРЫЕ НЕ ВОШЛИ В ТЕ КНИГИ
Когда я писал книги «Безбилетный пассажир», «Тостуемый пьет до дна», немало эпизодов в них не вошли. Некоторые, потому что казались мне неинтересными, некоторые, потому что я сомневался в их достоверности, некоторые, потому что они про выпивку Про выпивку в тех книгах и без них было достаточно написано, а в этой книге пока про выпивку ничего. Я думаю, можно вернуться во времени и кое-что рассказать.
СЛИВКИ
В 1963 году приехали мы с Вадимом Юсовым в Ригу, поселились в гостинице «Интурист», показали в рижском Доме кинофильм «Я шагаю по Москве». Утром пошли в ресторан завтракать. Несмотря на то что вечером, как бы это сформулировать, засиделись у друзей, Вадим Иванович был как всегда идеально свеж, выглажен, при галстуке и выглядел как американский миллионер из голливудских фильмов тридцатых годов. В ресторане белоснежные скатерти, сверкающая посуда, и у нас полное впечатление, что мы за рубежом. Официант в униформе, с бабочкой, в красной жилетке подошел сразу. Вадим спросил:
— У вас творог есть?
— Да. (У официанта получалось — «та».)
— Можно со сметаной?
— Та.
— А взбитые сливки?
— Та.
— А клубника?
— Та.
— Можете сделать сливки с клубникой?
— Та.
— А пирожные есть?
— Та.
— Какие?
— «Эклер», «Наполеон», «Бизе».
— Давайте «Наполеон». Ну и какао. У меня все.
— Мне — порцию селедки, черный хлеб и сто граммов водки, — сказал я.
— Все?
— Все.
Официант записал в блокнот и пошел. Вадим окликнул его:
— Молодой человек, секундочку! Официант оглянулся.
— Водки не сто, а двести, — сказал Вадим. Официант записал в блокнот и пошел.
— Секундочку, — остановил я его, — не двести, а триста. Запиши.
— Я запомнил, — сказал официант. — Это все? Подумайте.
— Все, — твердо сказал Вадим.
А дальше Вадим Иванович закусывал водку сливками с клубникой и творогом со сметаной.
БРАТУШКИ
В 74 году мы с Вадимом Юсовым в составе делегации, с фильмом «Совсем пропащий» полетели в Белград на кинофестиваль «Фест». В самолете выяснилось, что у главы нашей делегации Владимира Евтихиановича Баскакова (зам. министра кинематографии) сегодня день рождения. И хотя сам именинник был непьющим, мы посчитали, что грех не открыть «Столичную» и не выпить за его здоровье. Что мы и сделали. Прилетели. Оформились в гостиницу, получили ключи. Мы с Вадимом оказались на одном этаже.
Когда поднялись в лифте на второй этаж, я протянул лифтеру доллар.
— Спасибо, не надо, сербы — русские братья, — сказал лифтер.
Вышли из лифта.
— Ну что, отдыхаем или?..
— Отдыхаем, — принял решение Вадим.
Мы попрощались и разошлись по своим номерам. Через пять минут стук в дверь — коридорный с тележкой. На тележке два чемодана.
— Который ваш?
— Коричневый, синий моего друга, он в 14-м номере.
— Я знаю, — он внес мой чемодан в номер, поставил посреди комнаты. — Приятно отдохнуть.
Я хотел дать ему на чай, но он не взял.
— Сербы и русские — братья. Меня зовут Федор.
— А меня Георгий.
— Если что надо — зовите, я через сутки работаю, — он вышел и закрыл за собой дверь.
Я начал распаковывать чемодан.
— Эх, не сообразил, надо было предложить ему выпить за знакомство, — подумал я.
Разложил вещи. Две бутылки «Столичной» и три баночки икры спрятал в холодильник. Принял душ. Вытираюсь. Стук в дверь. Открыл, передо мной Федор.
— Георгий, что ты трубку не поднимаешь?
— Я душ принимал. А что?
— Тебя Вадим зовет.
— Сейчас оденусь и приду.
— Пойдем так, здесь можно в халате.
Засунул ноги в тапочки, и мы с Федором пошли в 14-й номер.
В номере Вадима на столе стояла початая бутылка водки и банка маслин из мини-бара. За столом сидели сам Вадим и лифтер.
— Знакомься, — сказал Вадим, — это Горан, это Федор. Они партизанили во время войны.
И мы выпили за победу, за дружбу, за Югославию, за Россию, за Грузию, за Броз Тито. Допили третью бутылку, Вадим подарил гостям по баночке черной икры, и мы разошлись.
В три часа ночи телефонный звонок.
— Георгий, это я, Федор. Приходи в 14-й номер, все уже здесь.
— Поздно уже.
— Как брата прошу.
Оказалось, что Федор, чтобы не оставаться в долгу, съездил в свою деревню под Белградом и привез ракию (виноградный самогон) в плетеной бутылке, копченый окорок и деревенский хлеб. На сей раз в комнате Вадима, кроме коридорного Федора и лифтера Горана, за столом оказались швейцар, посыльный, сменный портье и вышибала из ресторана.
Ракия была вкусная, закуска аппетитная, тосты поэтические, компания дружная. А когда мы запели «…выходила на берег Катюша», в дверь кто-то постучал.
