Сидя на скамейке с выломанной школьниками спинкой (подумалось страшное – для драки), Светлана читала тогда Торнтона Уайдлера и спорила с ним о непреодолимости данной человеку судьбы, а через неделю убили Петю, который той ночью никак не должен был находиться в церквушке, что взялся реставрировать. Что-то внезапно притянуло его, пришла идея, которую художник не имеет права упускать, и Петр поехал уже в сумерках, не подозревая, что те трое, чей след Светлана потом взяла, как гонимая тоской собака, тоже пробираются туда, привлеченные сиянием икон. И украли их, и продали, все удалось.
Только сперва им пришлось убить художника, который совсем не должен был находиться там той ночью…
Глава 10
Решительный голос сестры вернул ее в настоящее, вернее, в сегодняшнее. Настоящим как раз и был тот день – за неделю до…
– Но деньги я не отдам. – Рената выпрямилась. – Хоть режь ме…
Оборвав фразу, она по-собачьи наклонила голову:
– Это что? Ты стонала?
– Я?!
– Кто-то стонал. Или кричал? Как будто совсем рядом… Кот, ты, что ли?
Она легко присела: глаза у кота были закрыты.
– Он не заболел?
Провела рукой по теплой шерсти:
– Мурлычет. Но так отчетливо был слышен стон. Неужели ты ничего…
От страха у Ренаты всегда округлялись глаза. Она прислушалась, нервно кусая нижнюю губу, красивую, вызывающе пухлую, но не такую ливерную, как у сестры.
– У них? Но стены-то кирпичные, это ж как надо орать, чтоб мы тут услышали…
Выбросив руку, она стукнула над столом по плетеным из кубинской соломки панелям и вскрикнула, отшатнувшись, будто обожглась:
– О господи! Да она… Продавливается…
– Хочешь сказать… Там… ничего?
– Кирпичей точно нет, – прошептала Рената быстро и облизнулась, не заметив этого, – от внезапного страха пересохло во рту.
Сбросив кота, Светлана грузно метнулась к стене, ноги чуть не заплелись одна о другую, и принялась прощупывать, но везде руки находили твердое основание. И это лишь подтвердило, что отверстие, если оно действительно скрывалось за золотистыми переплетениями, было проделано кем-то сознательно.
Вернувшись к случайно обнаруженному ими полому месту, она осторожно поскребла одним пальцем, и за стеной чей-то голос отозвался на звук. Им не могло почудиться, слишком явственно это прозвучало.
– Там кто-то есть, – шепнула Рената и быстро прижала к лицу ладони, сложенные «лодочкой».
Светлана позвала одними губами:
– Пойдем отсюда.
Опустив руки, сестра выразительно поморщилась, нерешительность вызывала у нее презрение.
– Что значит – пойдем? А потом что? Не заходить больше на кухню?
– А ведь Огарок на днях скреб лапами именно это место! – сообразила Светлана. – Как будто показывал нам…
– Вот надо было… – Рената прервала себя. – Слушай, что делать-то? Идти к ним разбираться? А они еще и дверь могут не открыть. Они извращенцы какие-то, что ли? Подслушивают? Для этого и продали половину дома? О-о…
– Малыш, но здесь же не спальня, какие тут можно услышать интимные звуки?
– Да черт знает, что их заводит! Может, когда сковородка фырчит… Нет уж, я так не могу! Прямо сейчас все и выясним.
– Как? – Светлана снова осела на табурет. Не такой, какие были в их старой квартире, – грубые, жесткие чудовища. У этого было мягкое сиденье и покрытые лаком, изящные ножки.
– Как?
Огарок внезапно запрыгнул на стол, чего никогда себе не позволял. Машинально взглянув на него, Рената увидела большой нож, лежавший у лап кота.
Секундное замешательство, отголосок внутренней паники в глазах. Светлана заметила все это, но сестра не дала слабине пойти трещинами, расколоть свою решимость на неровные части, из которых потом еще пойди собери нечто цельное…
– Да вот так!
Схватив нож, Рената другой рукой нащупала пустоту за плетенкой и безжалостно вонзила острие.
– Пусто, – подтвердила она шепотом.
Светлана только кивнула. Возникло ощущение, будто они обе угодили в один из ее детективов. Ее взгляд уцепился за длинное лезвие, с трудом справляющееся с плотным плетением соломки, но она уже знала, что Рената справится.
И тут опять раздался этот звук, от которого кожа покрывалась ознобом… То ли стон, то ли сдавленный крик, очень тихий, будто человек был заперт в какой-то сундук… Воображение мгновенно нарисовало старый, обитый железом, с выцветшими фотоснимками – края узорчатые, теперь таких не делают, – на внутренней крышке.
– Или кляп во рту, – пробормотала она, не объясняя ход мыслей.
Но мысли Ренаты текли по тому же руслу, и, оглянувшись, она серьезно спросила:
– Думаешь? Может, там какая-нибудь мафия орудует – на той половине?
– А мы лезем им в лапы…
– Теперь уже поздно, – объявила Рената обреченно.
Хотя вовсе не было поздно, еще не дорезала до конца, и можно было вытащить нож, как-нибудь залатать циновку, сделать вид, будто они не слышали никаких стонов, и… И продать по-быстрому этот дом к чертовой матери!
