— Она любит русскую песню «Очи черные», — сказал Йорн Дорн.
— Спеть? — спросил я Харри.
— Да.
Я поднялся с колен, выпил бокал вина для храбрости и подошел к пожилому пианисту в белом смокинге, который тихо наигрывал на рояле. Перед роялем на стойке стоял микрофон, я снял его, постучал по нему. Микрофон работал.
Йорн встал и громко объявил:
— Внимание, внимание! Сейчас грузинский режиссер Джордж Данелия будет для нас петь!
— «Очи черные», ля минор, — сказал я пианисту. Пианист кивнул и заиграл. Я запел. (Сейчас, когда пишу, мне это стыдно вспоминать.) Когда закончил, все вяло поаплодировали. Я поблагодарил пианиста.
Пошел к столику, меня остановила знакомая журналистка Гордана Иванович и спросила:
— Георгий, тебя что, в Голливуд пригласили?
— Почему ты так решила?
— А зачем она на колени упала?
— Ей мой фильм понравился.
— Неправда! Ее вчера на просмотре не было. Она хочет у тебя сниматься.
— Никто меня никуда не приглашал. Ей понравился мой фильм «Не горюй!».
— А я не видела. Ладно, напишу твою версию. Читай завтра «Вестник», там и фото будет!
Когда вернулся, за нашим столиком сидел югославский режиссер Владко Милович.
— Вы прекрасно спели. Спасибо, — сказала Харри. — Вы знакомы?
— Да.
— Содруг Данелия, мы здесь спорим. Разве вы «Отец солдата» сняли? — спросил Владко по-русски.
— Нет. «Отец солдата» снял Резо Чхеидзе.
— А Харри почему-то убеждена, что это ваш фильм.
Как током стукнуло! Грузинский фильм с гениальным стариком в главной роли! Конечно же, это «Отец солдата»! Идиот! Кретин! Осел!
— Джордж, что он сказал? — спросила Харри. — Чем он тебя так огорчил?
— Харри, фильм, который вы смотрели, снимал не я, а другой режиссер, — сказал я. — Я перепутал, потому что и в моем фильме тоже играет Серго Закариадзе.
— Ничего страшного, я уверена, что и твой фильм хороший. Закариадзе — великий актер! — сказала Харри.
— Да, он там гениальный, — сказал Владко.
Дальше сидеть за столом мне было невмоготу. И под предлогом, что надо срочно позвонить в Москву, я попрощался и ушел. Подошел к Гордане Иванович и попросил ее не печатать заметку.
— Почему?
— Потом объясню, я тебя очень прошу.
— Ладно, напишу, что она просто в тебя влюбилась.
— Пиши что хочешь! Только не пиши, что ей понравился мой фильм. А лучше вообще ничего не пиши.
Когда я вошел в лифт, лифтер Горан спросил:
— Шестой?
— Шестой.
— Что так рано?
— Надоела эта суета сует. Поехали.
— Георгий, ты долго здесь? — спросил Горан.
— Еще три дня.
— Жалко. Через неделю у меня отпуск. Взял бы тебя в горы, к отцу, ловить форель. Тишина, воздух, орлы парят.
Лифт остановился на моем этаже.
— Спокойной ночи.
Пошел по коридору. Из своего номера вышел польский актер Даниэль Ольбрыльхский.
— Привет! Пошли со мной, — сказал он. — У меня лишнее приглашение на прием в американское посольство.
— Спасибо, Даниэль. Не то настроение…
— Пойдем, пойдем, выпьем по рюмочке. А то что я один?..
— А где Сюзанна?
— Отдыхает, у нас была встреча с соотечественниками.
Когда ехали в такси, Даниэль сказал, что прием устраивается в честь приезда американского режиссера Сэма Пекинпа.
— «Соломенные псы» видел?
— Видел.
Гостей встречали американский посол с супругой. Нас с Даниэлем представили.
— Я ваша поклонница, Даниэль, — сказала жена посла.
Даниэль Ольбрыхский в то время был самым известным на Западе актером из стран социалистического лагеря.
Вошли в зал. Народа было немного. В основном дипломаты и местная знать в вечерних туалетах.
— Вон Сэм! Пойдем, познакомлю, — сказал Даниэль.
Сэм Пекинпа, высокий, типичный голливудский красавец с усами, стоял окруженный поклонниками перед камерой и давал интервью. Мы подошли.
— Все, — сказал Сэм журналистам, — привет, Даниэль, — они пожали друг другу руки.
— Сэм, познакомься, это Гия Данелия, очень хороший советский режиссер, — сказал Даниэль.
— Гия, а это Сэм Пекинпа.
— Очень хороший американский режиссер, — улыбнулся Сэм.
Мы пожали друг другу руки. Подошел официант с напитками. Взяли скотч.
— Джия, ты действительно хороший режиссер? — спросил меня Сэм.
— Действительно, — сказал Даниэль.
— У меня предложение. Давай вместе снимем фильм. Разрушим железный занавес.
— О чем? — спросил я.
— Ну, скажем, американец полюбил русскую девушку.
— Сэм, а может быть, лучше русский парень полюбил американскую девушку? — спросил Даниэль.
— А этого русского будет играть Даниэль Ольбрыхский? — спросил Сэм.
— У двух таких режиссеров не откажусь. Гия, ты согласен? — сказал Даниэль мне по-русски. — Премию мира получим!..
— Даниэль, я кино больше не снимаю. Я устал, — сказал я.
— И что ты будешь делать? — спросил Даниэль.
— Поеду в горы, буду ловить форель.
— Что он говорит? — спросил Сэм.
— Сейчас… Гия, как форель по-английски? — спросил Даниэль меня.
