И в какой-то момент Женька вдруг поняла, что им никогда не выбраться отсюда, из этого замка без окон, с запертой снаружи единственной дверью. Они не умерли бы с голоду – каким-то образом она догадалась, что хозяин не допустит этого. Он был намерен наблюдать за ними долго. Очень долго.
«Тогда я почувствовала, что схожу с ума. Я начала хохотать и бессвязными выкриками объяснять чернокожей девице, что мы обречены провести остаток дней наедине друг с другом, взаперти, без солнечного света. А потом схватила свечу и подожгла волосы ее девочке, потом ткнула язычком пламени в щечку. Очевидно, это была уже крайняя степень помешательства… Даже вспомнить страшно.
Я так напугала саму себя в том сне, что проснулась от ужаса. Почему этот бред приснился мне – вполне понятно. Лишенные свободы звери, внезапное желание родить ребенка от Мишки и страх перед тем, насколько это остро и возможно, все впечатления последнего дня… Счастье тоже может свести с ума страхом потерять его», – записала Женька утром.
Глава 8
Сны пролетели разноцветными, яркими перьями, разрозненными и короткими. Как всегда, чтобы уснуть после шумной вечеринки, Светлана зацепилась за незнакомое лицо, проступившее из другой реальности, – может, персонаж будущей книги?
И он увел в свой параллельный мир, который, внезапно проснувшись, Светлана не сразу отличила от настоящего. Впрочем, кто разберет, который настоящий? В ее снах жить было интереснее, просыпалась всегда с сожалением.
Огарок разбудил – прыгнул ей прямо на грудь! А ведь никогда так не делал, вел себя со своими людьми уважительно… Что такое с этим котом?
Приподнявшись на локте, Светлана прислушалась. Привычно глянула на электронные часы, зеленые цифры утверждали, что еще ночь, половина третьего. А в доме явно шла жизнь, чересчур бурная даже для дневного времени. Кто-то бегал над ее головой («На чердаке?!»), и доносились сдавленные голоса, вернее обрывки, точно там дрались или…
Светлана вскочила, не додумав, что еще могло происходить на чердаке. Забыв, что она, в сущности, стареющая, слабосильная тетка, выбежала из комнаты, не позаботившись ни о халате, ни о тапочках. И бросилась к маленькой лестнице, ведущей наверх, как была – босая, в ночной рубашке еще из той, не королевской, жизни. Мимо мелькнула распахнутая дверь Женькиной комнаты, и у Светланы глухо зазвенело в ушах.
Не пытаясь подкрасться потихоньку, она, тяжело топая, взбежала по ступенькам и ввалилась на чердак.
– Женька! – прохрипела она, еще не поняв до конца, что происходит. В полутьме чердака метались смутные силуэты, ей показалось – женские, но кто из этих двоих был ее племянницей, разглядеть никак не удавалось. Даже имя, ею выкрикнутое, одинаково отозвалось в обеих. Они застыли и уставились на нее сквозь темноту.
Наконец, одна качнулась в ее сторону:
– Света, иди сюда!
Стараясь не поддаваться ощущению, будто плывет в теплой жиже, которая уже совсем залепила уши и заполняет голову, Светлана послушно пошла на голос. С ее губ сами собой срывались вопросы, которые созревали в ней, минуя мозг, все еще не поспевавший за происходящим:
– Что происходит? Женька, ты цела? Кто это с тобой?
– Нас грабят, – отозвалась племянница.
Ей явно хотелось говорить невозмутимо, но голос прозвучал звонче и громче обычного, так, что Светлане удалось расслышать. И вошедшие извне слова заставили расступиться, схлынуть тот липкий страх, что мешал и думать, и произносить слова. Она словно вернулась в саму себя и все увидела своими глазами.
И увиденное заново удивило ее:
– Грабят на чердаке?
Женька потрясла какой-то сумкой:
– Вот, смотри! Она вскрыла сейф, представляешь? Она хотела упереть наши баксы!
– Наши баксы?
– А чьи же? – произнесла Женька с нажимом. – Это ведь наш дом!
«Вот и проснулась любовь к этому дому», – усмехнулась бы Светлана, но происходящее так уродливо копировало сюжет из ее детективов, что было скорее тошно, чем весело.
– Как ей удалось вскрыть сейф?
Светлане любопытно было рассмотреть как следует лицо «медвежатницы», но подходить поближе она испугалась. Хотя, если Женька справилась…
– Откуда я знаю? – отрезала племянница.
– Я знаю код.
Волна незнакомого голоса опять подтолкнула Светлану к состоянию полусна-полубреда, но на этот раз ей удалось удержаться в сознании.
– Вы знаете код?
– Откуда она может его знать? – прошипела Женька.
По тому, как она яростно отрицала саму эту возможность, Светлане стало ясно, что у нее уже зародились сомнения, поддаваться которым Женька не собиралась.
– Откуда вы его знаете?
– Я здесь жила.
– На чердаке?
Это было нелепое предположение, и у Светланы вырвался смешок: «Что за глупости лезут в голову?» Сильно прищурившись, она попыталась разглядеть взломщицу, но ясность не проступала из чердачной мглы. И тогда вспомнилось, что можно ведь включить освещение. Быстро нашарив взглядом выключатель, Светлана щелкнула кнопкой и безотчетно усмехнулась, заметив, как смешно обе зажмурились от света.