— Войдите, — крикнул Вадим.
В номер вошел высокий, полный господин.
— Вот вы где, — произнес он.
Наши гости разом вскочили, и Федор воскликнул:
— Вадим, Георгий, знакомьтесь, это Андриан, наш главный администратор.
— Очень приятно, — сказал Вадим, — прошу к столу! Мы тут с вашим коллективом пьем за дружбу между нашими странами. Поем общие песни…
— Это вся гостиница слышит. А у меня: дверь открыть некому, чемодан поднести некому, лифт вызвать некому, хулигана усмирить некому. Отель мертв!
Завтрак мы с Вадимом проспали, а за обедом Баскаков сказал, что дирекция фестиваля убедительно просит наше хлебосольное внимание перенести с работников отеля на гостей фестиваля.
Ошибку свою мы осознали и больше наших новых друзей от работы не отвлекали. А они оказывали нам особое внимание: первым подавали машину, первых обслуживали в ресторане, а когда после фестивального просмотра у лифта создавалась очередь, Горан открывал для нас грузовой лифт.
ОЧИ ЧЕРНЫЕ
На следующий день после показа фильма «Совсем пропащий» Вадим улетел в Москву, на съемки. Вадима я проводил в аэропорт. Когда вернулся, на фестивальный просмотр опоздал. Пошел в бар. Там за столиком давала интервью Харри Андерссон. Вокруг были журналисты с камерами и микрофонами. Шведская актриса Харри Андерссон была звездой номер один на этом «Фесте». Я подошел к стойке. Там пил виски с содовой высокий блондин в блейзере. Я тоже заказал виски с содовой.
— Не пошли на фильм? — спросил блондин. — Я видел, ничего не потеряли, венгры сняли про англичан. Меня зовут Йорн Дорн, сценарист.
— Георгий Данелия, режиссер.
Выпили. Посидели. Я заказал еще виски, себе и Йорну (на сей раз деньги у меня были). Потом Йорн тоже заказал виски, себе и мне. Потом я — себе и ему…
Пресс-конференция закончилась, журналисты ушли, бар опустел. Харри Андерссон подошла к нам.
Я встал:
— Здравствуйте, Харри.
— Добрый вечер, — ответила Харри. И я понял, что она меня не узнала.
— Это Джордж, из Москвы, — сказал Йорн. Оказалось, что он муж Харри Андерссон.
— Я была в Москве, — сказала Харри.
— Я знаю.
— Как поживает Роман Кармен?
— Хорошо.
— Очень приятный человек.
— Да, легендарный. Он снимал войну в Испании. Я не стал говорить, что у меня дома фотография, на которой Харри Андерссон, Роман Кармен, Настя Вертинская и я запечатлены в вестибюле Дома кино. Нас сфотографировали, когда Харри была в Москве с фильмом «Лето с Моникой» (фильм И. Бергмана, где Харри играла главную роль).
Харри заказала себе мартини, а нам с Йорном еще по виски. Выпили.
Пора было идти ужинать.
— Посчитайте мне за всех, — сказал я бармену.
— Не надо. Мы заплатим, — сказал Йорн.
— Я прошу!
— О'кей, тогда за ужин платим мы, — сказала Харри. Я согласился (ужин для гостей фестиваля был бесплатным и вино к ужину тоже). Мы сидели в центре зала, втроем за столиком, специально зарезервированным для главной звезды, пили красное вино. Народу было немного. Фестивальный просмотр еще не закончился.
— Вы на этом фестивале с фильмом? — спросили Харри.
— Да, вчера показывали.
— Русский фильм по Марку Твену? — спросил Йорн.
— Да.
— Мы не смогли пойти, были заняты, — сказала Харри.
— А почему вы обратились к американскому писателю? — спросил Йорн. — В России много своих великих классиков: А. Чехов, Л. Толстой, Ф. Достоевский.
— С детства люблю Марка Твена.
Первая книга, которую прочитала мне вслух мама, была «Приключения Тома Сойера».
— И все-таки я считаю, что лучше, когда про Америку снимают американцы, а про Россию — русские, — сказал Йорн.
— По вашей логике получается, что я должен снимать фильмы только по произведениям грузинских авторов, — сказал я.
— Вы грузин? — спросила Харри. — Да.
Харри сказала, что недавно видела один грузинский фильм, который ей очень понравился.
— Там гениальный актер играет старика.
— А как фамилия актера, не помните?
— Помню. Серго Закариадзе.
— А кто режиссер?
— Не знаю.
— Кажется, я знаю…
Я уже понял, что речь идет о фильме «Не горюй!», который прошел с успехом в скандинавских странах (фильм купили 89 стран).
— И кто? — поинтересовалась Харри.
— Догадайтесь.
— Вы?
— Я, — сказал я скромно.
— Действительно?!
— Действительно.
И она вдруг опустилась передо мной на колени, сложила ладошки, склонила голову и сказала:
— Благодарю.
Большой зал ресторана. У столика в центре звезда фестиваля номер один — на коленях перед советским режиссером. Зал замолк. Засверкали блицы фотокамер. Сенсация. Естественно, я ее поднял и сам рухнул перед ней на колени и воскликнул:
— Харри, что я могу для вас сделать? Приказывайте!