— Не знаю, скажи просто — рыба. Даниэль перевел.
К нам подошла еще одна съемочная группа. Включили приборы. Протянули Сэму микрофон:
— Пару слов для CNN.
— Все, хватит, сколько можно! — раздраженно сказал Сэм, — я больше не могу, я тоже устал!
Даниэль предложил поехать в гостиницу, к нему в номер, и там в спокойной обстановке выпить по рюмочке польской водки «Выборовой». Предложение было принято. Когда вышли из посольства на улицу, подъехало такси. И из него вышли высокая дама в вечернем туалете и полный мужчина в смокинге:
— Как, вы уже уходите? — воскликнула дама, увидев меня.
— Да.
— А кто здесь будет петь?
— Американский посол, — сказал Сэм.
Когда входили в номер Даниэля, из ванной выглянула его жена Сюзанна — она была в неглиже, — увидела нас и тут же спряталась.
— Извините, я думала, Даниэль один!
— Сюзанна, у нас Сэм Пекинпа и Гия Данелия.
— Очень приятно, — донеслось из ванной. Даниэль достал из шкафа бутылку «Выборовой» (там стояло еще пять), поставил на стол, взял из мини-бара два стакана и крикнул:
— Сюзанна, дай нам стакан.
Сюзанна приоткрыла дверь, протянула руку со стаканом. Даниэль взял его, разлил водку и произнес:
— Сэм, я очень рад, что ты у меня в гостях. Гия, давай выпьем за Сэма. Сэм — очень хороший парень и очень хороший режиссер.
— Знаю, он снял «Соломенные псы». Выпили.
— Сэм, а теперь давай выпьем за Гию. Гия тоже хороший парень и тоже хороший режиссер.
Выпили.
— Сюзанна, — крикнул Даниэль по-польски. — Сэм предлагает Гие вместе снять кино про американцев и русских. Я буду играть русского. Сюзанна, ты меня слышишь?
— Слышу, ты не пей больше.
— Гия, мне она не верит. Скажи ты!
— Даниэль, я этот фильм снимать не буду! — сказал я громко. — Я вообще кино больше не буду снимать. Я полечу в Грузию, и там, в горах, буду ловить форель. И никто не скажет, что эту форель поймал не я…
— Что он говорит? — спросил Сэм.
— Сюзанна, как форель по-английски?
— Траут, — ответила из ванной Сюзанна. Даниэль перевел.
— Даниэль, спроси у Джии, он хочет, чтобы была атомная война?
— Я не хочу!.. — ответил я по-английски.
— Я тоже не хочу, — сказал Сэм. — Давай вместе снимем фильм, а развлекаться будем потом…
Даниэль перевел и добавил:
— Гия, послушай, он дело говорит.
— Я понял, — сказал я. — Это все суета сует, Даниэль. У меня другое предложение. Ты, Сэм, Сюзанна и я сегодня же летим в Грузию и там ловим форель. Тишина, воздух, орлы парят. Согласен?
— Согласен. А визы, а самолет? — спросил Даниэль.
— Попрошу посла, он не откажет, — сказал я.
— Что он говорит? — спросил Сэм. Даниэль перевел.
— Это реально?
— Гия у себя очень популярен, — сказал Даниэль.
— И все-таки, Джия, сначала снимем фильм, а потом будем ловить рыбу, охотиться, путешествовать…
Даниэль разлил водку по стаканам и сказал:
— Гия, давай выпьем за Сэма.
Когда Даниэль в пятый раз выпил за Сэма, а Сэм в пятый раз предложил вместе снять кино, а я в пятый раз сказал, что надо лететь ловить форель, Сэм вдруг сказал:
— Джия, ты меня убедил! Даниэль, пошли к русскому послу просить самолет!
— Мистер Пекинпа, у Даниэля после обеда пресс-конференция, — крикнула Сюзанна из ванной. — Вы с Гией улетайте сейчас, а мы с Даниэлем завтра прилетим! Самолет нам польский посол даст.
Когда спускались в лифте, я спросил лифтера Горана:
— Советское посольство на какой улице?
— Георгий, зачем тебе в посольство? Там все спят. И ты иди, ложись. Ты же спать хотел!
И до меня дошло: «Глубокая ночь, сейчас притащу в посольство пьяного американца и скажу, чтобы дали самолет… В лучшем случае в Кащенко отправят. Надо давать задний ход».
Лифт остановился. Вышли в холл.
— Сэм, подожди, я вспомнил! Нашего посла нет в Белграде, он на Кубе. Завтра прилетает. Завтра к нему пойдем.
— Джия, знаешь, что я скажу? Ваш посол нам не нужен! Мы к нашему пойдем! Бой, — обратился он к портье. — Соедини меня с американским посольством.
— Сейчас, — сказал портье и начал листать толстую телефонную книгу.
Сэм устало опустился в кожаное кресло. Я сел в кресло рядом.
— Если даже русские послы дают своим режиссерам самолеты, то американские тем более должны! — Сэм закинул голову и закрыл глаза. — Я не менее популярен, чем Джия!
Я тоже закрыл глаза. Поплыли какие-то круги, и я понял, насколько пьян.
— Мистер, здесь посольство на проводе! Мистер!.. — звал портье.
Я посмотрел на Сэма. Он спал.
— Он заснул, повесь трубку, — сказал я. — Надо его в номер отвести.
— А он из какого номера?
— Я не знаю, это ты должен знать.
— Как его фамилия?
— Сэм Пекинпа. Всемирно известный режиссер.
— Здесь все всемирно известные. Сейчас посмотри, __ Портье стал листать книгу регистрации гостей.