Та, что была незнакома Светлане, показалась совсем юной, бледненькой и невзрачной. Короткие темные волосы торчали сломанными пальмовыми листьями, которые хотелось подлечить. Светлане показалось, что она моложе, чем Женька. За ее спиной на чердачной балке невозмутимо восседал Огарок, молча наблюдая за происходящим. На какой-то миг Светлане вдруг померещилось, что кот уже знает все, что ей только предстояло выведать.
– Это был мой дом.
– Врет! – выкрикнула Женька. – Я видела хозяйку раз сто!
– Подожди, малыш, дай же ей сказать…
– Что сказать? Она все врет, это же ясно!
Услышав торопливые шаги за спиной, Светлана посторонилась, пропуская сестру: может, ей скорее удастся разобраться? Чтобы не злить Женьку, сама принялась объяснять, что происходит, но Рената остановила ее резким жестом.
– Понятно.
– Понятно? – удивилась Светлана. – Я до сих пор ничего не поняла.
Больше не слушая ее, Рената проговорила со всей категоричностью, на какую была способна, а это было немало:
– Девушка, или вы немедленно покинете наш дом, или я вызываю полицию.
Только сейчас Светлана заметила, что сестра держит палец, как на пульте взрывного устройства, на панели сотового телефона.
– Вызывай! – выкрикнула Женька. – Пусть увезут ее подальше, а то она еще раз заявится.
– Это мои деньги, – негромко сказала девушка. – Они оставлены для меня. Не для меня даже…
– Вот видите! То для нее, то не для нее!
– …а для моего ребенка.
– Ребенка? – Голос Ренаты прозвучал уже не так уверенно.
– Мама, не верь ей! Она сама только из пеленок вылезла. – Женька передернулась. – Фу, как мерзко – ребенком спекулировать! Хоть и несуществующим…
– Их оставил здесь Глеб. Это и его ребенок тоже.
Светлана заинтересовалась:
– Кто такой Глеб?
Ей ответила сестра:
– Хозяин этого дома. Глеб как-то там Малиновский. Я помню по документам. Но он сам ни разу не показался.
– Мы жили здесь с Глебом. А она – там.
– Кто – она?
– Его жена.
Женька ахнула:
– Обалдеть! И она знала? Ну, ты и…
– Стоп! – Светлана выступила вперед. – Что-то не сходится, девушка.
– Меня зовут Нина.
– Не важно, как вас зовут! Если у вас с ним был ребенок и вы тут жили, как утверждаете, почему же сейчас вы неизвестно где, а деньги, вам предназначенные, остались на проданной половине дома? Он что, забыл про них?
– Ну конечно! – процедила Рената. – Эти господа о чем угодно забыть могут, только не о деньгах…
– Если б мы знали, что такое случится…
– Что именно?
Обхватив сумку, Женька произнесла сквозь зубы:
– Да какая разница? Вы что, верите всему, что она несет?
Светлана потянулась обнять ее, чтобы утихомирить, но племянница увернулась. Глаза у нее сверкнули предупреждающим огнем: «Не подходи лучше!»
– Боже… Неужели это происходит с нами?
Сестра оглянулась, в этот момент глаза у нее были Женькины.
– Что ты сказала?
– Надо же разобраться, – попыталась внушить ей Светлана. – В конце концов, спросить у этого Глеба. Пусть объяснит…
Нина попыталась изобразить усмешку, но вышел нестрашный, щенячий оскал:
– Это вряд ли!
– Почему же?
– Ты опять? – грозно нависла Женька, прижимавшая сумку, как бомбу, которую готова была взорвать с собой, лишь бы только не уступить ни пяди своей территории.
Рената, как рефери на ринге, вскинула обе руки:
– Так, стоп! Мы никого ни о чем не собираемся спрашивать.
– Нет?
– Нет! Мы купили этот дом со всем его содержимым. Так записано в договоре. Значит, с этим сейфом тоже. И с тем, что в нем.
– Вот суки, – опять ощетинилась Нина. – Деловые, да? У ребенка деньги отнимаете! Своих вам мало?
«Мало? – повторила Светлана про себя. – Да их вообще нет больше! Еще и на переезд заняли. А Женьке поступать надо, ей и так уже двадцать, вот почему она так вцепилась в эту сумку. И Рената думает об этом же… Получается: или ограбить чужого ребенка, или мне снова садиться за эти чертовы детективы…»
Отойдя к узкой бойнице окна под асимметричной крышей, которая в этом месте была чуть повыше, в человеческий рост, Светлана посмотрела сквозь легкую рассветную дымку на впитавшие первое летнее солнце верхушки деревьев. Не сдающиеся наползающей осени жизни сосны («Рената? Не стареет, не сдается») нашептывали о приходе того чудного времени, когда сердце опять само себя обманывает надеждой… На что? На что надеяться, когда его больше нет? И какая разница теперь: писать настоящее или стряпать фальшивку? Он все равно не узнает, ему не станет стыдно за нее… А тысячи читателей (Цветаева таких называла «глотателями») будут счастливы…
– О нет! – вырвалось у нее.
Остальное удалось перехватить, удержать в горле: «Я не могу больше писать эту гадость, эту глупость! Мне уже невмоготу от предложений без слов, фраз без музыки, диалогов без мыслей… Существует ли на самом деле этот ребенок? Может, девица действительно врет… Слишком уж все запутано: деньги спрятаны в сейфе, половина дома, где они жили (если жили!), продана вместе с ним. Глеб этот вообще скорее похож на призрака, чем на живого человека. Кто его видел? А я…»