Но сестру Светлана знала и не сомневалась, что та доведет начатое до конца, не оставит никакой неясности, не в ее это характере. Она уже не сомневалась, что увидит, когда Рената перережет последние сухие волоски. Ту самую черную дыру, которая хоть однажды встречается в жизни каждого, затягивает, сравнивает с пустотой. Кого-то выпускает…
«Нельзя сказать, что я не выбралась, – подумала она о той тьме, что стояла за Петиной смертью. – Где-то по плечи уже вылезла… Только солнце здесь оказалось другим…»
– Ну…
Громко выдохнув, Рената потянула на себя вырезанный квадрат, получившийся не совсем ровным, но правильным, примерно пятьдесят на пятьдесят. Это показалось Светлане забавным и как раз в характере сестры: у нее руки трясутся от страха, но это не мешает ей сделать все, как положено. Так же и с домом этим все вышло, как хотелось Ренате, хотя она с ног валилась от усталости.
– Черная дыра, – сказала Светлана безучастно. Ничего неожиданного.
Ее посетила абсурдная мысль, что это мстят написанные ею детективы, от которых она так стремилась откреститься. И Светлана не поручилась бы, что этого не может быть на самом деле, ведь в мире случалась масса невозможных вещей. Вот хотя бы дыра эта…
Огромный глаз Ренаты косился на нее с лошадиным, диковатым выражением:
– Я так и думала!
Она явно ждала от старшей сестры какой-то поддержки, ведь у той всегда находились нужные слова, но сейчас Светлана ощутила в себе ту же пустоту, что была перед ними, и потому только и смогла спросить:
– Зачем такой здоровый вырезала? Можно было бы и в щелочку заглянуть.
– Сама подглядывай в щелочки, а я собираюсь залезть туда! Комплекция у меня не для щелочки.
– Залезть?!
В этот момент кот и прыгнул в отрывшееся отверстие… Как показалось Светлане – исчез в черной дыре!
– Огарок! – ахнули они в голос.
Но сунуться за котом решилась только Рената, продолжавшая сжимать в руке нож. У Светланы остановилось сердце: а вдруг сестра сейчас получит пулю в лицо?! Бред! Это ж не рукопись… Разве в жизни соседи стреляют друг в друга?
И тут Светлана услышала ее возглас:
– О!
Голос не был испуганным, скорее удивленным. Сердце Светланы тотчас ожило:
– Что там?
Ей захотелось, как бывало в детстве, отпихнуть сестру и посмотреть на самое интересное, что обычно первой находила Рената.
– Здрасте, – сказала она кому-то невидимому. – Я к вам не грабить, не бойтесь.
Ее смех показался Светлане деланым. «Немудрено! – схватившись от стыда за щеки и раскачиваясь, простонала она про себя. – Сразу же и попались…»
– Это вы стонали? – между тем спросила Рената, уже более привычным, деловым тоном. – Мы решили, что кому-то… Что кто-то зовет на помощь. И обнаружили это отверстие под плетенкой. Зачем оно, а? Вы так развлекаетесь, что ли? Подслушиваете, пока болеете? Ну, что вы все молчите?
Светлана спросила шепотом:
– Кто там?
И тогда раздался тот самый звук, который они слышали из-за стены. Жуткий, трудно определимый, утробный… Рената рванулась назад, отталкиваясь руками, оставляя на ладонях и пальцах ссадины. Оказавшись в своей кухне, она тяжело осела на стул, который был слишком легким и тонконогим, чтобы с ним так обращались, и все же выдержал, не посмел обратить эту минуту в фарс.
– Что? Что там?
Рената сверкнула глазами и прошептала:
– Мужик какой-то! Не в себе, что ли… Смотрит и молчит. Слова не сказал!
– Я слышала.
– Тишину слышала?
– И стон тоже.
– Это можно назвать стоном? Жуть какая-то…
– Он болен?
– В кровати лежит. Даже не дернулся, когда я влезла. Другой бы сразу в лоб дал, а? Как ты думаешь?
Почувствовав ту неоправданную боязливость, какую начинала испытывать в присутствии людей, сильно отличающихся от остальных, Светлана шепнула:
– Глухонемой?
– Он же стонал!
– Малыш! Стонать можно и без языка.
– Но он стонал в ответ на звуки, которые мы издавали! И потом, какого черта глухому подслушивать?
– А ты уверена…
– Ага! Лежит прямо возле этой дыры, и это случайность!
– Почему он лежит? Он еще и парализованный? – Светлану внезапно начал разбирать смех, хотя она и сознавала, что грешно и все такое…
Даже не улыбнувшись в ответ, Рената озабоченно пробормотала:
– Надо проверить.
И полезла обратно.
– Сумасшедшая, – сказала Светлана ее пояснице, за которую взялась ладонью, чтобы сестра чувствовала поддержку.
Хотя, может, Рената и не нуждалась в ней. Она всегда считалась самой сильной в семье. И кажется, была таковой…
До нее донеслось:
– Вы меня слышите?
И тут же Рената выбралась обратно:
– Он моргнул! Слышит все.
– Рада за него, – пробормотала Светлана. – Малыш, а он действительно не может ответить? Может, он издевается над тобой?
В лице младшей сестры что-то неуловимо передернулось. Она не допускала мысли, что над ней могут издеваться. Она – да, но над ней?! Выпрямившись, Рената сделала приглашающий жест: